Ловец душ - Аарон Дембски-Боуден

Малкарион больше не шевелился. Первый Коготь собрался вокруг павшего героя. Цепной меч Ксарла снова взревел.

— Думаешь, мы должны?.. — спросил он у Талоса. — Делтриан может спасти его, если он еще жив.

— Нет. Пусть он покоится с миром, как и хотел. Его образ уже и так навсегда останется с нами.

Пророк некоторое время не отводил взгляда от триумфальных сцен на передней крышке саркофага.

— Было здорово увидеть, как он сражается, — проворчал Узас, — в последний раз.

Остальные фыркнули или обменялись удивленными взглядами — никто не ожидал от него такого признания.

— Клянусь, я снова видел бой у Дворца Терры, — сказал Кирион. — А не просто… боевые машины, избивающие друг друга.

Талос не ответил. Вместо этого он вызвал Зал Памяти.

— Делтриан.

— Да, один-два-десять. Я здесь, Талос.

— Военный теоретик Малкарион пал в битве.

— Судя по вашему голосу, такое развитие событий вас опечалило. Если выражение сочувствия облегчит вашу боль, я вам сочувствую.

— Благодарю, но это еще не все.

— Теперь ваши голосовые паттерны указывают на насмешку.

— Отправь две команды сервиторов-погрузчиков на кормовую палубу для смертных, в зону, известную как Черный рынок.

— Обрабатываю запрос. Одной команды достаточно, чтобы забрать священные останки Малкариона и его саркофаг. На каком основании вы запрашиваете две команды погрузчиков?

— Потому что, почтенный техножрец, — Талос бросил взгляд на прах Рагуила Мученика, заключенный в бесценную машинную оболочку, — у Первого Когтя есть для тебя подарок.

Закрыв канал, Талос пристально оглядел труп одного из Кровавых Ангелов. Нагрудник воина остался нетронутым, несмотря на сильные повреждения бедренной, ножной и плечевой брони. Имперский орел гордо распростер на нем платиновые крылья. В тусклом свете нагрудник поблескивал золотом.

Пророк слабо кивнул на великолепный доспех убитого Ангела.

— Это мое, — сказал он и соскользнул на палубу, слишком вымотавшийся, чтобы пошевелить хоть пальцем.

Эпилог

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

В темном чреве «Завета крови» рыдали отец и мать.

Смертные члены экипажа тоже пострадали в битве. Некоторые пали жертвами абордажных команд Кровавых Ангелов — те в праведном гневе убивали спасавшихся бегством людей. Другие погибли от взрывов во время обстрела корабля вражескими судами. Еще больше сгинуло в междоусобице людских банд — группировки смертных использовали сумятицу орбитальной войны, чтобы выяснить отношения с соперниками.

Мужчина держал на руках труп своей дочери, прижимая легкое тельце девочки к впалой груди. Кровь все еще пятнала губы и щеки убитой. Ее последний затрудненный вздох прозвучал меньше часа назад. Глаза мертвой, темные от вечного мрака, безжизненно уставились на собравшуюся толпу.

У девочки не было ног. Их отрубил цепной меч Кровавого Ангела, когда один из героев Империума пробивался сквозь толпу еретиков. Его ревущий клинок пресек множество жизней, пока Астартес одного из Когтей не покончил с владельцем меча.

Отец сжимал останки дочери и рыдал от неизбывного горя.

Собравшиеся люди начали перешептываться. Они негромко говорили о проклятии, о дурных знаках и черных предзнаменованиях. На груди девочки тускло поблескивал медальон легиона.

Отец поднял тельце десятилетнего ребенка и выкрикнул в безмолвие «Завета»:

— Этот корабль проклят! Он обречен! Ее отобрали у нас!

Все больше людей сходилось из темноты. В широко раскрытых глазах поблескивали слезы. Все смертные «Завета» разделяли страхи и предчувствия убитого горем отца.

Таише было тревожно, несмотря на мирную гармонию сада.

Она пришла сюда, под купол, черневший космической пустотой и искрящийся миллионами далеких звезд, в поисках ответов. Мягкая трава чуть слышно шелестела под босыми ногами. Ступни касались прохладной земли. Мантия из мерцающего темно-зеленого шелка облекала стройное тело, оставляя одно плечо обнаженным. Волосы, темно-красные, как человеческая кровь, и достаточно длинные и густые, чтобы скрыть женщину до пояса, были собраны в тугой узел на макушке.

Миндалевидные, скошенные к вискам глаза Таиши остановились на фигуре, преклонившей колени в траве перед ней. Его роба была черна, как бесконечная тьма между мирами. Он заговорил, не поднимая головы:

— Приветствую тебя, дочь Кхайне и Морай-Хег.

Таиша склонила голову настолько, насколько велел этикет, почтительно признавая высший ранг мужчины и ту честь, что он оказал ей, заговорив первым. Эльдарка не опустилась на колени рядом с ним. Это было бы нарушением приличий. Она остановилась в нескольких метрах поодаль, легонько оглаживая пальцами рукоять меча из призрачной кости. Кончик изогнутого клинка почти касался земли — настолько длинен был меч. Пояс, с которого он свисал, удерживал зеленую мантию запахнутой.

— Приветствую, благородный провидец. Как твое здоровье?

— Благодарю, я здоров, — ответил он, все еще не глядя на гостью.

— Я помешала твоей медитации?

— Нет, Таиша.

Стоявший на коленях мужчина смотрел вниз, на землю, где между росистых стеблей травы были рассыпаны рунные камни размером с монету.

— Ты пришла за ответами, так ведь?

— Да, благородный провидец.

Эльдарку не удивляло то, что хозяин сада знал о ее беспокойстве или о нынешнем визите.

— Мои сны в последнее время тревожны.

— Не только твои, Таиша.

— Я слышала, благородный провидец. Некоторые из моих сестер чувствуют такое же беспокойство в часы отдыха.

— Да, но смута простирается куда дальше.

Теперь он наконец-то взглянул на гостью. Глаза провидца были холодны, как кристаллы голубого льда.

— Война снова грозит миру-кораблю. Война, в которой тебе, дочь Богини Судьбы, придется пролить кровь мон-ки.

— Мы — Ультве. — Она снова почтительно склонила голову. — Война всегда за порогом. Но кто идет сюда, благородный провидец? Кто из народа мон-ки?

Провидец собрал разбросанные по траве руны. Камни жгли ладонь и предвещали недоброе.

— Ловец Душ, Таиша. Тот, кто скрестит клинки с Охотником Пустоты.