Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие - Эльга Лындина

Сам актер однажды сказал о себе: «Я играю ребенка, я хочу оставаться ребенком. Я им остался». Эта реплика справедлива по отношению ко многим его ролям. Дети, как известно, нередко удивительно чутки и проницательны. Неожиданно — с точки зрения взрослых — они проникают в те глубины, которые могут ускользнуть от замыленного взгляда старших.

Что касается реалий, то «детскость» Сухорукова ощутима то в его страстных речах в телевизионных выступлениях, то в страстных речах на дискуссиях и пресс-конференциях, то просто в общении с друзьями, когда он отстаивает справедливость, хотя в глубине души умница Виктор Иванович знает, что чаще всего справедливость бывает повержена. И все равно возможность самовысказывания неизменно влечет его.

В начале пути, возможно, это мешало ему. Режиссеры не жалуют тех исполнителей ролей, особенно если к тому же невелика, которые отстаивают свое мнение относительно роли, иногда и относительно фильма. Хотя Виктор Сухоруков был замечен и отмечен уже в студенческие годы. А сразу после окончания института был приглашен в труппу Ленинградского Академического театра комедии его художественным руководителем, выдающимся режиссером Петром Наумовичем Фоменко.

Виктор Иванович убежден, что с той минуты, как он осознал себя, он поставил перед собой задачу, которой не изменял даже в худшие свои, горчайшие дни: стать, быть актером.

Такая абсолютная цельность мечтаний, намерений обычно присуща детям, выросшим в актерской среде, в общем, достаточно замкнутой, где сыновья и дочери просто не представляют себе иных сфер приложения своих сил и способностей. Но, напомню, Витя Сухоруков — из фабричных. Когда, окончив школу, он скажет матери, что подает документы в театральный институт, она в ужасе воскликнет: «Витя, опомнись! Куда ты лезешь? Кому ты нужен! У тебя для того мира, для того, чтобы войти туда, нет даже ботинок…»

Дело, конечно, не в отсутствии ботинок. Мать напомнила сыну о чужеродности его, выросшего в фабричном бараке, той профессии, которая с малых лет завладела его воображением и его надеждами.

В детском саду, участвуя в новогоднем хороводе, Витя хотел быть «Главным зайцем»: ведь именно «Главный заяц» ведет за собой весь хоровод. Уже тогда интуитивно он нагружает себя определенной задачей: он хочет быть замечен. Детсадовская сцена кажется ему настоящей, той, на которой он должен блистать…

В школе он становится аккуратным подписчиком очень популярной в те годы газеты «Пионерская правда». Причина его привязанности к этому изданию была вполне прагматичной. В «Пионерской правде» публиковались объявления московских киностудий, «Мосфильма» и Студии Горького, в которых приглашались на кинопробы мальчики и девочки. Витя стремился на киностудию с абсолютной убежденностью, что его пригласят сниматься, прокола быть не должно, просто быть не может!

«Я не знаю, откуда была эта страсть? — Виктор Иванович до сих пор задает себе этот вопрос. — Все это так манило меня: юпитеры, прожекторы, кинокамера на рельсах, мегафон режиссера…» — «Витя, но ты же не видел их реально?» — «Нет. Читал. Что-то смотрел по телевизору… Но, казалось, видел на самом деле, словно был в павильоне…»

Так в 1962 году десятилетний Витя Сухоруков отправляется на кинопробы на киностудию «Мосфильм». Тщательно выглажены шорты, рубашка. Подумав, столь же тщательно Витя гладит трусы и носки: как иначе в столь знаменательный для него день! Видит себя в зеркале, исключительно нарядного, с модной стрижкой «Ласточка» — чубчик вроде нынешних экстравагантных причесок. Победа обеспечена!

Деньги на дорожные расходы и питание тайком взяты у мамы. Электричка. Метро. Троллейбус. Виктор едет в киногруппу «Наш дом», куда требуется мальчик его возраста.

Но в тот день он пережил первое творческое поражение. Приехав, он узнал, что собравшихся ребят поначалу будут «смотреть» на предмет соответствия роли. У Вити Сухорукова такого «соответствия» не оказалось… Он оказался среди тех, кому ассистент режиссера безжалостно объявил: «Свободны».

Память сохранила все детали пережитого в тот злосчастный день: «Я возвращался домой, рыдая. Я был похож на водопад из слез. Я ненавидел кинематограф. Я ненавидел Москву. Я ненавидел весь мир…

На площади Киевского вокзала немного утешил себя пирожком и стаканом кофе. Но плакать хотелось по-прежнему».

Следующий выезд на пробы был связан с картиной «Звонят, откройте дверь!». Витю не смутило, что группа ищет на главную роль… девочку! «Где девочка, там и мальчик пригодится», — смело решил Виктор. Снова высокая ограда «Мосфильма» с грозными железными шипами. Снова ожидание, вместе с Витей толпятся сотни девочек, явившихся на студию с родителями. Часть претенденток уже услышала отказ. Под стоны отвергнутых Виктор пробрался к ассистенту режиссера Александра Митты и сообщил ему, что желает сниматься. Попытка ассистента объяснить, что мальчики не требуются, мальчика не убедила. Случилось это в пятницу. А в понедельник Виктор снова приехал на «Мосфильм» и добился приема у самого Митты. Даже получил от него актерское задание: «Выгони меня из-за стола!» «И я, дурачок трусливый, — комментирует Виктор Иванович, — подошел к Митте и говорю: «Саша, освободи стол, он мне нужен. Освободи. Пожалуйста…» Знал бы тогда, как все происходит в сценарии, не побоялся бы стул из-под Александра Наумовича вытащить!»

Все эти детские визиты на киностудию, естественно, были наивны, в чем-то до трогательности. После восьмого класса Виктор хочет поступить в эстрадно-цирковое училище, выбрав клоунаду. Клоунов он обожал — Енгибарова, «солнечного клоуна» Олега Попова, Юрия Никулина, Карандаша. Енгибарова любил как бы отдельно: «Он актер был! — вздыхает Виктор Иванович. — Большой актер!»

Приехав в училище, Сухоруков узнал, что для подачи документов необходима фотография в стиле «ню», то есть из одежды на абитуриенте должны быть только плавки, чтобы члены приемной комиссии могли точно оценить его физические данные, способность к нагрузкам, все это были слагаемые профессии.

Но в родном Орехово-Зуеве фотографы категорически отказывались сделать такой снимок. Некоторые даже крутили пальцем у виска, как бы поясняя назойливому парню, что он не совсем вменяем. Некоторые с ходу посылали куда подальше. Смилостивился только привокзальный фотограф, предупредив, однако, что делает все это анонимно.

Когда Виктор собрал все документы и приехал в Москву, у входа в училище разыгралась сцена, до боли похожая на историю поступления в консерваторию героини фильма «Приходите завтра» Фроси Бурлаковой. Два резвых молодца, назвавшись известными фамилиями, выудили у Виктора три рубля. Пока их не спугнул педагог, поговорил с Сухоруковым и посоветовал ему отложить поступление в училище до окончания школы.

Обо всем этом так подробно, потому что уже тогда в детских поступках упрямца Вити, в его неукротимом желании стать актером, все было пронизано его взрывной энергией, невероятным напором и огромной верой в себя. Такая невероятная вера в праве на профессию дается немногим. При том, что Виктор никогда не занимался в драматических кружках, коллективах, не слышал слов одобрения в свой адрес. Да и в театре бывал не так уж часто. Ездил вместе со своим классом в Москву на непременные в те годы в репертуаре школьников «Синюю птицу» во МХАТе и «Аленький цветочек» в Театре имени Пушкина. Пожалуй, это все.

Мечта об актерском будущем рождалась, скорее, в кинозалах, в которых Виктор с малых лет проводил огромное количество времени. Фильмы любил американские, итальянские, французские. Конечно, советские. Ходил на детские сеансы — так было подешевле.

«Наверное, сидя в зале, ты, с твоей безудержной фантазией, ощущал себя где-то внутри событий, которые происходили на экране, и становился их участником?» — «Представь себе — нет. Слишком прекрасным, удивительным был для меня этот мир. Но еще и чужим, недосягаемым, может быть, потому что я так стремился туда войти. Там жили удивительные люди. Оставалось мечтать: неужели я когда-нибудь смогу быть рядом с ними?» — «И все же откуда такая увлеченность?» — «Что-то, конечно, в моей натуре было заложено… И еще то, что окружавший меня в то время реальный мир был слишком бессюжетен. Слишком редко дарил мне встречи с настоящей красотой. У меня не было такого реального сюжета, ради которого я хотел бы поутру просыпаться. Постепенно я вырос и решил все-таки постучаться в двери того удивительного, недосягаемого мира».

Окончена школа. Увы, в первый год общения с театральными вузами в честь Виктора Сухорукова не прозвучал торжественный марш.

Он подал документы в Школу-студию МХАТ. Программу подготовил пеструю: стихи Блока, басня Михалкова, проза Толстого. Сразу, на первом туре, Сухоруков услышал жесткое и знакомое, памятное еще с первой поездки на «Мосфильм»: «Свободен». Он не выдержал: смирение вообще не близкая ему черта. Виктор ворвался в аудиторию, где шло прослушивание, оттолкнул абитуриента, который уже начал что-то читать, и крикнул: «Как же так! Мне нужен театр!..» Председатель приемной комиссии, почтенный мэтр, был исполнен иронии: «А вы задавали себе вопрос, нужны театру вы?»