Алгорифма - Хорхе Борхес

Итак, я предлагаю взглянуть на убийство Александра Литвиненко как на знаковое событие, имеющее криптографическую интерпретацию, иными словами, являющееся тайносказанием, поддающимся (что важно!) криптографической дешифровке. Но для начала я намерен продемонстрировать читателю сам метод, с помощью которого первоначальная информация, состоящая из каких-нибудь пяти-семи знаков, разворачивается в текст, состоящий из нескольких десятков (а то и сотен) знаков. Эта информация уже опубликована в Интернете, с ней уже познакомилось около трёх тысяч человек, скажу больше — шумное убийство перебежчика Литвиненко является полуофициальным откликом на мои учёные изыскания со стороны российских спецслужб. Смею утверждать, что публикацией своих криптографических дешифровок я невольно спровоцировал убийство Литвиненко (в чём, впрочем, нисколько не раскаиваюсь). И потом, нет ведь ничего тайного, что бы не сделалось явным и ничего сокровенного, что бы не открылось бы. Пришла, стало быть, пора и для этого разоблачения.

Открытый (точнее, переоткрытый — он известен с незапамятных времён) мною криптографический метод чрезвычайно прост, нагляден и изящен. Берётся, например, имя собственное, склоняется по падежам и числам. Затем из основных букв имени и добавленных букв падежных окончаний обоих чисел составляется звуко-буквенная матрица, представляющая собой неполный алфавит. Из этой матрицы составляется нетривиальное выражение, укладывающееся в строгий стихотворный размер и являющееся зачином будущего стихотворения, короткого или длинного, которое достраивается методом подбора максимально точной рифмы. В результате происходит «самосборка» поэтического текста, обладающего объективной интерпретационной ценностью. Иными словами, два интерпретатора независимо друг от друга выводят из одного зачина один и тот же поэтический текст. Как правило, это канон — 14 строк — сонет. Я на эту тему написал две диссертации, одну из которых защитил в Киевском университете, а другую («Поэтика выбора») опубликовал в Интернете (наберите в Яндексе «Алексеев Вадим Викторович» и вы попадете на мою «книжную полку» в библиотеке самиздата Либру), доказав феномен самосборки поэтического организма на материале стихотворного перевода, и вот теперь моё научное открытие (да, оно признано открытием — смотри рецензию профессора Санкт-Петербургской академии культуры Г. Л. Тульчинского на мою «Поэтику выбора», опубликованную там же) оказалось релевантным методом для интерпретации языковых феноменов в криптографии! И вот что открылось. Составим-ка звуко-буквенную матрицу для слова «Чернобыль»: БЕИЛМНОРХЧЮЯ, выделим жирным шрифтом анаграмматический зачин, полученный методом буквенной рекомбинации и достроим его до четверостишия:

Не было лучемора Чернобыля,Но учения Минобороны.Лауреату же премии НобеляСаркофаг готов вместо короны.

Спрашивается, о какой такой короне идёт здесь речь? Отвечаю ссылкой на пророка Даниила: «Восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего» (Дан: 12,1). Князья великие, они ведь особы венценосные… Опять глядим в матрицу:

Чёрный хлеб, белый хлеб.Саркофаг так нелеп…Мрачен гроб для злодея.Горбачёв, вот твой склеп!

Смотрим дальше.

Обобрали чиновные хариНа Чернобылье римлян. ОниГород-сад могли б в знойной СахареЕфиопам построить в те дни!

Эти же чиновные хари заглушили теперь остальные реакторы Чернобыльской АЭС (как будто стране не нужно электричество!) и намерены превратить станцию в свалку радиоактивных ядерных отходов пригожей Европы. Слышал об этом по телевизору своими ушами. А вот ещё расшифровка:

Римляне любили чёрный юмор,И чернухой я их не хочуУдивить, но был в родном краю мор:— Дай я тебя, детка, облучу!

Как известно, слово «чернобыль» это украинский аналог русского слова «полынь». В Апокалипсисе написано: «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откровение, 8, 10–11). Есть смысл заглянуть в имя «Полынь»: ЕИЛМНОПХЮЯ

Апрельской вновь повеяло теплынью…А не напалм ли полыхнул полынью?Я понимаю: дан им был полоний.Лета врагов народа всё преклонней…

Вот какая информация была опубликована на моей «книжной полке» в библиотеке Самиздата Либру (http://zhurnal. lib ru/editors/a/alekseew — vadim — wiktorowich/ecclesiast.shtml). Повторюсь, у меня есть все основания считать, что знаковое убийство Александра Литвиненко является «полуофициальным» откликом службы безопасности России на моё частное журналистское расследование. Всё дело в имени отравленного, точнее — в его фамилии, которая «поглощается» матрицей имени, но, рассмотренная в отдельности, даёт очень точную наводку, инициирующую зачин сонета, поэтому матрицу целесообразно записать так: «Александр Литвиненко» (звуко-буква «Ф» появляется в форме «Александров», где пишется «В», а слышится «Ф»):

Не только он имел летальныйИсход от радиоактивнойВоды — горчил родник кристальныйНе от аварии фиктивной,

Но от полония. МентальныйПроцесс пошёл? ДекоративнойКто б саркофаг монументальныйУкрасил лепкой непротивной?

Бетонный бункер капитальныйС гордынею демонстративнойЦарь Александр воздвиг брутальный

Поэмою иллюстративной,Что будет в оный день фатальный —И нет судьбы альтернативной!

Итак, первый стих набирается из букв фамилии «Литвиненко», а первое четверостишие является анаграммой имени «Александр Литвиненко». Осталось объяснить, при чём здесь брутальный царь Александр. Персонаж восходит к эпиграмме Арсения Александровича Тарковского «Эпитафия скороходу» (Арсений Тарковский. — Собрание сочинения. — Москва. — Художественная литература. — 1991. — в 3-х томах. — том 2. — Стр. 130):

Царь Александр Македонский воздвиг усыпальницу эту —Да упокоится в ней раб-скороход Автопед!Триста три тысячи стадий отмерил он правой ногою,Столько же стадий другой — левой ногою пройдя.Если ты веришь Зенону, сочти эти числа, прохожий!Молви: хитрец Автопед бегал всегда босиком!

Читателю важно будет узнать, что поэт Арсений Тарковский посвятил мне, своему ученику, литературное завещание, опубликованное в его посмертном трехтомнике. Осталось открыть, что это за «иллюстративная поэма», посредством которой я подвиг Михаила Горбачева на сооружение саркофага? Когда мне было 22 года, я поставил себе трудную поэтическую задачу — написать фантастический рассказ в 14-ти строках. Так появился сонет «Математик»:

Я автор странного процесса,Им всё труднее управлять.Вокруг меня, куда ни глядь,Плоды научного прогресса.

Непосвящённым не понять.Их оболванивает пресса.Они всегда боятся стресса.Они привыкли доверять.

Там — цепь общественных формаций,Гербы иных цивилизаций,Но в этих числах — их конец.

Когда наука станет культом,Я не пойду стоять за пультом,Я математик, я не жрец!

Незадолго до чернобыльской лжекатастрофы сонет был разослан во все толстые журналы Москвы, но его, конечно же, не опубликовали. Однако на автора внимание обратили… И давно. Одним словом, если кто хочет поподробнее узнать перипетии этой детективной истории, милости прошу на мою книжную полку в Интернет! Там, кроме всего прочего, опубликована автобиографическая повесть «Денница» и её продолжение «Поэтика поступка».

В четвёртом сонете уничтожается ненавидимый мною с детства Лев Толстой. Внук от одного из внебрачных отпрысков графа Толстого — Георгий Леонидович Северский — пытался совратить меня в гомосексуализм. Лев Толстой получил, как бы сейчас сказали, госзаказ: обелить дом Романовых от позорного поражения в войне 1812 года. Ведь очевидно, что Наполеон наголову разбил русскую армию под Бородино. Зачем же выдавать белое за чёрное? Но из Толстого сделали чуть ли не национального героя, спасшего честь военного мундира. Сотворили кумира. Между тем о похотливом графе до наших дней дошли ядовитые анекдоты — такие просто так не придумываются. Вот лишь один из них: Лев Николаевич Толстой очень любил детей. Бывало, поймает дворового мальчика, и гладит, гладит, гладит его по головке… Пока завтракать не позовут. Ну за что мне любить графа Толстого с его потомством? Или вот ещё один кумир просвещённой публики — Владимир Набоков. Он поведал миру в романе «Лолита» о своей страсти — похотливому влечению к девочке малолетке, чем и прославился как литератор. Таким как Набоков Иисус Христос велел вешать жернов на шею и топить во глубине морской. Но вот, оказывается, есть уже в Санкт-Петербурге дом музей педофила!