Брат моего парня - Кристина Зайцева

в свою постель и часов на двенадцать ограничить все контакты, заманчива. Может быть, мне это и нужно. Закрыться в комнате. Блять. Мне что, шестнадцать?

— Просто нужно поспать, — сворачиваю на кольцо, двигаясь в сторону дома.

— Так ты останешься на ужин? Просто сегодня пятница, я думала, ты останешься у Ники.

Позавчера я снял Нику со своего члена, когда она пыталась от меня забеременеть, и предложил ей принимать такие решения после более тщательного обсуждения.

Она выглядела шокированной, а я не стал извиняться. Я подал свою абсолютно ебанутую позицию под соусом взрослой адекватности. И это полная херня.

Все это херня.

Меня мучит совесть, но я понимаю, что другого развития этой ситуации допустить не мог.

Я понял, что не готов к “нашему” ребенку и всем последствиям от его появления.

И от этого я, блять, в ступоре.

Выводы, к которым я прихожу, заставляют тупить на каждом шагу.

Очередной светофор, и я снова торможу.

На пешеходный переход высыпают люди. Много людей. Я не считаю их по головам. Я просто смотрю в пространство, пока лобовое стекло посыпает снегом.

Я представляю себя через много лет. С моими детьми. Нашими с Никой. И это не вызывает диссонанса, нет. Картинка мне нравится. Диссонанс вызывает то, что все это гипотетическая картинка, а когда ситуация уперлась в тупой и обыкновенный акт оставить в Нике свою сперму для вклада в будущее, я просто не смог кончить.

Я вдруг понял, что мне чего-то не хватает.

Чего-то. Не хватает.

Дебил.

Я должен перебеситься?

Перестать задавать себе не те вопросы?

Все просто. Есть я, и есть Ника. И я ее больше не хочу.

Это важно? Или это лечится?

— Блять… — бормочу, проводя рукой по лицу.

— Денис!

— Извини. Я останусь на ужин.

В салоне звенящая тишина. Я не хочу ее убирать. Мне сейчас все равно. У меня эрекция. Прямо сейчас. Я вижу мигающую зеленую стрелку светофора, и торможу, вместо того, чтобы втопить газ. Потому что я не дебил. Я думающее существо, и моими поступками руководит не мой член, а мой мозг.

Сорвав с панели телефон, читаю входящее сообщение.

“Спасибо”, — написано на экране.

— Пожалуйста, — бормочу, впечатывая телефон обратно в панель.

— Что? — восклицает мама.

— Я останусь на ужин.

Снова тишина.

У меня вопрос к самому себе. На кой хрен я оформил для голубого “пежо” своей щепки хромированные литые диски с совсем не девчачьими понтами и стоимостью дороже самой тачки.

Она будет бешеная.

Вот зачем я это сделал.

Чтобы представить, как она будет психовать, не имея возможности вернуть “подарок” назад.

И зачем я это сделал?

Просто сделал, и все.

И стоит у меня именно поэтому. Потому что я моделирую ее реакцию. Почти наяву вижу, как сверкают зеленые кошачьи глаза. Как у Карины Калининой загораются ее, блять, глаза. Она бесится, а я ее трахаю. Медленно, потом быстро. Целую ее. И кончаю в нее. Много, очень много раз.

— Зеленый…

— Спасибо.

Сворачиваю на улицу, где рядами выстроены частные дома. На автомате сбавляю скорость, потому что асфальт усыпан “полицейскими”. Возможно, из-за снижения скорости мама чувствует себя чуть безопаснее, поэтому спрашивает:

— Ты купил подарок для Ники?

— Еще нет.

У моей девушки день рождения. Через неделю. Будет большой праздник для своих.

Улиткой ползу по дороге.

Я не купил ей подарок.

Мы два дня не виделись.

Она не разбила о мою башку тарелку. Она выслушала меня и сказала: “Хорошо”. Я видел, что это слово далось ей нелегко. Но она произнесла именно его. Сказала: “Хорошо”, — после того как я отказался кончать в нее якобы по соображениям логики.

Я не знаю, чего от нее ждал.

Что хотел бы увидеть.

Злость? Сопротивление?

Дебильная правда в том, что даже разозлись она, я бы не оценил. Просто не оценил, и все. Она не умеет мне противостоять, а если однажды научится, структура наших отношений потеряет смысл. От нее мне не нужно сопротивления. Даже если она начнет сопротивляться, все равно сделает то, что хочу я. Так было всегда. Я не верю в ее сопротивление. Я знаю, что она меня любит, и в конечно итоге всегда уступит.

Подсознательно я всегда это знал и принимал без напряга.

Я тоже ее люблю.

Она дорога мне. Она умная, красивая, надежная. Идеальная пара.

Я должен перебеситься.

Так говорил еще мой дед. Кажется, мне было лет тринадцать. Под старость его плющило от прожитых лет, и он любил делиться со мной итогами “по-мужски”. Говорил о том, что в свое время перебесился, и теперь у него “плоды”. Я тогда нихрена не понял, а теперь понимаю. Можно ебаться как угодно, но семья — это другое.

Семья — это, твою мать, совсем другое! Это ответственность. Это четкое понимание, зачем и для чего. Совместный образ жизни, до которого я почти дозрел. Так меня учили. Не вколачивали. Просто показывали пример того, как должно быть. И я не бунтовал. Я все понял. Мне все понравилось. Терпение, забота, поддержка. Гребаное взаимопонимание.

— Что ты подаришь?

Сжав руль, пытаюсь укатать дискомфорт от этого вопроса. Он простой, но для меня сейчас неактуальный.

— Серьги, — отвечаю, запуская с телефона разблокировку ворот в нашем доме.

— Какие-то особенные?

— Да. Она сейчас любит все экологичное. Ручная работа.

— На заказ?

— Нет.

— Ну, так тоже неплохо. Может, лучше подарить “кольцо”?

Торможу автомобиль в сантиметре от украшающей двор инсталляции.

— Что за “кольцо”? — интересуюсь, повернув голову.

С легкой улыбкой мама разъясняет:

— Как предложение руки и сердца.

— Ей еще два года учиться, — напоминаю я. — Ей двадцать.

— Я вышла за твоего отца в двадцать один, — говорит мягко. — Ни разу не пожалела. Летом ты достроишь дом. И что? Вы будете жить “неоформленные”? Я думаю, ее отцу это не понравится.

— Я подумаю, — отстегиваю ремень и выхожу из машины.

Забираю из багажника пакеты с продуктами, замечая, что машина Влада на месте.

Сгрузив пакеты на полу кухни, ухожу наверх без промедления.

Принимаю душ. Долго и упорно.

Упираюсь предплечьем в кафельную стену и кладу на руку лоб. Закрываю глаза, обнимая ладонь свой стояк.

Сжимая себя, я вижу лицо с ямочкой на подбородке. Почти чувствую запах. Но даже после разрядки мне чего-то не хватает.

Я знаю, что усилило бы ощущения.

Раз в пятьсот.