Путешествие рок-дилетанта - Житинский Александр Николаевич

Впрочем, до этого еще далеко, а тогда хотелось сделать интересную журнальную рубрику, какой еще нигде в стране не было. Форма подачи родилась сразу и навсегда: каждый выпуск (тур) «Музыкального эпистолярия» открывался «вступлением рок-дилетанта», в котором он знакомил с темой выпуска и представлял своих корреспондентов. Далее шли письма друг к другу, а завершалось это частенько приложением в виде «Справочного бюро», где печатались короткие биографические справки о группах и аннотации на любительские магнитофонные альбомы.

Многие из этих материалов, отражающих этапы становления отечественного рока, мы увидим далее. Мы позволили себе взять из «МЭ» лишь то, что, по нашему мнению, не устарело и имеет историческую ценность. Композиция и последовательность выпусков «МЭ» на этих страницах не совпадает с журнальными публикациями, есть и ненапечатанные выпуски, но мы по-прежнему хотим, чтобы читатель следил за процессом, и не позволяем себе подправлять вчерашние публикации в соответствии с сегодняшней точкой зрения.

Глава 2

МЭ: «Я должен держаться корней…»

Вступление рок-дилетанта

…Он увидел меня в толпе, ожидающей начала концерта в Ленинградском рок-клубе на улице Рубинштейна. В тот раз любители рок-музыки предвкушали встречу с ПОПУЛЯРНОЙ МЕХАНИКОЙ. Я сразу узнал моего давнего знакомца — битломана. Впервые я увидел его года три назад на концерте МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, там мы немного поговорили, но общего языка не нашли. Увидев, как он поглядывает на меня из-под малиновой бархатной кепки, топорща свои усы, я понял, что и на этот раз предстоит неприятный разговор. Пока я вспоминал его имя, он уже коршуном кинулся на меня, раздвигая толпу фанов.

— Это вы пишете в «Авроре» о роке? — громко провозгласил он.

Пришлось сознаться, что я.

— Должен вам заявить… — И дальше последовал длинный монолог на повышенных тонах, который мне пришлось выслушать молча, ибо бесполезно было вступать с моим собеседником в спор или просто в разговор. Такие люди слушают только себя.

Возможно, он был кое в чем прав, упрекая меня во всех смертных грехах — от невежества до конформизма. Очень может быть — прав во многом. Дело не в этом. Он не желал вступать в диалог, ему было важно выкрикнуть свое мнение, любое отступление от которого предавалось анафеме. Я слушал его смиренно. Единственное, что я сказал, когда у него кончился воздух:

— Простите, у меня иное мнение.

Он ввинтился в толпу столь же энергично, как вывинтился из нее.

Одним из пунктов его филиппики против меня было мое замечание в статье «Музыкальная пауза» о том, что больше люблю слушать нашу рок-музыку, чем зарубежную, ибо понимаю слова. Битломан утверждал, что понять нашу музыку, не зная зарубежной, невозможно, так как все наши музыканты взращены на ней, вскормлены и вспоены ею, и они были и останутся изгоями отечественной культуры.

Примерно в то же время мне попалась на глаза статья в «Ленинградской правде», подписанная Ниной Барановской, где затрагивалась сходная проблема. Позволю себе процитировать:

«В последнее время в западной прессе все чаще и чаще стали появляться публикации о молодежной музыке в СССР. Это можно было бы только приветствовать, если бы большинство этих публикаций не страдало отсутствием самых важных составляющих — объективности и компетентности. Напротив, очевидна тенденциозная направленность статей. Цель их — противопоставить всей многонациональной культуре СССР молодежную популярную музыку, выделить ее в какую-то особую, „вторую“ культуру…

Даже такое уважаемое на Западе издание, как „Обсервер“, в своих „изысканиях“ в области советской рок-музыки недалеко уходит от тенденциозных приемов. В обзоре „Лицо русского рока“, опубликованном в августе 1985 года, вы встретите все те же основные положения: Министерство культуры никогда не разрешит выступать самодеятельным группам, слово „рок“ у нас в стране запрещено и т. п.

С компетентностью у авторов упомянутых статей дела обстоят не менее плачевно, чем с объективностью. В этих „музыкальных“ обозрениях речь идет о чем угодно, только не о самой музыке. Похоже, что как явление она никого не интересует. Вы не встретите в этих статьях анализа творчества тех или иных авторов и групп. Мелькают лишь названия коллективов — АКВАРИУМ, СТРАННЫЕ ИГРЫ, КИНО, ЗООПАРК, АЛИСА. Но приводятся они только затем, чтобы убедить читателя в знакомстве с материалом. А если и делаются какие-то умозаключения, то в том роде, на какие из западных ансамблей походят наши рок-группы. Причем сравнения настолько странны, что вызывают сомнения в том, знают ли их авторы и западную музыку!..

Так, творчество группы АЛИСА в „Сити лимитс“ приравнивается к стилю, в котором делает программы группа ДЮРАН ДЮРАН — достаточно далекая и по своей эстетике, и по тематической направленности музыкантам АЛИСЫ; так, руководителя группы АКВАРИУМ Бориса Гребенщикова все западные журналисты уподобляют Дэвиду Боуи…

— Вы знаете, я уже устал от этих аналогий, — сказал Борис Гребенщиков. — Цепляются за наше внешнее сходство, и не более того. У нас совершенно другая музыка, другие темы. И вообще, все то, чем мы занимаемся, — неотъемлемая часть нашей отечественной культуры. В ней наши истоки, наши корни. Мы идем своим, отличным от Запада путем…

Цель всех этих сравнений, измышлений одна — любой ценой, любыми средствами убедить читателей в своих странах в том, что советская молодежь ориентируется на западные стандарты, что советские музыканты — всего лишь „слепые имитаторы“, что молодежная музыка никогда не встретит официальной поддержки. Вся беда в том, что „музыкальные“ импровизации западных журналистов лишь относительно свободны: они могут позволить себе импровизировать только в узких рамках заданной темы антисоветизма…»

Я вспомнил строчку одной из песен БГ: «Но, чтобы стоять, я должен держаться корней…» Это очень хорошо сказано, хотя остается неясным — каких корней? Именно этот вопрос захотелось мне выяснить, и я засел за письмо к моему московскому корреспонденту.

Рок-дилетант — Андрею Гаврилову

Дорогой Андрей!

Как видите, я предварил мое письмо к Вам двумя любопытными фактами, чтобы не быть голословным в самой постановке вопроса: существует ли самобытный советский рок? Если да, то насколько он самобытен? Если нет, то почему?

Многие любители рок-музыки в нашей стране совершенно убежденно считают, что традиция отечественного рока еще не сложилась. То же самое, и по вполне понятным причинам, утверждают западные журналисты, пишущие о советской молодежной музыке, как явствует из корреспонденции Н. Барановской.

Правы ли те и другие?

Прежде чем попросить Вас высказаться по затронутой проблеме, я хочу еще раз, более развернуто, изложить свою дилетантскую позицию, которая созрела у меня после знакомства с наиболее видными образцами советского рока, по преимуществу самодеятельного. Я уже не застал того периода становления советского рока, когда (по воспоминаниям музыкантов) группы исполняли песни почти исключительно на английском языке. Это были как «снятые» с пластинок песни наиболее популярных зарубежных групп, так и «свои» песни, написанные русскими музыкантами по-английски (!). Тогда это казалось естественным, более того, единственно возможным для рок-музыки.

Теперь пение по-английски у наших музыкантов выглядит явным анахронизмом: во всяком случае, я лично слышал его с эстрады всего один раз в исполнении Б. Андреева, в сольном варианте, на концерте в том же Ленинградском рок-клубе.

Однако русские слова, пришедшие в нашей рок-музыке на смену английским, еще не делают ее самобытной, не правда ли? Ответ напрашивается сам собой, но мне все равно хочется с ним поспорить. Мне хочется высказать нечто вроде гипотезы, проверить ее на Вас и на публике.