Награда для Иуды - Андрей Троицкий

– Подождите, – остановил Закиров, почувствовав странный зуд в ладонях. Так случалось, когда вдруг на пустом месте вырастало громкое уголовное дело, даже не дело, а настоящая бомба с часовым механизмом. – Если вы не против, показания запишем на диктофон. А потом оформим все на бумаге. Согласны? Договорились? Вот и прекрасно. Вы курите, не стесняйтесь, а я пока размотаю провода и запущу эту шарманку. Разговор, чувствую, у нас будет долгим. И содержательным.

Мальгин полчаса топтался возле распахнутых ворот гаражного кооператива, который некогда был построен для членов одного из столичных творческих союзов. Здесь держали свои машины певцы, композиторы, поэты песенники и даже два администратора «Москонцерта». С годами боксы не раз меняли своих владельцев, их сдавали в аренду, перепродавали, теперь о прежних хозяевах и навсегда ушедших годах напоминало лишь красивое название – «Соната».

В деревянной будке с двумя окнами скучал, страдая с похмелья, старик охранник, одетый с черный китель с блестящими пуговицами и фуражку пограничника с зеленым верхом. От нечего делать он разглядывал через мутное стекло незнакомого человека, закрывал глаза и погружался в дремоту. Мальгин, расстелил газету на бетонной балке, брошенной у дороги, и приготовился ждать хоть целую вечность. Но тут зазвонил мобильный телефон.

– Это я, Оля Антонова, – голос был совсем близким. – Слышите меня?

– Слышу.

Мальгин удивился, звонков от Антоновой он не ждал.

– Теперь вы мой должник, – веско заявила девушка.

– Хорошо, я куплю тебе мороженое. Или молочный коктейль.

– Так дешево вы не отделаетесь. Я помогла вам с портретом этого Барбера, рассказала все, что знала. А вы поможете мне найти моего брата.

На минуту Мальгин лишился дара речи.

– Какого еще брата?

– Только не надо этого, ля-ля, тополя. Я слышала ваш разговор с отцом в его кабинете, – ответила Оля. – Я хочу видеть моего брата, даже если он… Если он с головой не дружит. Он все равно мой брат. Вы сказали, что он жив. Вы знаете, где его искать?

– Подслушивать чужие разговоры – это, кажется, ваша семейная традиция. Ваш отец, по моим наблюдениям, тоже пытался слушать нашу беседу под дверью. Как ты подслушала разговор?

– Через переговорное устройство, которое стоит у отца на столе. У него в комнате полно техники, но он ничем не умеет пользоваться. Если мне интересно, я слушаю любые его беседы, не выходя из своей комнаты.

– С чем тебя и поздравляю.

– Вы не ответили на вопрос.

– Да, я твой должник, – вздохнул Мальгин. – Поэтому постараюсь разузнать, где искать твоего брата. Только отцу пока ни слова. И больше по этому телефону не звони, никто не поднимет трубку. В семь вечера я позвоню сам и скажу новый номер. Лады?

– Лады. Вы от кого-то скрываетесь?

– Это тебя не касается.

– Хорошо. Но учтите, если вы соврете, я такое вам устрою, такую клизму вставлю… Приеду в ваш «Каменный мост» и закачу скандал, после которого вам захочется купить веревку и удавиться.

– Я уже испугался.

– И еще… Я хочу, нет, я просто мечтаю, чтобы вы набили морду одному молодому человеку. Он оказался ничтожеством и негодяем, он меня так обидел, что… Мальгин не дослушал.

– А вот с этим ничего не получится. Со своим молодым человеком ты сама разберешься. Ведь ты умеешь за себя постоять. Счастливо, детка, до вечера, – Мальгин дал отбой и сунул трубку в карман.

Черный «Сааб» подъехал к воротам без четверти три, когда Мальгин уже начал подумывать, что встреча с Юрием Давыдовичем, человеком без определенных занятий, не состоится. Давыдович опустил стекло и махнул рукой, мол, залезай сюда. Мальгин сел на переднее сидение, хлопнул дверцей.

– Слушай, от моей жены оторваться труднее, чем от милиции, – сказал Давыдович. – Куда едешь? Зачем? С кем? До брака не знал, что она такая любознательная. Ну, я ответил, что вернусь и дам показания в письменном виде.

– Ты опять женился? Который раз?

– Не помню. Какая разница?

Этот грузный мужчина с высоким животом и блестящей лысиной давно разменял полтинник, но каждая новая жена почему-то оказывалась хоть на год, моложе прежней супруги. Давыдович часто повторял, что страдает пороком сердца и печеночной коликой, а любовь к прекрасному полу доведет его до большой беды, он умрет прямо на бабе.

Старик сторож, очнувшись от дремоты, выскочил из будки, встал в воротах, вытянувшись в струнку, по-военному приложил ладонь к фуражке, отдавая честь Давыдовичу, словно генералу. За старания вахтеру частенько перепадало на опохмелку, вот и сегодня он, демонстрируя свою выучку, рассчитывал поправить здоровье.

– Каков наш герой, – Давыдович рассмеялся, притормозил возле будки, сунул в ладонь старика мятую купюру. – Ты как на параде. С праздником, дядя Вася.

– Каким праздником? – не понял юмора сторож.

– Сторож считает меня гангстером. Самой страшной жидовской мордой в Москве. Но ты-то знаешь, что это не так.

Подняв шлейф пыли, «Сааб» рванулся по прямой, сделав пару виражей, промчался между боксами, заехав в дальний тупик, остановился в его конце. Мальгин вылезли из машины. Давыдович вытащил связку ключей, открыл навесной замок, через калитку, проделанную в металлических воротах, пропустил Мальгина в гараж, где легко бы уместились три автомобиля, включил верхний свет и запер дверь на засов. В просторном боксе стояла новенькая темно зеленая «девятка», вдоль стен верстак и стол, над ними висели железные полки, заставленные банками и канистрами. Давыдович полез во внутренний карман пиджака, вытащил из бумажника бумаженцию.

– Вот список, который ты дал, – сказал он и уже раскрыл рот, чтобы огласить этот список.

– Я все помню, – махнул рукой Мальгин.

– Достать такие вещи не трудно, все равно, что в скобяной лавке купить гвоздей, – Давыдович, щелкнув зажигалкой, подпалил угол бумажки, когда пламя коснулось пальцев, бросил ее на бетонный пол и растоптал подметкой ботинка. – Если ты дал мне неделю, я бы смог достать такие стволы, от которых…

– У меня нет в запасе недели.

– Хорошо, – кивнул Давыдович. – Тогда приступим.

Он открыл багажник «девятки», вытащил карабин «Тигр», завернутый в мешковину, сдернул ткань и погладил ладонью приклад из полированного дерева и пластмассовое цевье.

– «Тигр» именуют охотничьим карабином, – сказал Давыдович. – Но, как видишь, это та же самая снайперская винтовка Драгунова. Только укороченная, ствол не такой длинный. Хороший бой, прицельная дальность восемьсот метров, калибр семь шестьдесят две, в обойме десять патронов…

– Слушай, мы не на ярмарке. Давай без рекламы. И вообще, за кого ты меня принимаешь? Думаешь, я в руках не держал никакого оружия кроме рогатки?

Мальгин, наклонившись, нырнул в багажник «Жигулей», проверил его содержимое. Два пистолета ТТ, несколько коробок с патронами, оптический прицел белорусского производства с четырехкратным увеличением. Мальгин внимательно осмотрел его линзы, литой корпус, кронштейн для крепления на ствольной коробке карабина. В коробке из-под мужских сапог два мобильных телефона, уже подключенных, с зарядными устройствами. В дальнем углу багажника, завернутый в бумагу, боевой фонарь, который можно установить на различные типы автоматического стрелкового оружия.

– Фонарь я не заказывал, – сказал Мальгин.

– Тогда оставлю эту штуку себе. Я подумал…

– Хорошо, возьму и фонарь. Сколько с меня?

– Для тебя большая скидка, – Давыдович и вправду назвал весьма скромную сумму, подумал секунду и сбросил еще сотню баксов.

Мальгин вытащил деньги и рассчитался.

– Сам понимаешь, это не заработок для меня, – Давыдович сунул деньги в брючный карман. – Скорее, благотворительность. И вообще мы с тобой друзья. Ну, почти друзья.

– Мы не друзья.

– Но могли бы стать друзьями.

Последние десять лет Давыдович был криминальным авторитетом, связанным с перекупщиками дури, а по совместительству штатным осведомителем ФСБ. Работал он, разумеется, не за идею и не за деньги, стукачам платили гроши. В свое время взятый с поличным на продаже наркотиков, он согласился на сотрудничество с чекистами, потому что жизнь не дала иного выбора: тюремный срок или работа осведомителя. Кроме того, контора закрывала глаза на нечистые делишки Давыдовича, давая ему возможность не просто дышать через раз, но неплохо зарабатывать. Мальгин курировал секретного агента без малого пять лет и натерпелся с ним столько неприятностей, что вспомнить тошно.

Несколько раз вытаскивал своего человека из милиции, спускал на тормозах уже заведенные уголовные дела, отмазывал осведомителя от прокуратуры, которой не терпелось припаять Давыдовичу десятку и отправить его в колонию где-нибудь на краю земли. Однажды Юрия Михайловича взяли в номере гостиницы «Минск», где он развлекался с девчонкой, которая годилась ему в дочери. Под диктовку ментов «пострадавшая» написала заявление о том, что мужчина, с которым она познакомилась в ресторане, хитростью заманил ее в номер, а затем придушил полотенцем и изнасиловал в извращенной форме. Девчонка к ужасу Юрия Михайловича оказалась несовершеннолетней. Кроме того, в серванте за хрустальной вазой опера обнаружили шестиграммовый пакетик с героином, на котором, разумеется, были пальцы подозреваемого.