Экстремальная зона - Сергей Зверев

Ломакин, надувая лодку, слушал командира и время от времени кивал.

— Но даже в случае форс-мажора, когда один из поплавков полностью испустит дух, мы вполне сможем дохромать до берега на одном пнев-моцилиндре, оставшись на плаву и почти не замочив ноги.

— Как будем искать, Лавров? — послышался позади голос секретаря. — Ведь протяженность реки вдоль леса очень велика. Желательно бы сузить, хотя бы на время ночи, сектор поисков. Что думаешь?

— Посмотрим, — уклончиво ответил майор.

Усевшись на склоне, он закурил. Могучие двухсотлетние ели исполинами возвышались по сторонам. В густой и сочной траве алели сибирские цветы-жарки, а над водой, спугнутая большой рыбиной, поднялась стая диких уток. Гогоча, птицы сделали круг и снова опустились на воду, но уже подальше. Над рекой плавал коршун, высматривая добычу.

— Благодать, — мечтательно протянул Ломакин.

— Да уж, — согласился Батяня.

Ему сейчас хотелось бы провести вот так целый день, ничего не делая, любуясь на эту красоту. Но ситуация диктовала другое.

— Давай-ка, сержант, подумаем, как нам быть дальше. — Лавров зашелестел картой.

— Давайте, товарищ майор. — Ломакин с готовностью придвинулся ближе, заглядывая через плечо.

— Для того, чтобы добиться максимального успеха, хотя бы теоретически, что нужно сделать? — испытующе посмотрел майор на него.

— Что? — пожал тот плечами. — Не знаю…

— Естественно, поставить себя на место того человека, о действиях которого ты рассуждаешь. Какие у нас есть версии-варианты? Версию первую о том, что наш англичанин утонул в болоте, мы отметаем сразу, поскольку в этом случае и поиски становятся бессмысленными. Правильно? — вслух рассуждал Батяня. — Правильно.

Слушавший его Ломакин также, соглашаясь, кивнул.

— Ну, так вот, ты, то есть он, оказываешься посреди болота. Твоя первая мысль — выбраться оттуда на твердый грунт.

Сидевший чуть в стороне секретарь губернатора пренебрежительно ухмыльнулся, слушая «курс обучения бойца».

— Естественно, ориентировался он на лес, тем более что и старообрядцы об этом говорили. След оставался довольно читаемый, особенно вначале. Когда я опустился на остров, там ни о каких отпечатках говорить уже не приходилось. И эмчээсовцы наследили, и банда этого, лысого, так что… Так вот, двигался британец, конечно же, по самому короткому направлению.

— Вот здесь — вряд ли, — возразил сержант, — на болоте по прямой не очень-то пройдешь.

— Соображаешь! — легонько щелкнул Ломакина по носу Лавров. — Ладно, накинем километр на отклонение от маршрута движения.

Склонившись над картой, майор вычерчивал там линии.

— Тебе, Лавров, в военной академии нужно было преподавать, — не удержался, чтобы не съязвить, Любинский.

— Ничего, мне и в моем сегодняшнем положении не так уж плохо… Потом британец заблудился в лесу. Чтобы понять это, ему много времени не потребуется. Максимум бессистемно можно попетлять, удалившись от этого сектора еще на пару километров, — рассуждал Батяня.

Он с наслаждением закурил.

— Затем Дингли должен был сообразить, что нужно держаться одного направления — тогда хоть куда-то выйдешь, а не будешь ходить по кругу. Мох на деревьях растет с северной стороны — это знает каждый школьник. Вот этого направления англичанин и станет придерживаться, то есть двинется на север.

— Да, — с восхищением протянул сержант, как это вы все ловко раскручиваете, товарищ майор! А послушать — так все просто.

— Все гениальное — просто, — хмыкнул Батяня, — главное только это увидеть.

Следуя дальше своим в высшей степени логичным рассуждениям, Лавров определил, что самый вероятный участок реки, к которому может выйти господин Дингли, составляет километров двадцать.

— Возьмем его в этих границах, — карандаш майора ограничил водное пространство, — вот по нему мы и будем курсировать ночью.

Оставшееся время группа посвятила подготовке к курсированию по реке. Затем наскоро поужинали, а там подошло и время отправляться.

Ночь сгустила до предела черные краски, и моторка шла вдоль берега, на котором луч фонаря выхватывал то огромный ствол дерева, то тихую заводь, то потревоженную птицу.

— Я вот, кстати, всегда удивлялся, товарищ майор, — вполголоса произнес Ломакин, — как рыба в темноте видит?

— Чего? — удивился Батяня.

— Я говорю, как, значит, она ночью-то различает, где и что? Ну, я понимаю, к примеру, как, скажем, птицы или звери разбираются. Но ведь тут другое — и вода, и течение, и скорость…

— Все очень просто, — пояснил Батяня, — у рыбы есть особый орган чувств — так называемая боковая линия. При помощи этого органа рыба воспринимает направление потоков воды, ощущает самые легкие струйки. Когда рыба плывет, она раздвигает воду. Во все стороны от плывущей рыбы расходятся легкие водяные волны. Наталкиваясь на подводные предметы, они отражаются от них. Вот эти-то отраженные толчки и воспринимает рыба благодаря боковой линии. Отраженный толчок — сигнал о препятствии на пути.

— Типа зеркала, да?

— Ну, можно сказать и так, — усмехнулся Лавров.

Любинский, сидя «у руля», управлял лодкой. Он мрачно молчал, рассуждая о том, как все-таки странно поворачивается судьба. Именно с тем человеком, видеть которого у него нет никакого желания, ему приходится сидеть в одной лодке, вести совместные поиски и волей-неволей контактировать. У секретаря вызывало раздражение все, что ни делал или говорил Батяня.

«Строит тут из себя великого стратега, майор недоделанный», — бросал он презрительные взгляды на бывшего сослуживца.

Впрочем, в глубине души Любинский прекрасно понимал, что майор — именно тот человек, который и может помочь отыскать Дингли. Ну, а своими собственными суждениями секретарь привык жертвовать неоднократно во имя более важных вещей. Так что, сжав зубы, он вел моторку вперед.

Батяня также был занят делом. Он направлял на берег луч мощного фонаря, периодически подавая звуковые сигналы. К аккумулятору в лодке присоединили автомобильную сирену, и окрестности оглашались звуком несуществующего автомобиля.

— Слышите, товарищ майор, будто кричал кто-то? — тронул Лаврова за плечо сержант.

Батяня прислушался. Словно в подтверждение слов подчиненного, с берега послышалось:

— Эй!

Любинский встрепенулся. Неужели?…

Луч фонаря, направленный в сторону источника звука, дважды метнувшись справа налево, выхватил из темноты стоявшего на берегу мужчину. Секретарь, впившись глазами в силуэт, поначалу не мог разглядеть, кто же перед ним, тем более что тот закрывался от яркого света рукой. Наконец, разглядев, Любинский разочарованно поморщился: нет, не тот.

— Чего в лицо светишь? — недовольно выкрикнул незнакомец.

Теперь и Батяня не сомневался в том, что перед ним — совсем не подданный Великобритании Джеймс Дингли.

— Убери фонарь! — недовольно проворчал Гришук — один из людей Романенко.

Моторка незамедлительно изменила курс, направляясь к берегу. Через минуту она ткнулась в берег, а майор с сержантом вышли на землю. Ожидавший их незнакомец стоял, сложив руки на груди.

— Здравствуйте! — приветствовал его Батяня.

— Ну, здорово, — ответствовал тот.

— Ты кто такой? — спросил подошедший Любинский.

— Я-то местный, а вы кто такие?

«Местному» было рассказано о крушении вертолета и его поисках. На лице слушавшего отразилось крайнее изумление. Сам Романенко, по-видимому, не подозревал о прекрасных актерских способностях одного из своих подчиненных.

— Я ведь второй день уже в тайге, — неторопливо заговорил Гришук, — охочусь, значит. А про крушение впервые от вас слышу. Нет, ничего такого я не замечал…

Он развел руками, как бы в подтверждение своей крайней правдивости.

— Как охота? — неожиданно спросил Батяня.

— Чего? — тот явно не ожидал подобного вопроса.

— Успешно, говорю, поохотился?

— Да нет… — замялся собеседник, — какая уж тут охота… а вот крики какие-то в тайге я слышал.

— Так, это уже интересно. И что конкретно кричали?

— Да ерунда какая-то. Странное что-то, одним словом. Вроде как «Келми! Келми!» — пожал плечами «охотник». — Пошел я на голос, ходил, блуждал, но никого не нашел.

— Вряд ли он стал бы кричать: «Кил ми», — хохотнул сержант, — это что же: сам себя убить призывает?

— Может: «Хелп ми»? — вслух рассуждал Батяня. — «Помогите» — это как раз то, что могло прозвучать…

— Вот этого я уж не знаю, — ответил Гришук, — мне что английский, что немецкий — один хрен. Это у вас в городе изучают. Ау нас… Так что, может, и «хелп». Вроде похоже.

— Ну а показать на карте можете? — спросил Батяня, разворачивая километровку.

— Это запросто, — с удовольствием согласился посланник Романенко, — как же не помочь? Сейчас покажу.