Страсть. Ненависть. Любовь (ЛП) - Блейн Элла

— Хватит. — Лиам коленом прижал спину Хейло, прекращая поток слов. На лице брата явно читалось беспокойство, что за сделанное он навлечет на себя гнев вокалиста «Падшего Ангела», но либо так, либо смотреть, как эти ребята сражаются до смерти из-за того, что, в конце концов, могут решить обычным разговором.

По крайней мере, я надеялся.

— Вы, — рыкнул Киллиан, тыкнув в Слейда, Джаггера и Имоджен, — на выход!

— Идем. — Имоджен схватила парней за руки, потянула к двери, но те уперлись, пока Киллиан не замкнул шествие и не вытолкнул их наружу.

Дверь захлопнулась, и я отпустил Вайпера, но Лиам продолжал удерживать Хейло на полу.

— Уверен, что теперь можно? — спросил брат. Я пожал плечами — кто знает — и Лиам осторожно встал.

Вайпер практически скатился с дивана, его суставы хрустнули в знак протеста так же, как и у всех нас и бросился к Хейло, который все еще лежал на полу, уткнувшись лицом в ладони.

— Ангел, — тихо позвал Вайпер, пропуская сквозь пальцы светлые локоны Хейло. — Ты в порядке?

Покачав головой, Хейло не сказал и слова. Воспользовавшись молчанием, я сел и оценил ущерб.

По крайней мере, в комнате ничего не сломано, и, надеюсь, у парней кости тоже целы.

Лиам остановился передо мной и улыбнулся.

— Не думаю, брат, что когда-нибудь видел тебя в таком беспорядке.

Я посмотрел на свою теперь уже наполовину застегнутую рубашку — кажется, там не хватало пары пуговиц.

— Все бывает впервые. Спасибо за помощь.

— Теперь меня не пустят на их концерты?

— Не, все образуется.

Я взглянул на Вайпера, державшего Хейло. Казалось, гнев еще не утих, но ни один из них не сделал и шагу за остальными, так что это можно было назвать победой.

Отношения. Вот что вызывало девяносто пять процентов проблем в каждой группе на планете. Кто кого трахал, а кто нет, кто с кем был, а кого бросили… как же это изматывало. Еще одна причина, по которой я уклонялся от отношений после Джонни.

Но нет же, наслушавшись сладких речей Киллиана, посчитав их искренним интересом, подкрепленным искренними поступками, я отбросил все логические мысли.

Какой же я дурак. Слейд и Джаггер тоже дураки. Знали же, что сестра Хейло под запретом, но им захотелось вызова.

— Вот, — сказал я, а затем встал и посмотрел на Хейло с Вайпером. Они подняли глаза, и я, покачав головой, принялся расхаживать взад-вперед. — Вот почему любовные отношения между участниками одной группы не работают. Это до чертиков все запутывает. Ничто не вечно, и когда все рушится, угадайте, что происходит? Все катится в тартарары. Все, над чем вы так усердно трудились, разваливается, потому что никто не может держать член в своих проклятых штанах.

Хейло моргнул. Вайпер поднял брови.

— Вы думаете, что у вас точно все получится, но, когда вы поймете, что это никогда не получается, а? — Никто не ответил, хоть я и не ждал, затем продолжил: — Время конечно. Это? Это никогда не длится долго. Не может. Искушение повсюду, всегда появляется новая блестящая игрушка. А тебя отбрасывают в сторону. И забывают.

Я остановился, поняв, что зашел слишком далеко. Я перешел на личную территорию, переложил свои страхи на единственную пару, которая, возможно, смогла со всем справиться.

Я глубоко вздохнул, выдавая этим, как сильно измучен.

— Хорошая речь, — похвалил Вайпер. — Так ты поэтому сбегаешь?

— Что? — Я отпрянул от слов Вайпера будто от пощечины. — Я не сбегаю.

Как можно сбегать от того, чего Киллиан даже не хотел? В этом не было никакого смысла.

Вайпер пожал плечами, но его взгляд был слишком понимающим.

— Конечно, Леви. Продолжай и дальше себя в этом убеждать.

ГЛАВА 36

Киллиан

Через два дня после возвращения в Нью-Йорк я решил, что сорока восьми часов достаточно, чтобы Леви справился с джетлагом и, надеюсь, готов был дать мне шанс объясниться.

Я все еще восстанавливался после полета из ада — чрезвычайно напряженной поездки из Брисбена в Лос-Анджелес и затем в Нью-Йорк. За весь перелет никто не сказал друг другу ни слова, но, если бы взглядом убивали, мы были бы все мертвы. Я, например, был просто благодарен, что мы вернулись в Штаты целыми и невредимыми. Всем требовалось несколько дней, чтобы остыть, но я уверен, что, когда страсти утихнут, мы сможем собраться и посмеяться над случившимся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ну, почти уверен.

Засунув руки в карманы, я неспешно направился по Вустер-стрит к дому Леви в Сохо. На самом деле я никогда там раньше не был, наши встречи всегда проходили у меня дома, который считался главным местом сбора группы. Но Леви часто упоминал о районе, в котором жил, поэтому не надо было быть гением, чтобы отследить и выяснить его точный адрес.

Я остановился перед высокими дверьми кремового цвета. Сложно предугадать, пустят ли меня внутрь — шанс, что Леви пригласит войти, был минимальный. Но поскольку он до сих пор не отвечал на звонки и не перезванивал, выбора у меня не оставалось.

Выдохнув, я подошел к домофону и взглянул на короткий список имен. И вот он: Л. Уолкер, кв. 3Б.

Терять нечего.

Распахнулась входная дверь — кто-то вышел, и я, не колеблясь, бросился внутрь, пока та не закрылась и поднялся на три лестничных пролета.

Ладно. Я уже внутри, так что, если Леви не захочет меня выслушать, по крайней мере, я не буду стоять на улице.

Добравшись до третьего этажа, я остановился и перевел дыхание. Не от усталости, а от одолевшей меня нервозности. «Если бы только парни сейчас меня видели, — подумал я, почти смеясь над собой. — Не такой уж я и крутой».

Я, разминаясь, покрутил головой из стороны в сторону и, собравшись с духом, направился к квартире 3Б. Он поймет. Он послушает, все получится, и тогда мы тоже сможем над этим посмеяться.

Не дав себе возможности передумать, я постучал в дверь и, в ожидании, отступил.

Я ждал.

И ждал.

Черт, а если его нет дома? Я как-то на это не рассчитывал. С моей-то удачей…

Дверь на дюйм приоткрылась, цепочка натянулась, в щели виднелась только полоска одежды Леви. Если он и был удивлен моему визиту, то этого не показал. Выглядел он равнодушным.

— Киллиан, чего ты хочешь?

Я ожидал злости. Но то, как меня поприветствовали, было гораздо хуже.

М-да, будет нелегко.

Я засунул руки в карманы.

— Мы можем поговорить?

— Думаю, ты сказал достаточно.

— Не тебе. Не тебе в лицо.

— Серьезно? Ты пришел сюда, только чтобы сказать, насколько мы неважны друг другу? Не стоило утруждаться, я получил уведомление. Громко и четко.

— Нет, ты слышал, что я сказал Вайперу. Но ты не слышал правду.

— Правду? — Леви издевательски рассмеялся. — Или то, что ты хочешь, чтобы я услышал?

На лестнице послышались шаги, и, оглянувшись, я вздохнул.

— Могу я войти? Пожалуйста? Я бы не хотел, чтобы весь Нью-Йорк слушал личный разговор.

Леви долго на меня смотрел, а потом закрыл дверь перед моим носом. Через несколько секунд снял цепочку и, отступив, пригласил меня проходить с таким видом, словно ему этого до жути не хотелось.

Я думал, Леви нечем меня удивить, но не ожидал, что он живет в лофте художника. В гостиной на открытых деревянных балках висели светильники в виде гирлянд, и мебель подобрана со вкусом, но такая же смелая, как и сам хозяин. Повсюду пестрели брызги ярких цветов — темно-красные бархатные диваны, на стенах абстрактные картины. Это был стопроцентный Леви, и, повернувшись, я ему об этом сказал.

Кивнув, он скрестил на груди руки; не предложил ни присесть, ни выпить, что точно бы сделал, будь у него намерение задержать меня подольше. Но Леви хотел, чтобы я произнес свою речь и убрался к чертям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тяжелая же мне предстоит битва.

Я решил начать с признания первой правды.

— Я облажался.

Леви поднял бровь, но промолчал.

— И прежде, чем ты предположишь, расскажу, по каким пунктам.