Под кровью — грязь - Александр Золотько

   Это называется пул. Хотя некоторые называют его карамболь. Гаврилин так и не смог понять, кто из них прав, а потому просто именовал про себя игру бильярдом.

   Хитрые американцы, придумавшие игру, или англичане, или кто там еще, были людьми трезвыми и прагматичными. Это в обычном бильярде, русском, можно было бить любым шаром по любому и вгонять «свояков» сколько угодно.

   Вечная тяга к анархии и разгулу, воплощенная в кие и костяных шарах на зеленом сукне. Бей кого хочешь и чем хочешь. Кто больше забил, тот и победил. И шары большие, и размер их всего лишь чуть-чуть меньше лузы, так что вбивать шары нужно энергично и сильно. Чуть рука дрогнула – все.

   Вот в пуле – совсем другое дело. Ярчайший пример демократии. Играют разные игроки, но бьют только по одному шару, по белому. А уж белый, получив кием в задницу, сносит цветных и рябых бедняг, загоняет их в лузы, а они только принимают удары, или, в крайнем случае, могут рикошетом въехать в своего собрата.

   Гаврилина восхитила глубина философской мысли, заложенная в пул. Оба игрока, или все четверо, если взбрело им в голову играть парами, азартно и сосредоточено бьют по шарам всех цветов и при этом точно знают, что делают это ради того, чтобы получить почетное право забить черный шар, да еще и в строго определенную лузу.

   И боже тебя упаси закатить его раньше времени или не туда. Все, проиграл, стратил, совсем дурак.

   Вот тебе и мысль о равноправии. Нет, у разноцветных шаров есть шанс выжить, но только при условии, что тот, кто играет рябыми, угробит своих быстро и точно загонит черный шар.

   Белым по черному. Борьба добра и зла.

   Гаврилин прицелился и, плавно двинув кием, легко послал белый шар к синему. Щелк. Синий дернулся в сторону и чисто вошел в боковую лузу.

   И так будет с каждым. И нечего так смотреть на игрока, господа шары. Особенно ты, зеленый. Ну-ка, белым по зеленому, но только сильно. От борта в левый ближний. Гаврилин прикинул траекторию. Нормально, не мажется. Нигде не мажется.

   Так что вы там мне хотели сказать, товарищ зеленый? Вам не нравятся наши методы? Хрясь! Стук! И зеленый шар загремел в гулких внутренностях стола. Вот такая вот она жизнь.

   Гаврилин задумчиво обошел стол, прикидывая, как лучше играть дальше. Очень продуктивное занятие – прикидывать, как нужно играть дальше. Интересно, а что думает белый шар об игре и стратегических наметках игрока? Если отбросить нецензурщину?

   Всем сердцем поддерживает и одобряет?

   Да кто его спрашивает? Бац. На этот раз свое схлопотал лиловый. А белый с чувством выполненного долга откатился почти на исходную позицию.

   – Привет, Саша, – Гаврилин узнал голос Алика и, не оборачиваясь, определил, что тот уже успел согреться.

   – Привет. Как жизнь? – кий можно отложить, потому что Алик всегда здоровается с приятными ему людьми за руку и обязательно уделяет от пяти до десяти минут разговорам на околовсяческие темы.

   Полное имя его, кстати, Альфред, но все его именуют Аликом, иногда намекая на его страстную любовь к выпивке.

   – Жизнь зашибись. Если бы не эти долбозвери…

   – Долбодятлы?

   – Долбозвери. Дятел, тот долбит, а звери задалбывают.

   – Тебя, пожалуй, задолбаешь.

   – Шура, я вас умоляю, не надо меня утешать. Я и сам кого угодно утешу. Ты сегодня как обычно играешь сам с собой?

   – С тобой я в любом случае играть не буду.

   – Боишься?

   – Кому приятно корчить из себя идиота? Результат известен заранее. Я лучше сам с собой – и дешевле, и всегда выигрываю.

   Алик скептически оглядел Гаврилина, потом обстановку на столе. Прищурился, прикидывая что-то.

   – Голубого не трогай, все равно не получится.

   – Это почему не получится? – Гаврилин как раз прикидывал, как приложиться по голубому шару, и все выглядело очень неплохо.

   – Тут нужно сыграть тонко, а у тебя, извини, все дергается, когда ты кием двигаешь. Я ж тебе говорил, тут как в постели с дамой. Мало иметь твердый и длинный. Им еще пользоваться надо уметь. Двигаться он должен аккуратно, энергично и прямолинейно. И в каждом случае – строго определенно. И в любой позе. А иначе – это просто стоять и в сухую рукой гонять по кию.

   Гаврилин еще раз посмотрел на голубой шар. Ну, пройдет же, даже и ежу понятно, что пройдет. Позаливали тут некоторые глаза, вот им и мажется. Откуда не глянь – все нормально и чисто.

   – Все будет нормально.

   – Вот-вот, – подхватил Алик, – вот так и моя третья жена говорила перед разводом. Без тебя, говорит, все будет нормально. И где она сейчас?

   – И где она сейчас?

   – А она сейчас снова замужем и снова хочет развода. Но не будем о грустном. Ты играй, а я пройдусь. Тут есть на что посмотреть.

   – Алик, если тебе не в лом, скажи Маше, пусть принесет мне кофе.

   – Скорее сладкий, чем крепкий, – процитировал Алик Гаврилина и ушел в сторону бара.

   Уникальный мужик. Приятно глазу. Пил бы меньше – цены б ему не было. Ему и сейчас цены нет. Тот, кто поставил его управляющим бильярдной, не ошибся. Гаврилин, явившись сюда в конце ноября, так бы и ушел, если бы не попался на глаза Альфреду. Тот, заметив новичка, потратил два часа своего времени на разъяснение тупому посетителю основных правил.

   Заодно предоставил ему великолепное оправдание постоянных посещений Центра досуга.

   В Центр Гаврилин ходил, как на работу. Он уже успел выучить количество ступенек на лестничных пролетах, пересчитать окна и двери и выучить лица постоянных клиентов и работников.

   Его тоже запомнили, при встрече здоровались и даже позволяли небольшие вольности, типа заказа кофе в баре через управляющего бильярдной.

   Что там у нас с голубым? Все нормально.

   Гаврилин на всякий случай потер мелом набойку на кие и промежуток между большим и указательным пальцами левой руки. Наклонился, плавно отвел кий.

   Аккуратно, энергично и прямолинейно. Аккуратно. Энергично. Прямо… Хрен там, прямолинейно. Кий рыскнул и ударил в белый шар по касательной. Тот лишь краешком зацепил шар голубой и стукнул в черный. Только не это. Гаврилин замер, глядя на то, как черный шар медленно катится к лузе. Нет. Стой. Стой. Слава Богу.

   Гаврилин выдохнул и оглянулся, не видел ли все это Алик. Вот ведь шаман проклятый.

   Теперь будем играть по рябым. Когда играешь сам с собой, всегда выигрываешь. Это большой плюс. Гаврилин прикинул, по которому из шаров стоит стукнуть первым. Но есть и минус.

   Когда играешь сам с собой еще и всегда проигрываешь. Гаврилин покачал головой. Еще чего доброго философом сделаюсь. А это нам ни к чему. Совсем ни к чему.

   Нам нужно трезво смотреть на вещи, правильно оценивать ситуацию и не забивать голову фантазиями. Это цитата. Это бессмертный и мудрый Артем Олегович так разъяснял молодому зарвавшемуся наблюдателю его функциональные обязанности.

   Гаврилин ударил кием, с самого начала зная, что промажет. Со злостью нужно бороться, а не играть с ней в пул.

   Трезво смотреть на вещи. Ясное дело. Трезво. Это потом уже хочется пойти и напиться. Гаврилин дважды сподобился лично наблюдать за работой группы Палача.

   Потом ему этот микроавтобус целую ночь снился. Разлетающиеся в брызги стекла, отверстия от пуль цепочкой пробегают по металлу, потом пули проходят по салону, справа налево и слева направо. Гаврилин видел, как вместе с брызгами стекла летели брызги крови, как люди метались по салону, как кто-то смог открыть дверцу и вывалился из машины.

   Потом из темноты вынырнул Жук и сунул в разбитое окно гранату. Было слышно, как кто-то кричит в микроавтобусе, потом рванула граната, потом загудело пламя, потом рвануло еще раз. Теперь уже бензобак.

   – Кофе, – официантка остановилась возле стола, и Гаврилин вздрогнул. – Куда поставить?

   – Тут, на край стола.

   – Алик сказал, чтобы ты не бил по голубому.

   – Большое спасибо.

   Маша поставила чашку и с улыбкой посмотрела на Гаврилина:

   – Ты что-то нервный какой-то.

   – Психованный.

   – Нервный. У тебя очень хорошая улыбка. Честно. Ты даже девочкам нравишься.

   – И мальчикам.

   – Нет, я серьезно. У меня только что две подружки тобой интересовались.

   – И спрашивали, сколько у меня может быть бабок, – ответил Гаврилин саркастически и тут же отругал себя. Уж кто-кто, а Маша в его неприятностях совсем не виновата, – ты меня прости, я сегодня не в очень хорошем настроении.

   – Я понимаю, – кивнула Маша, – у меня такое тоже бывает. А девочки про деньги не спрашивали. Ты же сам знаешь, что профессионалок сюда не пускают. Трахаться за бабки – на третий этаж.

   Это да. Это точно. Знакомясь с планировкой Центра и его режимом, Гаврилин поднимался и на третий этаж. Единственно возможным способом. И там он еще раз убедился, что любить за деньги можно только деньги. И что голая техника остается просто техникой, даже в голом виде.