На закат от Мангазеи - Сергей Че

потряс им, проорал что-то воинственное. Потом повернул оленя и пустил его трусцой обратно в лес.

- Стреляй, Шубин, - прошипел Макарин. – Уйдет же.

- Нельзя, - глухо сказал тот, продолжая сжимать самопал. – Его – нельзя. Он переговорщик. Против меня вся тайга встанет, если я переговорщика кончу.

- А нашего значит можно?!

- А нашего можно. Он толмач, чужой. Раб. Вещь по их законам. Вобще не человек. Его можно… Ивашка это, дьяк. Иван Мелин, подельник мой. Мы с ним со времен царя Федора все дела вместе начинали. Ярганы его весной захватили. Вместе с дочкой. Теперь отмучился. А дочка его, стало быть, еще нет.

Макарин посмотрел на лежащего внизу Ивана Мелина. Крови было мало, пуля пришлась точно в сердце. Макарин перекрестился.

- Заряжай оружие, дьяк, - сказал Шубин. - Скоро твари на бой пойдут. Следи за лесом. Навряд ли они настолько тупые, чтобы только засекой переть.

- Если лесом пойдут, то могут с боков обойти. А у нас там никого. Что делать будем?

- Стрелять и молиться, - ответил Шубин.

Макарин попытался выбить из головы лишние мысли и занялся оружием. На пост кроме собственной ручницы, он прихватил пару фитильных пищалей (установил их на подпорки у каждой бойницы), длинный казацкий самопал и несколько разномастных ручниц, среди которых выделялся трехствольный английский пистолет с кремневым замком. Похожий он видел всего раз в жизни у одного свейского посланника. Поморское оружейное снабжение было явно на высоте, видно, из-за английских факторий рядом с Холмогорами. Макарин разложил по настилу принадлежности, высыпал в коробку подготовленные пули, частью уже обернутые бумазеей, после чего аккуратно набил пороховые полки ручниц и пищалей. На первых порах этого должно было хватить. Он глянул на Шубина, сосредоточенно готовившего самопалы. На лес.

Лес был все также мрачен и тих. Больше не лаяли собаки, только вдали свистели потревоженные птицы. Солнце клонилось к закату, и длинные тени от деревьев уже падали на бревна частокола.

Псы выскочили из-за поворота внезапно, без лая. Их было много, штук двадцать, пегих, черных, серых, они замельтешили по засеке, замелькали в лесу, кидаясь в сторону ограды и отскакивая назад. Из-за деревьев раздалась краткая гортанная команда и собаки в момент залаяли, все разом, громко, срываясь на визг.

- Не обращай внимания, - крикнул Шубин. – Они только отвлекают, не своди глаз с леса.

Чей-то дикий вопль на мгновение перекрыл собачий лай, послышался громкий сухой треск веток.

- Все-таки по лесу решили, - сказал Шубин. – Будем надеяться, что мои ловушки уменьшат поголовье этого скота.

Снова вопль и треск. И еще, на этот раз с другой стороны засеки.

- С двух сторон прут, твари. Твоя сторона правая, моя сторона левая. Смотри понизу, дьяк, как увидишь кого меж деревьями – пали, не жди, когда они стрелу пустят. Сам уже видел, как они стреляют.

Глаза слезились от напряжения. Лес чернел. Собаки носились, беспрестанно воя и надрываясь. Вопли и треск веток были все ближе. Макарин насчитал семерых попавших в ловушки, когда вылетевшая из леса стрела с визгом пронеслась мимо его уха.

- Дьяк, не спи!

Грянул выстрел. Что-то темное, одетое в мохнатую шкуру выпало из-за дерева и затихло в траве.

- Ну, с почином, - сказал Шубин и сунул в бойницу другой самопал.

Визгливые вопли и град стрел были ему ответом. Большинство из них застряло в бревнах частокола, несколько упали во двор. Шедший вдоль засеки густой березняк трясся уже почти рядом с заимкой и с обеих сторон. Стремительные тени мелькали в березовой гуще под деревьями, и Макарин не успевал прицелиться. Наконец одна из них застыла, наполовину высунувшись из-за ствола, и Макарин спустил курок. Ярган завопил и затряс рукой, выронив лук.

- Стреляй по кустам в центр движения, - сказал Шубин. – Не жди, когда увидишь.

Выстрел. Снова. С шубинской стороны повалились еще пара дикарей. Выстрел. Промах. Готовых самопалов становилось все меньше, и Макарин отстраненно подумал, что будет, когда придет время их перезаряжать. В одном месте березняк вдруг провалился, открыв яму с кольями, куда угодило сразу двое дикарей. Теперь Макарин бил по кустам, сразу же, как только они начинали трястись. Судя по гневному верещанию, такая тактика себя оправдывала. Ярганы стреляли все реже и отходили от края засеки все дальше в лес. Макарин было подумал, что первая волна нападения стихла, но до него быстро дошло, что теперь кусты трещат сильно сбоку. Дикари обходили заимку.

- Сейчас с боков полезут, - процедил Шубин и заорал: – Иринья! Живо в избу!

Девка отмахнулась и только вжала сильнее голову в плечи, спрятавшись за бревнами колодца. Разложенные перед ней самопалы были готовы к бою. В руках Иринья держала какую-то длинноствольную резную ручницу, судя по набалдашнику у ствола – многозарядную.

- Ладно, - устало сказал Шубин. - Дьяк, готовь оружие и сторожи боковые. Спереди я сам справлюсь.

Макарин кивнул, прислонился спиной к бревнам, так чтобы видеть сразу обе боковые стены, и потянулся к пороховым сумкам.

Первого показавшегося над оградой дикаря сняла Иринья. Его голова лопнула, как гнилой арбуз. Иринья деловито провернула ключ колесцового замка, насыпала порох и снова прицелилась. Ярганы лезли на стены один за другим, видимо, по приставленному бревну. Макарин успевал сбить одного, поменять самопал, сбить другого. Однажды промахнулся, и ярган спрыгнул с ограды, завопил, понесся по двору, размахивая пикой с привязанным длинным ножом вместо наконечника. В траву он зарылся почти у самого колодца. Иринья с опаской отползла дальше, не переставая заряжать, сыпать, проворачивать, стрелять. Потом отбросила свой многозарядник, взялась за самопал. Макарин вертелся с двумя ручницами, стараясь глядеть сразу в обе стороны. Тут сверху, со стороны засеки вдруг посыпались стрелы, и Шубин глухо сказал:

- Дьяк, помогай.

Макарин сдвинулся к бойнице, выглянул.

Посреди засеки, перегородив ее от леса до леса, высился дощатый забор. Из-за забора, и сверху и сбоку, торчали пики, топоры, высокие кожаные шапки, подбитые мехом и украшенные железными накладками. Последовала