Никогда (ЛП) - Келли Крэй

Изобель не знала, почему она не задумалась об этом раньше, но когда очередь за обедом подошла к концу, ее осенило. Где она собирается сидеть?

Последнее, чего она хотела, — это топтаться в столовой, в то время как ее друзья будут наблюдать за этим. Они, без сомнения, уже предвкушали ее позор.

Она отошла от очереди и сделала несколько маленьких шагов к кафетерию, словно она пыталась быть очень осторожной, чтобы не пролить свой лимонад. Краем глаза она заметила своих друзей, сидящих за их обычным столиком. Она даже не взглянула на них, но уже знала, что они смотрели на нее и ждали: попытается ли она сесть с ними, или попробует сесть за другой стол.

Она оглядела столовую.

Как обычно, все сидели за отведенными для их социальной сферы столиками.

Ботаники сидели у дальней стены. Столик хиппи был в углу, некоторые из них сидели на полу. Столик качков был с видом на внутренний двор. И там, в углу, подальше от окна, словно стайка темных, экзотических птиц, сидели готы и другие экстравагантные личности.

Среди них она увидела Ворена.

Прежде чем она поняла, что делают ее ноги, она уже двигались к ним. Ее путь был выбран, она обошла пустой столик и направилась прямо к темному обществу, стараясь не обращать внимания на то, что она чувствовала себя жертвенным агнцем.

Некоторые из них бегло осмотрелись, как будто имели какие-то радары или звуковые локаторы. Она подошла ближе и услышала, как кто-то зашикал. Потом, как в жуткой картине, где кажется, что все фигуры смотрят на зрителя, они повернули головы. Все подведенные глаза впились в нее так, что она чуть не свернула в другую сторону.

Изобель проигнорировала порыв держаться от них подальше. Она продолжала идти вперед, пока не остановилась не более чем в трех футах от них.

Она почувствовала по едва заметной вибрации, нахлынувшей на нее со всех углов, что на нее пялится весь кафетерий. Это было похоже на то, словно они смотрели финал какой-то большой трагедии и ждали, как кто-то умрет.

Среди всех ледяных взглядов, взгляд Ворена был единственным, который она искала в ответ. Но почему это похоже на то, что он — последний человек, который посмотрит на нее?

— Чего ты хочешь, Барби? — спросила девушка, сидевшая рядом с ним.

Изобель плотно сжала губы. Она услышала слова девушки, но по какой-то причине, она не смогла на них ответить. Она была слишком сосредоточена, ожидая взгляда Ворена. Ожидая хоть каких-то слов от него.

Чтобы заступиться за нее.

Все, что она могла делать, это смотреть на него. Она стояла и ждала — ждала его, чтобы он помог ей и подтвердил, что она может сесть за стол.

— Эй, — сказала девушка, снова махнув рукой между ними, разрушая чары.

Ворен отвернулся. Потрясенная, Изобель посмотрела на девушку и тут же ее узнала. Это была девушка, которая передала Ворену красный конверт; девушка, чью фотографию он хранил в своем бумажнике. Лейси.

— Я не знаю, может быть, ты потерялась или еще чего, — сказала она низким и мягким голосом, полным равнодушия. — Или это слишком трудно для тебя — вспомнить, за каким столом ты должна сидеть?

За столом раздались смешки.

— Но ты не можешь сидеть здесь.

Изобель снова посмотрела на Ворена. «Скажи им», — подумала она. Почему он просто не скажет им?

Он сидел и смотрел прямо перед собой, его губы были плотно сжаты.

Как будто под электрошокером, Изобель ощутила прилив страха, обиды, упрямства и чистой ярости. Эта смертельная смесь выстрелила в спину, наполняя ее изнутри.

Секунда за секундой узел в животе у нее расширялся. Она чувствовала, что все смотрели на нее, и ее лицо вспыхнуло.

Значит, это будет продолжаться таким образом?

— Я не могу поверить, — сказала она, ее голос был едва ли громче шепота.

Но она говорила прямо ему. Стоя перед ним. Почему бы ему не посмотреть на нее?

Медленно, один за другим, остальные последовали его примеру. Каждый из них вернулся к своему обеду. Цепи загремели, зашуршали черные кружева, несколько темных улыбок появилось на накрашенных губах — каждый из них вернулся к своему ленчу.

«Уйди» — , казалось, говорили они.

«Нет, — подумала Изобель. — Это будет не так-то просто».

— Ты думаешь, что ты другой, — ее голос дрогнул, и она ненавидела себя за то, что он звучал так слабо. — Вы думаете, что вы все такие разные, — продолжала она, на этот раз громче. — Вы делаете все, чтобы казаться другими, — выпалила она.

За столом, как и во всем кафетерии, мгновенно воцарилось молчание.

— Но вы не такие, — сказала она, наконец. — Вы такие же, как и остальные. Даже тела.

Поворачиваясь, Изобель отступила назад. Она бросила поднос на свободный стол, который она проходила ранее, и он с грохотом ударился об него. Не желая встречаться с кем-то глазами, она убежала из столовой, толкая двери обеими руками.

Оставшись одна в коридоре, она прикусила нижнюю губу достаточно сильно, чтобы почувствовать во рту медный вкус крови. Она ударила кулаком по дверце шкафчика.

Глупая.

Глупая, глупая, глупая!

Она дошла до ближайшего туалета для девочек.

Она толкнула дверь и стала протирать рукавом свитера свои веки, ненавидя то, что она плачет, ненавидя то, что она будет вручную потом отстирывать ткань с помощью «Woolite» от пятен туши, ненавидя больше всего мысль, что он может узнать, что она плакала.

Изобель схватила коробку, доверху набитую бумажными полотенцами и салфетками, и вытащила их. Коробка опрокинулась набок, металлическая поверхность со звоном ударилась о кафельный пол.

Ей было плевать. Ей было просто стыдно. Унизительно. Но чего она ожидала? Это не было большим сюрпризом. Ничего из этого не должно было случиться. Ни с Бредом, ни с Никки — меньше всего с ним.

«Мне плевать».

Она ходила по полу, топча мокрые полотенца, и повторяла эти слова снова и снова в своей голове.

Все, что его заботило — это проект.

Все, что имело для него значение — это оценка.

Он ею пользовался.

— Мне плевать! — закричала она и пнула урну. Грохот эхом разнесся по туалету, и урна еще больше скомкала бумажные полотенца на полу.

Ей было глупо кричать. Ей было глупо плакать, и, самое главное, она была глупа, чтобы полагать даже на секунду, что они могли бы быть друзьями.

Изобель схватила горсть бумажных полотенец из металлического ящика на стене. Она бы не вернулась в класс с размазанным макияжем и с красными опухшими глазами.