Красавица и ветеран - Кэти Регнери

– Там внизу, – сказала та, – Ашер Ли.

Саванна ощутила, как уголки ее губ сами собой поползли вверх, а глаза наполнились слезами, и мать, поставив букет на туалетный столик, обняла ее.

– Что бы он ни натворил, пуговка, он ужасно раскаивается.

– Он накричал на меня и довел до слез.

– Не знаю, что он сказал, но он явно этого не хотел.

– Он думает, будто я хочу изменить его.

– Ну конечно хочешь, а как же иначе, – невозмутимо сообщила Саванне мать, краешком передника вытирая ей слезы. – Мы все хотим изменить мужчин, которых любим. Оставить на них свою метку.

– О, но я не лю…

– Конечно, нет. Это я так, для поддержания разговора. – Джуди привлекла дочь к себе. – Взять, к примеру, твоего отца. Когда мы с ним начали встречаться, у него была кошмарная привычка после ужина прикрываться рукой и ковырять в зубах. Однажды он так увлекся, что зубочистка сломалась между передними зубами, и он не только получил занозу, но и три дня не мог жевать мясо, потому что у него распухла десна. И я сказала: «Фрэнсис Эндрю Кармайкл, если ты еще раз сунешь в рот эту щепку, я уйду».

– И что было дальше? – спросила Саванна, прекрасно осознавая, что Ашер внизу весь извелся от ожидания.

– Он заявил, что я не имею права указывать ему, что делать, и снова взялся за треклятую зубочистку. Неделю мы с ним не разговаривали. Когда же он позвонил мне и пригласил на ужин, я согласилась. И после ужина он положил руки на стол передо мной и улыбнулся. С зубочистками было покончено, и мы ни разу не покупали их за все тридцать счастливых лет.

– То зубочистки. А то бионическая рука.

– Ох уж эта молодежь со своей электроникой.

– Мама.

Джуди, сдаваясь, подняла ладони.

– Неважно, пуговка. Что бы там ни было, помирись с ним. Если кто и выглядит несчастней тебя, то это он.

И мать, поцеловав ее в макушку, выскользнула из комнаты.

Саванна еще раз взглянула на цветы и, смахнув последние слезы, улыбнулась. С цветами он угадал, это точно.

С глубоким вдохом она посмотрела на себя в зеркало. Все утро просидев в спальне, она до сих пор не сняла пижаму. Надо бы переодеться.

Или нет?

Она посмотрела на себя его глазами – красные шелковые шортики и такой же, по краю отделанный кружевом верх. Склонила голову набок, затем развернулась и направилась вниз.

Он сам напросился.

***

Иисусе.

Он в жизни не видел ничего сексуальнее Саванны Кармайкл, которая стояла в дверях гостиной своих родителей, положив руки на бедра, едва прикрытые клочком красной, скользящей по изгибам тела шелковой ткани. Вот за какой образ он будет хвататься, делая свой последний вдох.

– Спасибо за цветы, – сказала она холодно.

– Спасибо за вид, – сказал он ей в тон, но теплее.

– Ты довел меня до слез, – отбила она подачу, – а я вообще-то не плакса.

– Что, несомненно, делает меня засранцем. Отсюда – цветы.

– Не говоря уже о поездке в город.

Ее впечатлило то, что он снова выбрался в город? Господи, пожалуйста, пусть это будет так. Она не спешила показывать свое настроение. Он же был сражен наповал в тот самый миг, когда она вошла в комнату в своей скудной пижамке и со спутанными волосами.

– Я задолжал тебе извинение. Оно не могло ждать до завтра.

– До завтра?

– Воскресный ужин. Если я все еще приглашен.

Она вздохнула.

– Конечно ты все еще приглашен.

Он раскрыл ей объятья, и она, покачивая бедрами, подошла к нему, обвила руками его талию и позволила прижать себя к груди.

– Прости, детка, – глухо проговорил он в ее волосы, целуя ее в макушку. – Я не хотел. – Она повернула шею, чтобы положить щеку ему на плечо, и он с томительной неспешностью провел ладонью по гладкой ткани, прикрывающей ее спину, с мыслью о том, насколько это правильно, насколько потрясающе и хорошо – снова чувствовать ее в своих объятьях. – Просто я плохо поддаюсь переменам.

– Перемены бывают и к лучшему, – тихо промолвила она, и после этих слов он обнял ее еще крепче.

– Я знаю. Я буду работать над этим. Честное слово.

Она отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза, и момент внезапно стал невероятно интимным, словно они были связаны на каком-то глубинном уровне, словно они были половинками одного целого – два травмированных человека, которые вернулись домой, чтобы скрыться от мира, и каким-то образом обрели друг друга.

– Ашер, я не хочу изменить тебя. Ты нравишься мне таким, какой ты есть. Больше, чем просто нравишься. И, конечно, я не претендую на то, будто знаю, через что тебе пришлось пройти, но что бы ты ни захотел для себя – бионические руки, вторые шансы, – я хочу этого вместе с тобой.

Ашер больше не мог обнимать ее и не пробовать на вкус. Он склонился к ее лицу и жадно поцеловал, изливая в этом поцелуе все свои ночные страхи и все теперешнее облегчение, запоминая ее в своих объятьях и то, как льнуло к нему ее мягкое тело. Потом, после того, как она окажется в самолете, улетающем в Финикс, он будет жить этими воспоминаниями, этими драгоценными моментами с ней.

– Ты инопланетянка, – прошептал он ей на ухо, после того как, прикусив мочку, заставил ее дрожать. – Сознайся.

– Льстец, – ответила она, и ее голос был низким, прерывистым и полным страсти. – Я отказываюсь отвечать на вопросы о своем инопланетном происхождении.

– Сегодня волшебная погода, – сказал он, приложившись губами к ее пульсу, пока ее пальцы обнимали его шею и порочными движениями массировали теплую кожу под его волосами. – Можно опустить верх и прокатиться за город. Только ты и я. Купим продукты для пикника, найдем полянку и будем сидеть на ней до заката.

Ашер понятия не имел, откуда взялись эти слова. На пути к ее дому у него не было ни малейшего плана или намерения приглашать ее провести остаток дня вместе, не говоря уже о том, чтобы куда-то уехать. Но после того, как он увидел ее – такой, – после того, что он почувствовал, попрощаться до завтра было попросту невозможно. Плюс ему хотелось показать ей, что он не на все сто процентов трус – может, ему и не нравится сталкиваться с жителями Дэнверса, но выбраться на несколько часов из дому он вполне способен, разве нет?

– У тебя «БМВ» с откидным верхом? – спросила она, приподняв брови.

– Да, мэм.

– Мне нравятся быстрые немецкие автомобили.

– Ездить на них или водить?

– И то, и другое.

– Это просьба?

– Угу-м.

– Саванна, я люблю свою машину. Я не жадный, но, серьезно, я люблю этот автомобиль. Как у тебя со штрафами?

– И этот вопрос задает мужчина, который довел меня до слез?

– Я буду счастлив, если ты поведешь мою машину куда угодно и с любой скоростью, – поправился он.