Ловец душ - Аарон Дембски-Боуден

Он понимал это и сейчас. Чувство было тем же самым и сопровождалось уже знакомым и холодным привкусом неизбежности. Просто на сей раз умирать придется дольше.

Кирион сфокусировал взгляд и, игнорируя шепот в сознании, переключился на разговор в вокс-канале. Он вновь активировал динамики шлема и заговорил, не пытаясь сдержать гнев:

— Эй, ты, Сын Хоруса.

Один из терминаторов Черного легиона обернулся, не замедляя шага:

— Повелитель Ночи?

— Что именно произошло с нашим «Громовым ястребом»?

— Его постигла страшная неудача, — ответил терминатор, и Кирион уловил приглушенные щелчки вокса — это черные легионеры пересмеивались по закрытому каналу.

— Мы, так и быть, окажем вам любезность и вернем на орбиту на одном из наших транспортов, — добавил Фалькус.

В конце коридора вновь со скрежетом разъехались двери лифта. Навстречу Повелителям Ночи и их эскорту шагнул Астартес в черной силовой броне. По его бледному лицу скользила улыбка, а темные глаза поблескивали.

Как только новоприбывший направился к ним, Кирион передал остальным: «Сдается, ты был прав, Узас».

Повелители Ночи наблюдали за приближающейся фигурой. Каждый из воинов узнал его, и каждый с трудом подавил желание выхватить оружие и открыть огонь.

Узас кивнул, все еще забавляясь происходящим:

— Я сказал вам, что это с самого начала было ловушкой.

— Братья, братья, — проговорил новоприбывший.

Смоляные озера его глаз втянули поочередно каждого из них.

— Как я рад, — объявил он на беглом нострамском, — снова видеть всех вас.

Септимус и Эвридика все еще были в рубке.

Септимус одновременно злился и беспокоился, хотя старался этого не показать. Если честно, получалось у него не особо. Эвридика голову бы отдала на отсечение, что те слова, которые он время от времени бормотал на нострамском, были проклятиями. Сама она столь же безуспешно пыталась скрыть страх. Однако Астартес не возвращались так долго, что Септимус находился уже на грани паники, и его тревога передалась девушке.

Вокс отключился почти час назад, как только Астартес спустились в тюремную башню. Раздался внезапный, отрывистый треск, и связь пропала. С тех пор в вокс-канале Астартес Септимус слышал только разряды статики. Само по себе это его не обеспокоило. Вряд ли что-нибудь на поверхности могло причинить реальный ущерб полубогам. А вот насчет себя и Эвридики он такой уверенности не испытывал.

Септимус пытался связаться с Астартес по воксу каждые пять минут после обрыва контакта, но без малейшего успеха. Он не мог установить соединение ни с Первым Когтем в тюремном комплексе внизу, ни с «Заветом крови» на орбите, и все это начинало подозрительно попахивать западней.

Пришло время подумать о том, что делать дальше.

Сначала он склонялся к мысли поднять боевой катер в воздух и зависнуть в нескольких десятках метров над посадочной платформой. К сожалению, это было невозможно по двум причинам. Во-первых, ему приказано оставаться на месте. Во-вторых, даже если бы он нарушил приказ, у «Опаленного» не хватило бы топлива для длительной работы атмосферных двигателей, — по крайней мере, если они собирались вернуться на орбиту к ударному крейсеру. Судя по показаниям датчиков, горючего оставалось самое большее на пятнадцать минут, а затем пришлось бы возвращаться на «Завет». Если господин выберется из здания и ему понадобится немедленная эвакуация, катер может не успеть или не будет способен уйти в космос.

Нет. Не стоило даже думать об этом. Так что «Опаленный», с загерметизированными люками, поднятым трапом и орудиями, наведенными на коробку лифта, оставался на платформе. Септимус ждал, сузив от напряжения глаза, наблюдая за показаниями датчиков и теша себя иллюзией, что выглядит не таким уж взволнованным.

— Может, ты расслабишься? — выпалила Эвридика, безжалостно разрушив его самообман.

Водрузив ноги в ботинках на контрольную панель, девушка откинулась на спинку громадного кресла второго пилота. Кожа сиденья скрипнула. Септимус, в отличие от Эвридики, согнулся над дисплеем ауспика, по которому каждые шесть секунд пробегала зеленая волна. Пульсирующий сигнал концентрическими кругами расходился от иконки «Опаленного» в центре экрана.

Девушка хмыкнула, пытаясь привлечь внимание Септимуса.

— Что? — спросил он, не оборачиваясь.

Еще один импульс.

— Ты беспокоишься.

— Можно сказать и так.

— Когда они вернутся?

Следующий сигнал. Ответа по-прежнему нет.

— Похоже на то, что Астартес посвящают меня в свои планы? — рассмеялся раб, но смех получился вымученный.

— Я просто спросила. Так что тебя тревожит?

— Тюрьма под нами. В особенности заключенные.

Он кивнул на информационный планшет, лежавший на ручке кресла. По экрану бежали ряды маленьких зеленых букв.

— Это тюремный шпиль Дельта-два, — объяснил Септимус. — Здесь содержали смертников, ожидающих исполнения приговора. Их оставили в живых, чтобы использовать как рабочую силу на шахтах. Но они не рецидивисты и не мелкие уголовники. Здесь только убийцы, насильники и еретики.

— Люки ведь запечатаны.

В голосе Эвридики, однако, прозвучала легкая нотка сомнения.

— Нет такой двери, которую нельзя вскрыть. Боковые люки способны выдержать все что угодно, а вот основная дверь посадочного пандуса работает на обычной гидравлике. Она закрыта и запечатана, но… Слушай, я не нервничаю. Просто хочу быть готовым ко всему.

— К чему именно? С какой стати кто-то попытается захватить корабль Астартес? Если не считать самоубийц.

— Я не знаю. Думаю, большинство постараются держаться от нас подальше. Но есть шанс, что кто-то захочет угнать катер, чтобы сбежать с планеты. Или, учитывая срок их заключения, они могут быть не в себе. Или… — Он замолчал.

— Или что? Если начал говорить, заканчивай.

Он пожал плечами:

— Или они могут узнать, что на борту есть женщина…

Девушка коротко кивнула, но Септимус заметил, что держится она с трудом.

— Это боевой катер… на нем же есть пушки?

— Ну… есть.

— Не слышу уверенности в голосе.

— Половина орудий в нерабочем состоянии, включая основную пушку. Снарядов мало, а штурмовые болтеры на крыльях больше не подключены к сервиторам.

— Почему?

Еще один импульс. Снова чернота на экране.

— Потому что сервиторы мертвы. Уже много лет. Именно мне поручили вытащить их тела наружу.

Прошло несколько секунд напряженного молчания, и пискнул соседний экран. Септимус повернулся, изучая показания.

— Так, так, так…

— Снова плохие новости? — спросила девушка, не слишком торопясь услышать ответ.

— Не совсем. Только что стартовал другой корабль, и не один, из большегрузных челноков на равнинах. Судно класса «Громовой ястреб». Идентификационный код Черного легиона.

— И это означает?..

— Ауспик подал сигнал, потому что зарегистрировал присутствие воинов Первого Когтя на борту при выходе корабля на орбиту.

— Что? Они бросили нас здесь?!

Раб продолжал вглядываться в экран.

— Не все. Нет сигнала от Талоса. Он все еще в здании.

Септимус был не из тех, кому нравятся подобные загадки. Отвернувшись от экрана, он нажал несколько кнопок на консоли.

Вспыхнула надпись «Люки запечатаны». За последний час Септимус в третий раз проверял состояние дверей.

Эвридика открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, когда ауспик звякнул снова. В сигнале не было ничего зловещего. Он звучал почти музыкально.

— Проклятье, — процедил Септимус, поднимаясь с кресла.

Эвридика села прямо. Теперь ауспик пел, не умолкая, один тихий звонок за другим.

— У нас проблемы? — спросила девушка.

Септимус вперил взгляд в лобовое окно рубки. Он смотрел на двери лифта и на то, что хлынуло из них.

— И еще какие, — ответил раб, вытаскивая оба пистолета.

— Тогда дай один мне, — потребовала Эвридика, вскочив с кресла и уставившись туда же, куда глядел Септимус.

— Держи оба, — сказал он, протянув оружие девушке и склоняясь над панелью управления, — и не вздумай пристрелить меня.

Эвридика наградила его убийственным взглядом, который, впрочем, не достиг адресата. Септимус со страшной скоростью колотил пальцами по клавишам.

— Что ты делаешь?

— Вот что, — ответил он, и исправные орудийные турели катера озарились яростным пламенем.

Джерл Мэддокс не мог поверить собственной удаче. Свобода. Свобода.

Свобода после восьми лет в этой чертовой дыре. Восемь лет на холодной и горькой бурде, которую здесь называли пищей и подавали трижды в день, утром, днем и вечером. Восемь лет четырнадцатичасовых рабочих смен под землей. Узники долбили, долбили и долбили эту проклятую скалу в тщетной надежде наткнуться на пригоршню руды. Восемь лет боли в спине, проблем со зрением, распухших от инфекции десен и крови в моче после того, как тебя изобьют охранники.