Обмен мужьями Правдивая история нестандартной любви - Луиза Леонтиадес

— О, — сказала она. — Ты носишь трусики.

Что за херня?

Она приподняла свою юбку и, продемонстрировав очевидное отсутствие белья, сказала самым прозаическим образом: “Я никогда не ношу трусиков на таких вечеринках. Я потеряла их столько, а они такие дорогие.”

Пока я недоверчиво смотрела на эту женщину, поглаживающую свой коротко постриженный лобок и пыталась понять, в какую параллельную вселенную я провалилась, у меня возникла мысль: Она ожидает комплимента? Может быть, тут следует следовать какому-то свингерскому этикету, о котором я не знаю?

Так что я фальшиво и громко рассмеялась.

— Ха, ха, ха! Да, весьма недурно!

Она сделала ещё несколько движений. Очевидно, я сказала недостаточно.

— Это очень красивая стрижка. О, Мортен, вот и ты!

Конечно, Мортена нигде не было видно. Но она-то этого не знала. Я ускользнула вниз по лестнице и благодарно присела на диван рядом с Айданом. Он усмехнулся моей экспрессии и сказал:

— Ты выглядишь совершенно включённой в происходящее. Встретила кого-нибудь интересного?

— Множество интересных. Но я не заинтересовалась ими.

— А, ну ладно. Повезёт в следующий раз. Но ты всегда можешь поехать домой с нами. Я бы с удовольствием потрахался с тобой.

Я собрала в кулак всё, что осталось от моего достоинства. А потом махнула губной помадой перед его лицом и сказала: “Простите, мне надо отойти в дамскую комнату.”

На следующий день он отфрендил меня в Фейсбуке.

В конце концов, чей это дом?

Но полиамория — не только секс и свинг. Далеко не только. В жизни есть вещи поважнее. Например, совместная домашняя работа.

— Луиза, твоя уборщица не справляется с работой, — однажды сказала мне Елена, когда я входила домой после работы.

— Что?

Дыши медленно. Уборка не была моим любимым занятием даже в лучшие времена. А когда я прихожу домой после полного рабочего дня, она оказывается очень низко в списке приоритетов.

— Пойдём, я тебе покажу, — командовала Елена. Что я хотела делать, так это сидеть на диване и смотреть Друзей. Но я пошла с Еленой на кухню. И негодовала за каждый из семи пройденных шагов. Она встала на колени и указала мне на щель между дверью и холодильником. Там была полоска чёрной грязи.

Она была отвратительна. Совершенно очевидно. И было столь же очевидно, что для того, чтоб не заметить её надо было быть слепой. Мы с Жилем, конечно никогда её не видели. Стыд бил ключом.

После проведённого вместе Рождества и до того момента, как мы были готовы перебраться в Англию, Елена была верна своему слову. Она едва могла прожить без Жиля неделю. Она регулярно приезжала в Париж и, когда оказывалась в нём, с трудом могла вырвать себя из него. Несколько раз пропали билеты на самолёт. Цена любви оказалась ужасно высока. И не только в деньгах.

Мои границы подверглись нескольким проверкам. Мне казалось, что мой дом оккупирован. При помощи ренгеновского зрения Елены он весь был перевёрнут вверх дном. Создавалось впечатление, что мы пользовались неправильными средствами для уборки, мы стирали свою одежду при неправильной температуре и недостаточно дружественными к окружающей среде порошками, да и общий уровень нашей гигиены был очень плох. Это было похоже на то, как будто ты имешь дома мать. Что было наихудшей из ситуаций, которую я только могла себе представить.

— Это отвратительно, — честно сказала я. И это было действительно отвратительно.

— Ах, не расстраивайся. В остальном твой дом прекрасен. Тебе надо просто поговорить с уборщицей и показать ей, что надо сделать. Почему бы нам не спуститься вниз и не пообщаться с ней?

Моя уборщица была женой консьержа. Человека, с которым было совершенно необходимо оставаться в хороших отношениях. И вот сейчас я собираюсь пойти и раскритиковать способности его жены к уборке. Которые, определённо, были так себе. Я предприняла последнюю отчаянную попытку оказать сопротивление, не переходя на грубость.

— Я действительно совершенно устала.

— Это займёт всего минутку. Почему бы не сделать это сейчас?

Но я уже почти рычала. Конечно, негромко. Это было бы грубо. Я почувствовала, как лезвия острот готовы сорваться с моего языка, и только закусив до боли губу я смогла удержать внутри себя стыд за то, что я неспособна обеспечить чистоту в доме и вражду по отношению к Елене за её склонность судить. И я пошла с ней.

Она была моей гостьей. Она была женой Мортена. Она была девушкой Жиля. Но в моём мире гости не комментируют способности хозяйки к уборке (или их отсутствие). Так что вопрос был в том, уместно ли это для жены моего парня. Мне казалось, что нет. Но, возможно, это уместно для девушки моего мужа. В конце концов, это его дом и не только моя неспособность к уборке, но также и его.

— Я так рада, что могу вносить такой вклад в ваш дом. Похоже, у тебя нет времени на то, чтоб заботиться о подобных вещах и… — она посмотрела на Жиля, плечи которого показывали, что он не в лучшем настроении. — Жиль, спаси Господи, не понимает. И я купила тебе несколько прекрасных пыльно-розовых роз. Все мы понимаем пунктик Жиля насчёт цветов.

Плечи Жиля выглядели совершенно несчастно. Он обернулся и его лицо рассказало мне то же самое. Прозвенел смешок Елены:

— Жиль сегодня раздражён, потому, что я попросила его заправить твою кровать. Ты ведь любишь, когда кровать прибрана, да?

Это было так. Не далее как вчера я ворчала на то, что кровать снова не заправлена. Жиль, как обычно, не слушал. У него был чисто галльское отношение к жизни и беспорядку. Он встречал всё пожатием плеч. Заправить кровать? Боф! Но я не собиралась навязывать это Елене. Или, давать ей оружие против Жиля.

Цветы стояли в середине обеденного стола, накрытого на троих. Двое на одной стороне, один на другой. Лучшее серебро, лучшая посуда, лучшие бокалы, лучшее, лучшее, лучшее. Она сделала всё это для меня. И я чувствовала себя почётным гостем. В моём, бля, доме.

Когда мы усаживались за стол, она сладко сказала: “Ты хочешь сесть рядом с Жилем?”

Ррррррр! Но теперь мне следовало проявить вежливость. Она была моей гостьей.

— О, нет, нет, нет. Садись пожалуйста.

Всё так и было. Пара и любовница. Любовницей чувствовала себя я.

— Сегодня мы ходили на выставку Кувшинок Моне.

Я в шоке посмотрела на Жиля. Он кивнул. Подтверждающе. Мой муж делал что-то кроме просмотра телевизора, шахматного сайта или тренировки в зале. Кем был этот мужчина? Потому что, определённо, это не был мой муж.

— Но мне нравится импрессионизм, — сказала я, борясь со смущением.

Жиль посмотрел на меня:

— Я этого не знал.