Путешествие рок-дилетанта - Житинский Александр Николаевич

Итак, я рискну утверждать, что отечественная рок-музыка, обратившись к родному языку при создании текстов, сделала не просто первый шаг к самобытности, но — шаг решающий. Возможно, во мне говорят неискоренимое уважение, любовь и преданность родному языку, если хотите, вера в его могущество, но я уверен, что пение на родном языке, если оно органично, должно привести и уже приводит нашу рок-музыку к самобытности.

У языка есть свои глубокие законы, своя музыкальность, своя гармония. Протяженность гласных, система ударений, синтаксические законы построения фраз, аллитерированность и многое, многое другое должны привести чуткое ухо музыкантов к созданию иной музыки, чем американская, английская, французская, венгерская. Распевность русских народных песен — не только следствие широких географических просторов, но и результат протяженности и открытости гласных звуков в русском языке. Сегодня еще жесткие ритмы рока диктуют необходимость «рубленых» слов и фраз, но пройдет время — и ритмы подчинятся словам, они станут другими. Уже сейчас то, что делает АКВАРИУМ, например, действительно не похоже на англоязычный рок, — как мне кажется, тут Б. Гребенщиков прав, он пытается идти своим путем. И лучшие песни МАШИНЫ и некоторые песни КИНО обладают достаточной самобытностью (я прошу читателей не путать самобытность с мастерством и профессионализмом).

Итак, я надеюсь, что родной язык «вывезет» музыкантов, если они будут внимательно к нему прислушиваться, то есть сочинять естественные, органичные по отношению к языку тексты.

Но это — в будущем. (Если я прав.) В чем же мне видится самобытность сегодняшнего советского рока? Как Вы понимаете, Андрей, мне очень хочется видеть эту самобытность, однако я не настолько предвзят, чтобы терять объективность.

Во-первых, в темах песен. Это немаловажный фактор. В лучших образцах советского рока я усматриваю темы и проблемы, рожденные именно нашей действительностью, и не беда, что эти проблемы иногда отдают инфантилизмом, то есть обращены к подростковой аудитории.

Во-вторых, определенные достижения есть и в области музыкального языка, но здесь, как говорится, Вам виднее — я не буду ничего утверждать. Однако у меня есть ощущение, что язык этот становится более скромным, что ли, а сами песни тяготеют к тому жанру, который у нас издавна назывался «авторской» песней (песней «бардов» и т. п.). Во всяком случае, в последнее время участились акустические и сольные концерты рок-музыкантов, лидеров групп, и они производят совсем неплохое впечатление. Помните, как мы вместе с Вами были на акустическом концерте АКВАРИУМА в Московской рок-лаборатории?

А пока я заканчиваю свое письмо, преисполненный надежд на то, что наша рок-музыка не есть явление безнадежно вторичное, как кажется знатокам у нас и за рубежом, а наоборот — делает уверенные шаги в сторону самобытности и мастерства, потому что хотя самобытность и мастерство — вещи разные, однако первое без второго выглядит не совсем убедительно.

Не думайте, что мною движет ура-патриотизм, но мне все же кажется, что мастерство наших ведущих музыкантов не уступает мастерству зарубежных, чего нельзя сказать об инструментах и аппаратуре. Думаю, что не последнюю роль играет магия имен западных рок-звезд, не позволяющая нам даже мысленно ставить на одну ступеньку по мастерству Б. Гребенщикова и Д. Боуи, допустим, раз уж они смахивают друг на друга внешне. Ситуация напоминает мне разговоры о канадских хоккеистах-профессионалах той поры, когда наши спортсмены не встречались с ними очно. Дискутировался лишь вопрос: с каким счетом мы проиграем? Однако встретились и выиграли — к всеобщему и собственному изумлению…

Впрочем, искусство — это не спорт, не так ли? Важно иметь собственное лицо, то есть ту же самобытность, и тогда ты — победитель! А что Вы думаете по этому поводу?

Рок-дилетант.

Андрей Гаврилов — рок-дилетанту

Уважаемый рок-дилетант!

Такой сложный вопрос, как самобытность какого-то явления национальной культуры, в частности нашей рок-музыки, нельзя, мне кажется, рассматривать исключительно по состоянию на сегодня, на сию минуту. Уж тем более, если мы говорим о ее становлении, обычаях, традициях и т. п. Поэтому надо, очевидно, вспомнить, как же появилась и начала развиваться рок-музыка в нашей стране.

Эльдар Рязанов как-то заметил (не помню точных слов, но за смысл ручаюсь), что Госкино и наш кинопрокат не дают нам возможности познакомиться с лучшими работами величайших зарубежных кинематографистов: Чаплина, Феллини, Бергмана, Олтмена и других — заботясь, очевидно, о самобытности наших режиссеров. Эта горькая шутка вполне применима и к современной музыке. Когда человек вынужден изобретать велосипед лишь от невозможности узнать, что он (велосипед) уже существует, — это то, что я называю самобытностью вынужденной.

А ведь именно в такой обстановке начинали наши первые рок-группы. Практически полное отсутствие какой-либо информации в печати, по радио, не говоря уж о кино и телевидении. Бешеные цены на пластинки у спекулянтов (о лицензионных дисках тогда и не мечтали), полная недоступность зарубежных музыкальных изданий… Что же оставалось делать, как не копировать — слово в слово и нота в ноту — то немногое, что все-таки попадало в руки? Правда, слово в слово не очень получалось — язык-то неродной, а уж нота в ноту — и подавно: музыкальный материал непривычный, да и на дешевых инструментах и зачастую самодельной аппаратуре не воспроизведешь все те эффекты, которые уже в то время были в распоряжении западных студий звукозаписи. Но — пытались. И, знаете, не так уж плохо получалось! (Хотя, может быть, во мне говорят ностальгические воспоминания.) Шел совершенно естественный и абсолютно необходимый процесс набора опыта, мастерства, профессионализма, если хотите. И то, что даже свои собственные песни музыканты сочиняли по-английски, тоже неудивительно, ведь и по сей день тексты остаются в нашем роке самым слабым местом, а уж тогда, более двадцати лет назад, — и подавно.

Позволю себе отступление от хронологии. Конечно, любым слушателям небезразлично, о чем же поет певец. Поэтому, несмотря на международную популярность англоязычной эстрады, в каждой стране есть свои кумиры, поющие на своем языке. Но, как правило, их страной известность и ограничивается (существующие исключения лишь подтверждают это правило). Как тут не вспомнить АББУ, Челентано, Удо Юргенса, Азнавура, запевших для выхода на международную сцену по-английски? А с другой стороны — пример группы МАГМА, может быть, по сей день наиболее интересного французского ансамбля, который не захотел петь по-английски, а традиция франкоязычного рока тогда еще не сложилась, и музыканты изобрели вообще новый язык — «кобайский» — и записали на нем несколько пластинок, тем более что песни их были посвящены почти исключительно научно-фантастической тематике.

Кстати, иногда английский язык — в устах неанглоязычного исполнителя — может стать дополнительным изобразительным средством. На пластинке эстонской группы РУЯ, выпущенной несколько лет назад фирмой «Мелодия», Урмас Алендер поет свою песню «Мистеру Леннону», посвященную памяти замечательного музыканта, по-английски. И ни у русской, ни у эстонской аудитории это не вызывает удивления или возражения. Песня неожиданно приобретает дополнительную трагическую окраску. Я не знаю, что именно пел по-английски Б. Андреев, когда Вы его слышали в Ленинградском рок-клубе.

Могу только сказать, что на заключительном джеме тартуского рок-фестиваля на сцене вдруг оказались самые знаменитые эстонские исполнители, спевшие «Удовлетворение» РОЛЛИНГ СТОУНЗ по-английски. Это не выглядело анахронизмом. Это была дань уважения классикам рока со стороны современных музыкантов. Очевидно, если есть свое, созданное на своем языке, то петь чужие песни можно на любом.

Нравится нам это или не нравится, но английский язык стал своеобразным музыкальным эсперанто, как в свое время универсальным языком оперы был итальянский. Для развития оперных школ на других языках потребовалось время — не будем же излишне нетерпеливы по отношению к року.