Я, Хмелевская и труп - Ирина Волкова

– А если вдруг он встретится с Иррибарреном? – поинтересовался Уго.

– Уберешь обоих, но так, чтобы это выглядело случайным нападением, – пожал плечами Муньос. – В Москве все время кого-то убивают.

Управляющий снова принялся рассматривать бумаги Захара.

– Потрясающая игрушка, – причмокнул он губами. – Любой террорист за такой автомат душу продаст.

– Но если существует опытный экземпляр, то почему твои люди просто не отняли его и не убрали изобретателя? – спросил Уго. – Это было бы проще.

– Захар тоже не дурак, – сказал Хосе. – Демонстрация была организована таким образом, что мой человек был там один. Захар предупредил, что заранее подстраховался на случай возможных провокаций, и затевать что-либо прямо там, не посоветовавшись предварительно со мной, было слишком рискованно. А опытный экземпляр не представляет для нас угрозы. Изобретатель сказал, что прячет его в таком месте, где его никто никогда не найдет.

Муньос вынул из книжного шкафа несколько книг.

– Что ты делаешь? – спросил Уго.

– Здесь у меня самый надежный, сейф, – ответил управляющий. – Вокруг моего рабочего кабинета крутится слишком большое количество любопытных. Есть правило: если ты хочешь как следует спрятать какую-то вещь, – положи ее на самое видное место. Я спрячу документацию здесь до прибытия экспертов.

Хосе достал из второго ряда книг томик Аугусто Матамороса под названием «Размышления о добродетели» и открыл его. В страницах книги было вырезано углубление, достаточно большое, чтобы там поместился конверт. Муньос аккуратно заложил документы внутрь и, поставив все книги на место, закрыл шкаф.

– Матаморос настолько скучен, что никому даже в голову не придет раскрыть одну из его книг, – усмехнулся управляющий. – А теперь пойдем, пропустим по рюмочке. Нам есть что отпраздновать.

Тут они оба вышли из кабинета.

Некоторое время я стоял около глазка, размышляя. То, что я увидел, настолько меня взволновало, что даже боль в яйцах перестала меня беспокоить. У меня в уме непрестанно крутилась фраза Муньоса: «Эти бумаги стоят миллионы». Кроме того, теперь я знал, кому именно смогу продать изобретение Захара – Клаудио Ирри-баррену из «Сендеролуминосо».

Я решительно вышел из комнаты и, легко открыв перочинным ножиком «парадный» кабинет управляющего, достал из Матамороса конверт с бумагами Захара и, засунув его за пазуху, решил побыстрее смыться из клуба. Когда я пересекал дискотеку, направляясь к выходу, меня остановил Эусебио, эквадорец, который в свое время тоже крутился вокруг Аделы, а теперь вроде стал заниматься магией.

– Я видел Аделу, – усмехнувшись, сказал он. – Она в ярости. Крыла тебя последними словами. Дикая штучка, не правда ли? Похоже, она тебе не по зубам.

– Даже слышать не хочу об этой сучке, – раздраженно воскликнул я и двинулся прочь, но Чепо снова остановил меня, вцепившись мне в рукав.

– Меня эта golfa[10] тоже здорово достала, – сказал он. – Я подумал, что мы оба могли бы ей отомстить.

Предложение заинтересовало меня.

– Как? – спросил я.

– Ты наверняка знаешь, что я занимаюсь магией, – сказал Эусебио.

– До свидания, – сказал я, направляясь к выходу.

– Подожди! Ты что, в магию не веришь? – рванулся за мной Эусебио.

– Я верю в то, что наивные простаки платят тебе за это деньги, – презрительно сказал я.

– Спорим на ящик пива, что я приворожу к тебе Аделу да так, что она на стену будет лезть от любви, причем в рекламных целях для тебя я сделаю это совершенно бесплатно, – завелся Чепо.

Подобное предложение было бы грех отклонить. Я пообещал завтра вечером приехать в «Каса де брухос» и наконец выбрался на улицу.

По дороге к дому я размышлял о том, кто установил глазок и аурикуляры в комнате, смежной с кабинетом Муньоса. Возможно, это сделал сам Иррибаррен или один из его осведомителей. В любом случае, Лосе Муньоса в ближайшем будущем ждал очень неприятный сюрприз.

Приехав домой, я стал звонить своим друзьям, выясняя у них, не слышали ли они когда-либо о Клаудио Иррибаррене. Мне повезло, и Умберто Борса, переводчик-синхронист из одной русско-венесуэльской фирмы, дал мне его телефон.

Я сел на автобус, отъехал подальше от дома, отыскал на улице телефон-автомат на случай, если дома у Иррибаррена стоит телефон с определителем номера, дозвонился до Клаудио и, не назвавшись, в двух словах объяснил ему, что могу продать документацию недавно разработанного русским изобретателем автомата, обладающего уникальными боевыми качествами. Вначале Иррибаррен отнесся к моему предложению несколько настороженно. Как я понял, до него уже дошли слухи об изобретении Захара и о том, что Хосе Муньос собирается заключить сделку. Возможно, он считал, что тут какая-то ловушка. Но, в конце концов, так и не сказав ему, кто я, назначил свидание поздно ночью в «Каса де брухос». Я собирался встретиться с ним после того, как Эусебио приворожит ко мне Аделу.

Я так до конца и не оправился от ее удара. Яйца снова начали поднывать, и я всерьез опасался за свою потенцию. Я даже не знал, чего мне больше хочется – заработать кругленькую сумму на изобретении Захара или отомстить этой зазнавшейся бестии.

На следующий день поехал в «Каса де брухос». Бумаги Захара на всякий случай спрятал в надежном месте, но для того, чтобы показать что-нибудь Клаудио Иррибаррену, я прихватил с собой листок, на котором были записаны характеристики автомата.

К своему удивлению, во дворе Басилио Ганда-сеги я обнаружил «Мерседес» Аделы. Я не испытывал желания встречаться с ней до тех пор, пока не приворожу ее. Тогда посмотрим, кто будет смеяться последним! Я прошел в библиотеку, ожидая, пока закончится этот дурацкий ритуал в честь Каридад дель Кобре.

Когда народ начал выходить из сала де ритос, Аделы нигде не было видно. Я отыскал Эусебио, и он отвел меня в комнату, обклеенную порнографическими плакатами. Я спросил, какое отношение имеет к магии порнография, и Чепо объяснил, что в этой же самой комнате он лечит импотенцию при помощи пауков-птицеедов, а плакаты предназначены для поднятия духа и плоти его пациентов.

Я подумал, что Эусебио окончательно свихнулся, и усомнился в том, что его магические сеансы хоть как-то повлияют на Аделу. Тут Чепо предложил мне выпить холодного пива. Это показалось мне хорошей идеей. Эусебио сходил в смежную комнату и принес две большие кружки пива. Пиво было непривычно горьким и чересчур крепким, но я решил, что это такой сорт. Я выпил его залпом, а потом со мной стали происходить странные вещи.

Сначала я перестал чувствовать свои щеки. Я попытался моргнуть, но не мог. Руки и ноги тоже отказывались двигаться. Стало трудно дышать. Казалось, даже мускулы грудной клетки отключились. Я чувствовал, что холодею, а потом и сознание стало тоже отключаться. Мне казалось, что все, что происходит, происходит не со мной. Звуки внешнего мира еще доносились до меня, но они стали тихими и обволакивающе-мягкими, как вата. Эусебио наклонился надо мной и пощупал мой пульс.

– Аи да дядюшка! – произнес он. – Не зря говорят, что ямайский зомбирующий порошок – самый лучший. Ну труп, вылитый труп!

Потом Чепо подхватил меня под мышки и поволок в смежную комнату. Я совершенно не чувствовал своего тела. Казалось, я превратился в привидение, только это привидение почему-то не могло двигаться.

Эусебио, не слишком церемонясь, запихнул меня в шкаф и запер дверцу.

– Отдохни, – сказал он, а потом я услышал его удаляющиеся шаги. Я отключился.

Затем я снова услышал голоса. В первый момент я подумал, что мне снится кошмарный сон, что я умер, и моя душа по какой-то непонятной причине оказалась запертой в шкафу, а дьяволы из ада, в который я попал, решают мою судьбу.

Голоса дьяволов, доносившиеся до меня, показались мне очень знакомыми. Это были Хосе Муньос и Уго.

– Интересно, что здесь делает Клаудио Иррибаррен? – спросил Хосе.

– Он ведет себя подозрительно, – заметил Уго. – Такое впечатление, что он ждет кого-то и нервничает.

– Держу пари, что это Иррибаррен установил объектив, чтобы просматривать мой «парадный» кабинет, – злобно сказал Муньос.

– Скорее это сделал кто-то из его осведомителей, – возразил Уго. – Я опросил служащих. Никто из них ни разу не видел Иррибаррена входящим во внутренние помещения клуба. Но зато, согласно показаниям уборщицы, в комнате, из которой велось наблюдение за кабинетом, как раз в момент нашего разговора находился Росарио Чавес Хуарес. Уборщица видела, как он и Адела вместе входили в комнату, потом оттуда послышались раздраженные голоса, словно они ссорились, затем Адела выскочила из комнаты и направилась на дискотеку, а через несколько минут мы с тобой вошли в кабинет. После этого уборщица пошла мыть другой коридор и не знает, что происходило дальше.

– Тебе известно, где сейчас Росарио Чавес Хуарес? – спросил управляющий.