Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

И затем одним утром Иниго исчез. Вместо него остались лишь три слова: «Мне надо учиться», – на прикреплённой к подушке записке.

Учиться? Учиться чему? Что такого существовало за пределами Мадрида, что ребёнок должен был выучить? Йесте пожал плечами и вздохнул. Это было за пределами его возможностей. Он больше не понимал детей. Всё менялось слишком быстро, и молодые теперь были другими. Вне его понимания, вне его понимания, жизнь была вне его понимания, мир был вне его понимания, назовите что угодно, это было вне его понимания. Он был толстяком, который ковал шпаги. Это он знал.

Поэтому он делал новые шпаги и толстел, а годы шли. Его фигура становилась всё больше, а с ней и его слава. К нему приходили со всего мира, прося об оружии, так что он удвоил цены, поскольку больше не хотел работать слишком много, он старел, но когда он удвоил цены, когда новости распространились от герцога до принца и до короля, они лишь ещё отчаяние захотели его мечей. Теперь шпаги надо было ждать два года, и очередь королевских кровей никак не кончалась, и Йесте уставал всё больше, и потому снова удвоил цены, и когда это не остановило их, он решил утроить свои уже удвоенные и переудвоенные цены, и, кроме того, теперь вся работа оплачивалась заранее драгоценными камнями, и ожидание составляло три года, но ничто не могло остановить их. Им нужны были шпаги от Йесте или ничего, и даже несмотря на то, что его лучшие работы были уже не те, что прежде (ведь Доминго больше не мог спасти его), глупые богатеи это не замечали. Они лишь хотели его оружие, и лезли из кожи вон со своими драгоценными камнями, чтобы перещеголять остальных.

Йесте стал очень богат.

И оченьтолст.

Всё его тело обвисло. Он был единственным мадридцем с толстыми большими пальцами. Он тратил час на то, чтобы одеться, и час на завтрак, он делал всё медленно.

Но он всё ещё мог ковать шпаги. И люди продолжали желать их.

– Мне жаль, – сказал он молодому испанцу, который в одно особенное утро переступил порог его магазина. – Вам придётся ожидать заказ четыре года, и даже я сам стесняюсь назвать цену. Пойдите к другому мастеру.

– У меня есть оружие, – ответил испанец.

И бросил шестипалую шпагу на верстак Йесте.

Что за объятья.

– Больше никогда не уходи, – сказал Йесте. – Я слишком много ем, когда мне одиноко.

– Я не могу остаться, – отозвался Иниго. – Я здесь лишь для того, чтобы задать тебе один вопрос. Ты знаешь, эти десять лет я учился. Теперь я пришёл к тебе, чтобы ты сказал мне, готов ли я.

– Готов? К чему? Бога ради, что же ты изучал?

– Шпагу.

– Сумасшествие, – сказал Йесте. – Ты потратил десять лет, чтобы всего лишь научиться фехтовать?

– Нет, не всего лишь научиться фехтовать, – ответил Иниго. – Я занимался многими другими вещами.

– Расскажи мне.

– Ну, – начал Иниго, – десять лет – это сколько? Примерно три тысячи шестьсот дней. И это составляет около – я однажды посчитал, поэтому помню довольно хорошо – примерно восемьдесят шесть тысяч часов. Я поставил себе за правило всегда спать по четыре часа в день. Это около четырнадцати тысяч часов, и у меня остаётся приблизительно семьдесят две тысячи часов.

– Ты спал. Молодец. Что ещё?

– Ну, я сжимал камни.

– Прости, мой слух иногда подводит меня; мне показалось, словно ты сказал, что сжимал камни.

– Чтобы сделать запястья сильнее. Так я смогу контролировать шпагу. Камни, похожие на яблоки. Такого размера. Я сжимал по одному в каждой руке где-то по два часа в день. И ещё два часа я проводил, прыгая, уворачиваясь и быстро двигаясь, чтобы мои ноги могли находить положение, в котором я достигал бы должного удара шпаги. Это ещё четырнадцать тысяч часов. Теперь у меня осталось пятьдесят шесть тысяч. Ну, я бегал два часа в день, так быстро, как только мог, чтобы мои ноги были не только быстры, но и сильны. И таким образом у меня остаётся около пятидесяти тысяч часов.

Йесте внимательно изучил сидящего перед ним молодого человека. Тонкий, словно клинок, шести футов в высоту, прямой, словно молодое деревце, ясноглазый, подтянутый; даже стоя неподвижно, он казался быстрым, словно гончая.

– И последние пятьдесят тысяч часов? Их ты тратил на изучение шпаги?

Иниго кивнул.

– Где?

– Где угодно, где мне удавалось найти мастера. Венеция, Брюгге, Будапешт.

– Я мог научить тебя здесь?

– Да. Но ты заботишься обо мне. Ты не смог бы быть безжалостен. Ты говорил бы: «Превосходная защита, Иниго, достаточно на сегодня; давай поужинаем».

– Да, похоже на меня, – признал Йесте. – Но почему это так важно? Почему это стоило такой большой части твоей жизни?

– Потому что я не могу снова подвести его.

– Подвести кого?

– Своего отца. Я провёл все эти годы, готовясь найти шестипалого мужчину и убить его на дуэли. Но он мастер, Йесте. Он сказал это, и я видел, как его меч поразил Доминго. И я не могу проиграть эту дуэль, когда найду его, поэтому сейчас я пришёл к тебе. Ты знаешь шпаги и фехтовальщиков. Ты должен говорить правду. Готов ли я? Если ты скажешь, что готов, я стану разыскивать его по всему миру. Если скажешь нет, я потрачу ещё десять лет, а потом ещё десять, если понадобится.

Итак, они вышли во двор дома Йесте. Было позднее утро. Жарко. Йесте поместил своё тело на стул, а стул в тень. Иниго в ожидании стоял на солнце.

– Нам не надо проверять желание, и мы знаем, что у тебя есть достаточно сильный мотив, чтобы нанести смертельный удар, – сказал Йесте. – Поэтому нам нужно испытать лишь твоё умение, скорость и выносливость. Для этого нам не нужен враг. Враг всегда у тебя в голове. Представь его.

Иниго обнажил свою шпагу.

– Шестипалый мужчина насмехается над тобой, – объявил Йесте. – Делай что можешь.

Иниго начал прыгать по двору, прекрасное лезвие сверкало.

– Он использует защиту Агриппы, – прокричал Йесте.

В то же мгновение Иниго переменил позицию и увеличил скорость своего клинка.

– Теперь он застает тебя врасплох атакой Бонетти.

Но Иниго недолго был в замешательстве. И снова его ноги переменили положение; его тело стало двигаться иначе. Пот струился по его тонкому телу, а великолепное лезвие ослепляло. Йесте продолжал давать приказания. Йесте продолжал изменять свою технику. Клинок не останавливался ни на секунду.