Сила присутствия - Александр Афанасьев

– Знаешь, что происходит в моих горах, друг? – спросил гость.

– Знаю, – невесело ответил Зайнулла. – Людей из твоих гор с той стороны все больше и больше. Раньше русские были коммунистами, а теперь стали ваххабитами. Они самые жестокие и опасные из всех. Даже чеченцы не такие беспощадные.

– Идя по пути заблуждений и жестокости, ты не придешь к Аллаху, – сказал Чамаев. – Но ты судишь только о том, что видишь здесь. Надо сражаться, как бы ни было страшно. Действовать больше словом, чем оружием. Я стал имамом и совершил хадж именно потому, что увидел – моему народу сейчас это нужно больше всего. Молодежь думает, что, уходя в лес, совершает благое дело. Она не понимает, что лесные тропки кривы и ведут прямиком к шайтану. Ко мне приходят молодые люди, которые не знают и двух-трех сур из Корана, но при этом думают, что им известна воля Всевышнего. Если они и видят, что ведут свой народ к пропасти, а себя – к бесчестию, то все равно никак не могут остановиться. Хотя главная вина в том, что происходит, лежит даже не на них, а на тех, кто распространяет эти заблуждения. Эти люди знают Коран. Им ясно, чего хочет от нас Аллах, но они сталкивают правоверных с прямого пути к Нему. Их особенно много здесь, за этими горами, в том месте, которое зовется Зоной племен. Именно мы, настоящие мусульмане, должны восстать против них, покарать негодяев, творящих грех и бесчестие на горе всем правоверным. Я приехал сюда для того, чтобы совершить доброе дело. Надо избавиться от еще одного позора. Он заключается в том, что мусульмане похитили собрата по вере. Они бьют пленника, не дают ему совершать намаз и требуют за него выкуп. Пусть это не остановит зло, но сделает его чуточку меньше. В своих горах я тоже не могу остановить зло, но делаю для этого все, что только могу. Волей Аллаха я указываю людям прямой путь к Нему. Даже если по верной дороге пойдет всего одна заблудшая душа, это все равно будет доброе дело, которое, конечно же, зачтется мне перед лицом Всевышнего. Потому я и прошу тебя о помощи, Зайнулла. Если мы избавим от плена хотя бы одного человека, а еще лучше – двух, если мы накажем негодяя, который убивает людей и похищает правоверных, то тем самым спасем свои души от адского огня. Попроси у Аллаха, друг, чтобы в случае победы Он допустил бы тебя до хаджа. Соверши его, как и подобает правоверному мусульманину.

Зайнулла задумался, потом сказал:

– Да будет так.

Уже ночью Чамаев позвонил в Пешавар по спутниковому телефону. К этому времени он как раз решил вопросы с Зайнуллой – и по непосредственной помощи, и по всему остальному. Куракин уже должен был находиться в Пешаваре.

– Салам алейкум!

– Ва алейкум салам!

Приветствие должно было быть строго определенным. Этим они давали друг другу понять, что ни один из них не находится под контролем и можно разговаривать. Дальше беседа шла по-чеченски.

– Где ты находишься?

– Я в Джелалабаде. Начал работу.

– Я в Пешаваре. Гости прибыли. Пока все хорошо.

– Хорошо. Я нашел информатора и готов заслать его. Но на это потребуется время.

– Сколько?

– Неделя как минимум.

– У нас может не быть столько времени.

– Знаю. Есть еще один вариант.

– Какой?

– Я встретил старого друга. Он сейчас большой человек в Джелалабаде. У него есть хорошо подготовленные люди и птички. Он очень важный господин.

– Он может предать.

– Нет. Он пуштун и чувствует вину. У него много родственников по ту сторону границы.

– Как ты предлагаешь действовать?

– Он подтвердил, что наши люди находятся в долине Сват у чеченца, назвал имя авторитетного шейха, в доме которого находились заложники. Один из них правоверный, он хотел совершить намаз, но чеченец не дал ему это сделать. Шейх очень зол. Он фактически выгнал чеченца из дома. Люди недовольны.

– Ты предлагаешь использовать их, чтобы атаковать чеченца?

– Нет, это невозможно. Они по-прежнему воспринимают чеченца как гостя и не могут напасть на него. Это было бы нарушением их законов.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Чеченец убил одних людей и оскорбил других. Надо выйти на этого шейха, возможно, через посредника. Не исключено, с привлечением местных сил, которые хотят отомстить. Пора донести до него, что многие недовольны тем, что в долине Сват получают приют откровенные бандиты. Пришло время дать шейху понять, что нам известно, что произошло в его доме. Мы одобряем это. Теперь другие должны поступить так же, чтобы доказать, что они страшатся Всевышнего и наказания Его.

– Это может быть опасно. Они могут убить заложников.

– Да, опасно. Но чем больше разговоров по долине, тем вернее мы узнаем, где теперь находятся чеченец и пленники, украденные им. Там не умеют хранить секреты. Тому человеку, которого я туда посылаю, достаточно будет пару раз посидеть в мадафе, чтобы все выяснить.

– Хорошо. Я попробую сделать.

– Имена я пошлю тебе так, как договорились. Аллаху акбар!

– Аллаху акбар!

Имена Чамаев послал через Интернет, скрыв в ничего не значащем письме. Отследить их было невозможно. А без имен разговор лишался львиной доли информации, содержащейся в нем. В том, что он может быть и скорее всего будет перехвачен, никто и не сомневался.

Так оно и вышло. Разговор по спутниковому телефону между абонентами, находящимися в Джелалабаде и Пешаваре, действительно был перехвачен системой «Эшелон» АНБ США, помечен как подозрительный и отправлен на тщательный анализ. Однако система не смогла его расшифровать. Компьютер просто не понял, какой язык используется. Машинного перевода разговоров с чеченского у американцев не было до сих пор. Поэтому, даже перехватив разговор, они не получили никакой информации.

В этот день рано утром, примерно с первым намазом, полковник выбрался из города на своей машине. Его контактеры назначили ему встречу вблизи Пешавара, в Данишабаде, районе, который был известен как молодежный. Там находилось большинство городских учебных заведений, в том числе и университет. Место это, разумеется, было радикальным, и там случалось всякое. Ненависть, рождающаяся посреди современных зданий, еще страшнее, чем та, которая характерна для трущоб.

Едва только рассвет коснулся крыш, на стоянку, расположенную около одного из торговых центров, въехали две машины. Одна осталась у выезда с парковки. Другая подползла ближе со скоростью пешехода. Опустились стекла в окнах.

– Господин полковник Куракин?

– Он самый.

– Вы просили встречи с шейхом.

– Верно.

– Садитесь.

Полковник с сомнением посмотрел вокруг.

– Моя машина?..

– Не переживайте. Охрана проследит за ней. Торговый центр принадлежит нам. Садитесь, дорога долгая.

Полковник прихватил с собой большую сумку, запер машину и устроился на заднее сиденье тяжелого «Линкольна». Тот сразу тронулся, начал разворачиваться на полупустой парковке.

– Там оружие? – осведомился посланник исмаилитов, кивнув на сумку.

– Да. С этим будут проблемы?

– В этом случае – нет. Полиция могла бы вас остановить, если бы вы были не с нами. А в долине оружие у всех, это не имеет значения. Просто думайте, что вы делаете.

– Я мужчина и отвечаю за свои поступки.

– Вот и хорошо.

Машина уже шла к выезду из города. Полковник покосился на человека, которого исмаилиты прислали за ним. Лет тридцать с небольшим, чисто выбритый. Нет ни бороды, как у исламистов, ни усов, мода на которые пошла от англичан и местных военных. Очки в дорогой оправе. Полковник заметил, что в них вставлены самые обычные стекла, значит, очки не более чем модный аксессуар. Дорогой европейский костюм.

– Вы учились в Лондоне? – спросил полковник.

– Нет, в США. Окончил Гарвард, – ответил молодой человек. – Изучал международное финансовое планирование. Его высочество заботится о талантливых детях и дает им возможность выбраться наверх.

– Я понимаю.

Полковник действительно многое понимал. Исмаилиты считаются сектой в исламе. Ее особенностью является то, что она очень тесно связана с Западом, прежде всего через своих лидеров. Сейчас духовным предводителем исмаилитов являлся принц Карим Ага-хан Четвертый, постаревший, но все еще деятельный мультимиллионер, в свое время плейбой, основатель курорта Понто-Черво в Италии, точнее – в северной части острова Сардиния. По своему статусу в западном мире он равен монарху, несмотря на то что не имеет своего государства.

Ага-хан был вполне приемлемым персонажем. Он не проповедовал радикальных идей, был рукопожатным во всех лучших домах Европы, его сыновья женились на американских моделях, принявших ислам. Этот принц и в самом деле делал многое для талантливых детей, щедро тратился на благотворительность, помогал людям и в исламском мире, и за его пределами, содержал несколько фондов.

Вероятно, лидеры стран Запада были бы не прочь видеть именно его во главе всего исламского мира. Проблема состояла лишь в том, что и сам принц, и то, что он делал, было совсем не то, что требовалось.