Мне нравится все то, что принадлежит другим - Александр Войнов

- Отряд не скажу, потому, как гость в свитере был и без бирки. Как ты сейчас, - ответил шнырь, допивая чай, – а мужичек был так себе, неприметный и неказистый. Только плешь у него, как луна. На всю голову.

После отбоя, ближе к полуночи, Левша растолкал Губернатора и отвел в курилку. Протянув педофилу пачку сигарет, тихо пропел:

Закури, ты друг мой, закури.

А потом чифирку завари.

Мне сегодня бежать до зари.

Так давай же мой друг закури.

Тыквенная голова непонимающе потер лысину, откашлялся и спросил:

- Заварить чаю?

- Я уже заварил, - ответил Левша. - Пусть запарится.

Он указал на обвернутую полотенцем алюминиевую кружку.

- Хапнем по пару глотков на прощанье и расход по мастям и областям.

- Как расход? - Встревожился педофил. - Тебя на другую зону переводят?

- Мне не нужен их перевод, - усмехнулся Левша, - сам себя перевожу. Только мне пора не на другую зону, а на свободу. Надоела жизнь собачья. А впереди еще пятнадцать январей. Лучше рискнуть и быть вольным, чем среди этих курей чалиться. Ну, а застрелят, значит не судьба.

- А как же я? - Забеспокоился Тыквенная голова. - я же тут пропаду.

- За тем и разбудил. Если свободу любишь, цепляйся мне на хвост. У меня уже все на мази. К утру уйдем туда, где нет конвоя и труда. На наш фарт метель и снег нам в подмогу.

Левша сделал два больших глотка, затянулся сигаретой и спросил:

- У тебя на воле как с деньгами? Есть в тайничке что-нибудь на черный день? Или такой же пусто-порожний, как и я?

Губернатор радостно улыбнулся.

- Имеется столько, что тебе и не снилось. И не только в электронном варианте, но и наличкой зеленой. Вытащи из этого ада. В долгу не останусь. Не то удавлюсь.

- Самоубийство - это тоже побег. Но, в этом случае, мера преждевременная. Но, правильно мыслишь, тут тебе не место. Они тебя рано или поздно продырявят. Их сорок, а ты один на льдине.

Левша протянул педофилу кружку.

- На, хапни горячего и выполняй все, что скажу беспрекословно.

Губернатор согласно кивнул головой и большими глотками осушил кружку до дна.

- Возьмёшь в раздевалке четыре телогрейки, - продолжил Левша. - Уложишь по две на наши нары и с изгибами укутаешь одеялом. Чтобы до подъема нас не кинулись. Как управишься, мигом во двор. Буду ждать тебя в углу локального сектора, у угловой вышки. И прихватни из тумбочки пакет с халвой, так нам будет веселей в дороге. Но «шпроты» не бери. Вдруг протухли. Когда будем бежать, повторяй про себя: «Это сладкое слово — халва», и уже завтра ковырнем твой тайник и будем стоять выше Яшки Косого. А он был авторитет серьёзный, и с большими деньгами. Братва его уважала.

Снегопад усиливался, видимость была минимальной и только два прожектора с угловой вышки, бившие вдоль заваленного снегом предзонника, слегка разгоняли темноту и давали возможность ориентироваться в пространстве.

Левша откопал из сугроба вещмешок, быстро переоделся в белый комбинезон с капюшоном и жестом приказал сделать то же самое напарнику, выросшему из темноты. Тыквенная Голова согласно кивнул, подошел вплотную и протянул Левше пакет с халвой.

- Молодец, - похвалил Левша. - Быстро натягивай комбинезон и одевай рюкзак, в нем наша гражданская сменка. Как управишься, ползи за мной.

Левша упал в снег и пополз вдоль контрольно-следовой полосы, отделенной от зоны несколькими рядами колючей проволоки.

Сзади натужно сопел Губернатор.

Он дернул Левшу за ногу и поравнявшись, прошептал:

- Кажется, ползем не в тут сторону. Впереди, за забором промзона.

- Все нормально, - ответил Левша. - Пойдем через промзону. Это самый длинный и трудный путь, но нас там никто не ждет. По ночам промзона пустует и охраняется слабее.

Губернатор стащил рюкзак и начал разворачиваться вспять.

- Это все равно, что чесать левое ухо правой рукой. Так придётся дважды миновать ограждение. Чурка с вышки может застукать и срезать нас из «Калаша». Я возвращаюсь,- прошипел беглец.

Левша обхватил его за шею, слегка кольнул заточенным трёхгранным напильником в грудь и похолодел, почувствовав себя зверем, который вот - вот попадет в западню.

«Чему быть, того не миновать» - решил Левша и приказал напарнику:

- Ползи рядом, псятина троекуровская. При любом раскладе, ни тебе, ни мне назад дороги нет. Много знаем. И ты много стоишь.

Уткнувшись головой в колючую проволоку, Левша достал кусачки и перекусив несколько звеньев, сделал в заборе узкий проход.

- Лезь первым, - подтолкнул он напарника. - Я за тобой. И постараюсь поставить проволоку на место.

Промзона встретила беглецов неприветливо. Слепые окна пустующих цехов смотрели враждебно и подозрительно, а цеха напоминали заброшенные склепы.

- Сворачивай к тарному цеху, - скомандовал Левша. - Прихватим по паре ящиков.

Поравнявшись с бетонным забором, Левша прислонил ящики к ограждению, подтянулся и, обдирая руки в кровь, перекусил нижний ряд колючки и спрыгнул обратно.

- Вперед, - скомандовал педофилу. - За забором воля или смерть, что почти одно и то же.

Когда беглецы оказались в трех километрах от лагеря, Левша достал пакет с халвой, откусил большой кусок, прожевал вместе со снегом и протянул напарнику.

- Это сладкое слово свобода слаже самой сладкой халвы, - выдохнул он. - Воистину, кто не был лишен свободы, тот не знает ей цены. Быстро переодеваемся и в путь. Дорога каждая минута.

- Золотые слова, – согласился педофил.

Полтора года после побега все складывалось удачно. Получив от Губернатора обещанный гонорар, Левша сделал полный набор документов, осел в заштатном городке и больше года занимался плаванием. Хотелось понять, что почувствовал Мартин Иден в свои последние минуты. Почти ежедневные тренировки дали неожиданный и противоположный результат. Левша и думать забыл о самоубийстве. Тело стало сильным, упругим, гибким, как в молодости и пропала седина. Казалось, что таймер в его организме включил обратный отсчет. С удовольствием заметил, что когда проплывал пятикилометровую дистанцию, ему вслед с интересом смотрели молодые пловчихи. Левша со средней скоростью проплывал не меньше ста бассейнов в день, добавляя дистанцию и не чувствуя усталости.

«Если так пойдет, через полгода смогу переплыть ла Манш, - подумал он. - А на обратном пути можно будет ограбить банк в Германии. Надо только подтянуть немецкий».

Открывающиеся возможности радовали душу, и мысли о самоубийстве уходили куда-то далеко в будущее.

«Думаю, что самомокруху нужно перенести на сто первый год жизни. И ни на день раньше», - сказал он сам себе.

Когда стопка губернаторской «зелени» пошла на убыль, Левша зашевелился и начал искать работу. И тут, как из под земли, вынырнул Витька Лепешка и сделал заманчивое предложение, от которого нельзя было отказаться.

На следующий день отправились в загородный дом к заказчику. С этого момента все и закрутилось не в ту сторону. Вместо заказчика их встретила оперативная группа, и небо им показалось с овчинку. Через сутки старший группы отвел задержанных в подвал, и вручил каждому по листу бумаги.

- Двое мне не нужны. В город повезу только одного. Того, кто больше напишет явок с повинной. Второго «зачистим» при попытке к бегству. Вас разведут по отдельным комнатам и время пошло.

За свою беспокойную и не совсем праведную жизнь Левша побывал во многих передрягах, но, ни разу не попадался на такую мякину и ему уже давно так не доставалось. Разбитая голова ныла тупой саднящей болью, и казалось, что этому не будет конца. Распухшими пальцами левой руки пошатал зубы и подумал: «Если буду жить, буду заниматься только плаваньем. Всё остальное мне что-то не на фарт».

С трудом удерживая разбитыми пальцами ручку, Левша нарисовал на белом листе рисунок, который не решился бы напечатать самый откровенный порножурнал.

«Будем считать, что это одна из форм суицида», - подумал Левша. Может, мне взять кличку «Суицид».

Через час оперативник забрал рисунок и, не проронив ни слова, ушел.

«Зря занимался плаваньем. Видать, не плыть мне через ла Манш», - подумал Левша и задремал.

Минут через десять он пришёл в себя от звука открывающейся двери и воспринял происходящее как продолжение забытья. На пороге стоял Тыквоголовый. Левша с трудом узнал в этом подтянутом, самоуверенном человеке своего напарника по побегу. Куда-то подевалась сутулость и второй подбородок. Он казался выше ростом и шире в плечах. И только продолговатая желтая лысина напоминала прежнего лжепедофила и мнимого губернатора.