Путь к золотым дарам - Дмитрий Баринов (Дудко)

Старший друид с друидессой поднялись — дрожащие, но снова готовые на всё. Теперь они думали не о бегстве — о мести виновникам своего поражения.

Война лесным пожаром распространялась по Приднестровью, и негде было укрыться от этого пожара. Каждому селу приходилось решать: за кого сражаться? Царь Ардагаст шёл с востока, ставя по дороге грубо отёсанные каменные столбы с тамгами — Фарзоя и своей — и облагая сёла данью. Он не требовал непременно воинов, но все знали: на каждое покорившееся росам село могут внезапно налететь бастарны или языги. Эта участь уже постигла несколько словенских сел, отказавшихся дать воинов Церноригу.

На пепелищах вырастали жуткими рощами колья с «желудями Махи» — окровавленными головами. Моргана и Кромм Круайх собирали дань, не дожидаясь Самайна. Но ещё нещаднее бастарнов были языги. Их в народе не зря называли пёсиголовцами. Вместе с языгами в набеги ходили страшнее существа, являвшиеся из неведомых карпатских дебрей, — могучие люди с собачьими головами, сочетавшие человеческий ум с жестокостью зверей. Вот и теперь целая свора их пришла, почуяв кровь и добычу.

Страшнее этой орды могла быть только другая орда. И уцелевшие друиды с местными ведунами и языкастыми ведьмами распускали слухи один страшнее другого: о беспощадных росах и их нечестивом царе, о его всё сжигающей Огненной Чаше и кровожадных союзниках-волколаках. А ещё ходили слухи об идущих на помощь Церноригу закарпатских кельтах и большой языгской орде из Потисской степи. Псы или полки, западная орда или восточная — вот и весь выбор.

Но шли и другие слухи. О Солнце-Царе, добром и справедливом ко всем племенам, как сам Даждьбог. О его волхвах, одолевших страшных друидов и очистивших священные города. О крылатых диво-зверях, помогающих ему. И этим слухам зачастую больше верили — ведь передавать их решались только волхвы светлых богов и другие люди, уважаемые за честность и смелость. И целые сёла поднимались, уходили в лес или на месте давали отпор отрядам Цернорига.

К востоку от реки Гнилой Липы дакийские сёла встречались чаще словенских. Ардагаст не делал различия между двумя народами, недолюбливавшими друг друга. Но тут масла в огонь подлил Андак. На его дружину как-то напала стая волков и убежала в сторону дакийского села. Князь с царевной, решив, что имеют дело с дакийскими оборотнями, сожгли село и увели в плен жителей, хоть те и клялись, что волколаки были какие-то приблудные: разве воин-волк оставит без защиты своё село? После этого многие даки стали уходить в леса и оттуда нападать на росов. Их соседи-словене тоже брались за оружие, село шло на село. Никто не знал, что стравить даков со словенами и росами Андаку приказал через амулет чернокнижник Валент. Он уже добрался до Сармизегетусы и мутил там воду жуткими пророчествами об орде росов, грозящей погибелью всем дакам.

Андак и его приятели-князья предложили очистить край от даков. Но этому воспротивился Седой Волк. Князь-оборотень и его воины сочувствовали другому волчьему племени, хотя прежде и не имели с ним дела.

Чтобы не опустошать целый край, Ардагаст задержал своё войско, а сам с горсткой дружинников стал с помощью Шишка и Волха отыскивать лесные убежища даков и предлагать их старейшинам мир. Те быстро соглашались, убедившись, что от Солнце-Царя ни в какой чащобе не скроешься, а воины-волки у него в чести. Да и вообще даки предпочитали лишний раз выпить и повеселиться, вместо того чтобы воевать, ещё и на своей земле. Они, как дети, радовались миру, и вместе с ними радовался царь Ардагаст. Люди, с утра готовые сражаться с росами, днём уже весело пировали с ними. Почти без потерь росы продвигались на запад, а ироничный Хилиарх сравнивал эту войну с походом Диониса.

За Днестром, над быстрой рекой Луквой тремя уступами поднималась гора. Золотым Током называли её с тех пор, как три века назад Яромир, сын великого царя сарматов Сайтафарна и сколотской царевны, сразил здесь Балора. Взмахнув Колаксаевой Секирой, Яромир покрыл плоскую вершину горы золотом, и на этой золотой площадке не смог устоять великан — ходячий труп, и солнечная секира снесла ему голову. Громадный остов давно обратился в прах, а золото с горы сорвали и увезли какие-то отчаянные греки. Но словене тайком от друидов ходили сюда молиться Даждьбогу и духу Яромира. Однако ночью даже самые отважные не смели приблизиться к горе, когда на её вершине вдруг вставал громадный безголовый призрак, однорукий и одноногий, а на склоне проступало мёртвое лицо, силившееся открыть единственный глаз.

В этот осенний день к подножию горы пришли Цернориг с десятком воинов и Морвран с друидами. Когда верховный друид появился в стане царя на реке Золотой Липе, Цернориг готов был осыпать разбитого царя друидов язвительными насмешками, но Морвран как ни в чём не бывало произнёс величаво:

   — Царь, я пришёл спасти тебя. Только взгляд Балора может теперь остановить росов. И вселить мужество в твоё войско.

И царь сразу понял: верховному друиду известно, что власть Цернорига непрочна, а собранное с помощью угроз и расправ войско ненадёжно. Он лишь спросил:

   — Балор? Вы сможете снова призвать его из царства теней?

   — Его дух не нужно призывать. Он там же, где его голова, усыплённая друидами.

Два друида с лопатами взобрались на середину крутого восточного склона горы. Морвран с остальными друидами стал у подножия горы, а царь и царевич с воинами — по ту сторону потока, впадавшего в Лукву.

Под лопатами обнажилась плита с высеченными на ней тремя косыми крестами. Под пение заклинаний друиды отвалили её, и взглядам кельтов предстала голова раза в три больше человеческой. Лицо, землисто-серое, обрамленное чёрными волосами и бородой, напоминало череп, обтянутый кожей. Нос провалился, иссохшие губы едва прикрывали оскал зубов. Единственный глаз посреди лба был закрыт. Нижний край покрытого складками века подрагивал, длинные мохнатые ресницы шевелились.

Лицо Гвидо передёрнулось при виде такого союзника. Но выбирать не приходилось. Он знал: слухи о кельтах и языгах из-за Карпат его отец распускал сам, звать же на самом деле тех, кто мог прибрать к рукам ослабевшее царство, было опасно.

   — Балор, сын Балора, сильнейший из великанов! Пробудись для битвы с врагами Трёхликого! — воззвал Морвран.

Пожелтевшие зубы раздвинулись, и раздался глухой голос:

   — До каких пор вы будете мучить меня, двуногие и двурукие? Вы вызвали мой дух из Тьмы, подняли из могилы тело, перенесли сюда, далеко от нашего моря, и заставили жить гниющим трупом, ещё и сражаться за вас. Потом вы погребли мою голову здесь, где каждое утро солнечные лучи терзают меня, а тройной знак Солнца не даёт мне выйти. Я покорил вам эту страну, неужели же я не заслужил Тьмы?