Видящая во снах - Которова Ольга

Рома мысленно согласился. Он тоже считал, что роль убийцы больше подходит мужчине, тем более кое-что практически невозможно сделать женщине, а особенно пожилой. Были у него и подозрения насчет Юрия Никифоровича. Ну не нравился Скоблеву этот мужчина, что ж сделаешь. Но сказать он ничего не успел, потому что по кабинету пронесся звук входящего вызова. Звонили Роме на сотовый и, увидев знакомый номер, мужчина тут же ответил на звонок.

– Слушаю.

– Добрый день, Роман Русланович, это вас Тимохина беспокоит. Я пробила отпечатки пальцев с платка, который нашла вчера в лесу, – женщина замолчала, и Рома услышал, как она шуршит бумагами.

– И что там? Есть какие-то совпадения?

– Есть. Пальчики принадлежат Маслениковой Татьяне Аркадьевне.

– Жене Юрия Никифоровича? – с недоверием произнес Скоблев и посмотрел на прислушивающегося к разговору Морозова.

– Именно, – подтвердила Тимохина.

– Наталья Юрьевна, это точно? Может, ошибка? Насколько мне известно, жена Юрия Никифоровича больна раком и находится дома. Она же практически недееспособна, ей даже сиделка требуется.

– То, что это ее отпечатки, абсолютно точно, – подтвердила Тимохина, и в ее голосе послышалось напряжение.

– Спасибо.

Рома сбросил вызов и снова озадаченно посмотрел на молодого коллегу, которому не терпелось услышать подробности.

– Ну что там, Роман Русланович? – поторопил его Леня.

– Отпечатки на платке принадлежат жене Масленикова.

У Морозова от услышанного даже рот приоткрылся. Он так и сидел несколько секунд, буравя коллегу взглядом, а потом помотал головой, сбрасывая наваждение, и переспросил:

– Точно?

– Точнее не бывает.

– Но Роман Русланович, это же бред какой-то! Как вообще на месте убийства появился детский платок?

– Без понятия. Но чувствую, что нам нужно съездить в детский дом снова.

***

Лето уже взяло бразды правления в свои руки, и солнце с каждым днем пекло все сильнее и сильнее. Порой даже в теньке воздух прогревался до тридцати градусов, а ведь только первые числа июня. Рома уже и не помнил, когда было так жарко. Заглушив мотор, он вышел из машины и огляделся. Заметил на стоянке автомобиль Юрия Никифоровича и удовлетворенно кивнул.

Заходя в железные ворота, Скоблев бросил взгляд на третий этаж жилого корпуса, где в прошлый раз видел рыжего мальчишку. Сейчас там никого не было. Видимо, Семен лишь хотел, чтобы его тело нашли, и спустя столько лет это произошло.

Почему-то подумалось о том, много ли вот таких неупокоенных душ в нашем мире. А что если и Марина, как этот мальчишка, бродит неподалеку, только он ее не видит? А она рядом, наблюдает, чем он занимается, что говорит. Тут же вспомнился тот разбитый стакан, который словно жил собственный жизнью, и бутылка. Может, это сделала жена? Просто хотела его уберечь, не дать увязнуть в очередной попойке? Звучало жутко, с какой стороны ни посмотри.

– Ну что, пойдем? – раздался сбоку голос Лени. Роман видел, что его молодому коллеге неприятно идти допрашивать женщину, которая практически при смерти. Скоблев тоже чувствовал себя паршиво, но это их работа, ничего не сделаешь.

– Да.

Юрия Никифоровича они нашли в директорском доме. Как стало позже известно, он пришел на обед.

– Роман Русланович, Леонид Константинович, я могу вам чем-то помочь? – проговорил Маслеников, открыв входную дверь и увидев нежданных гостей на пороге.

– Да, нам нужно поговорить с вашей женой, – ответил столичный следователь и внимательно посмотрел в глаза мужчине.

– Не понял. Что значит «поговорить с моей женой»?

– Появились кое-какие обстоятельства, и мы обязаны это сделать.

– Какие еще обстоятельства?! – Юрий Никифорович от злости покраснел, и Рома отлично его понимал. – У моей жены рак! О чем вам с ней говорить?!

Маслеников хотел еще что-то сказать, но из-за его спины донесся хриплый, едва слышный женский голос:

– Дорогой, кто там?

Прикрыв глаза на одно мгновение, мужчина тяжело выдохнул, смерил ненавидящим взглядом визитеров и распахнул шире дверь.

– Входите.

Рома немного помедлил, а потом все-таки переступил порог. Морозов молча последовал за ним.

– Юрочка? – снова раздался женский голос, и его обладательница закашлялась.

Маслеников, не говоря ни слова и не обращая на следователей внимания, прошел в соседнюю комнату.

Скоблев обернулся к молодому коллеге. В ответ Леня показал взглядом, мол, вы хотели поговорить, вот и идите. Рома кивнул и небыстрым шагом прошел следом за Маслениковым.

Стоило войти в комнату, в носу тут же засвербело, так как обоняние атаковали запахи старости, мочи и талька. Но несмотря на это, комната выглядела чистой.

В инвалидном кресле возле большого окна сидела хрупкая женщина, больше похожая на скелет, обтянутый кожей. Ее глаза были настолько огромными, что, казалось они вот-вот выкатятся наружу. Рома не сомневался, что эта женщина была очень даже симпатичной когда-то, но проклятая болезнь убила в ней всю красоту и женственность.

Татьяна Аркадьевна обвела мужчину равнодушным взглядом и посмотрела на мужа, который присел рядом на диван.

– Юра, кто это? – безэмоционально проговорила она.

– Дорогая, это полицейский. Он хочет поговорить с тобой.

– О чем? – спросила женщина, все так же смотря на мужа и делая вид, что кроме него в комнате больше никого нет.

– Татьяна Аркадьевна, – Рома подошел ближе, и жена директора медленно, словно ей было это тяжело делать, перевела на него взгляд. – Меня зовут Роман Русланович, я следователь. Не могли бы вы ответить на несколько моих вопросов?

Женщина чуть заметно кивнула. Рома достал телефон, открыл фотографию с носовым платком, недавно присланную по почте Тимохиной, и показал Татьяне Аркадьевне.

– Вы узнаете эту вещь?

Женщина долго, не меньше минуты, всматривалась в снимок, а потом посмотрела на Романа непонимающим взглядом.

– Узнаете? – повторил Скоблев.

– Что это? – вклинился в разговор Юрий Никифорович. – Носовой платок? Что за глупые вопросы вы задаете моей жене?

Маслеников вскочил и принялся наступать на следователя, но тот даже и шага назад не сделал.

– Этот платок мы вчера нашли на месте преступления, и на нем отпечатки вашей жены, – пояснил он невозмутимо.

– Что за бред?! – закричал директор детского дома, размахивая руками. – Вы намекаете, что моя жена могла там присутствовать?! Если так, то вы и правда ненормальный! Да она даже с трудом в коляске сидит!

– Юрий Никифорович, я просто делаю свою работу, – спокойным тоном ответил Роман.

– Убирайтесь из моего дома! Слышите?! Убирайтесь, и не смейте больше приходить! Если у вас в столице считается нормальным плевать на человеческие чувства, то здесь такое не пройдет! Не зря о вас слухи ходят! А вы, молодой человек, – немного успокоившись, Маслеников посмотрел на Леню Морозова, который стоял позади Скоблева, – проследите, чтобы ваш столичный коллега здесь больше не появлялся. А теперь оба пошли вон!

Директор детского дома отвернулся и, подойдя к жене, поправил на ней легкое одеяло.

– Юрий Никифорович, – не унимался Скоблев.

– Вон, я сказал, – уже тихо, но напряженно ответил Маслеников, не оборачиваясь.

– Роман Русланович, и правда, пойдемте, – Морозов дотронулся до плеча старшего коллеги, и тот кивнул. При этом он смотрел в безэмоциональное лицо женщины, которая все это время не сводила с него взгляда.

Молча повернувшись, Рома пошел к выходу. Но, когда был уже у двери, остановился и обернулся.

Юрий Никифорович все так же стоял к нему спиной, а женщина смотрела куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, Рома заметил книжный стеллаж. Быстро осмотрел его и зацепился глазами за корешок самой толстой книги, на котором было написано «Анатомия человека». Потом опять повернулся к Татьяне Аркадьевне и вздрогнул. Взгляд женщины изменился: еще несколько секунд назад безжизненный, теперь он пылал яростью.

Быстро отвернувшись, Скоблев наконец-то, чуть ли не бегом миновав коридор, вышел из дома в раскаленный летний день.