Брат моего парня - Кристина Зайцева

от которого слабеют колени и разжижаются мозги, даже несмотря на то, что у него есть девушка, которая хочет его не меньше. Уверена в этом! Какая дура может его не любить?

Он же… мистер совершенство.

Умный, красивый, и целуется так, что у меня в глазах побелело!

Я просто интрижка на стороне.

По щеке бежит слеза

Это ужасная, кошмарная неделя.

— Садись… — Денис толкает меня к двери, которую успел открыть.

Вывернувшись, я упираюсь ладонями в его грудь и вскидываю на него глаза.

— Карина… — хрипит, видя, что в моих глазах стоят слезы. — Ты не шлюха… Я сморозил, блять, херню! Извини меня!

Он все время держится на расстоянии. Будто боится подходить ближе, чем на шаг. От этого мои губы кривятся.

— Я знаю, кто я, — мой голос сиплый. — И ни ты, ни твои дружки не убедят меня в обратном. А теперь садись в свою долбаную машину и уезжай, а я вызову себе такси. Просто отправляйся к своей девушке, и оставь меня в покое. Мне ничего от тебя не надо!

Он сверлит глазами мое лицо.

Воздух со свистом вырывается из его носа.

Не знаю, о чем он думает, но через секунду я свободна.

Выпустив мой локоть, отходить назад, молча разводя руки, будто говорит: “Прошу”.

Дрожащими пальцами я смахиваю со щеки слезу, а потом обхожу его по дуге и направляюсь к тротуару, чувствуя себя так, будто из меня вынули душу.

Глава 22

Денис

— Как дела на стройке?

С запозданием понимаю, что этот вопрос адресован мне.

Подняв глаза от тарелки, смотрю на своего «тестя», прокручивая в голове сказанные им слова и пытаясь собрать их в одно предложение, чтобы врубиться в смысл вопроса.

Он смотрит на меня, потягивая коллекционный отцовский коньяк. Расслабленный и румяный, будто пребывает в раю. Кажется, проводить время с моей семьей для него действительно что-то вроде кайфа. Нашу семью с ним связывает как минимум давняя дружба и полное взаимопонимание.

Сегодня годовщина свадьбы родителей, и они приглашены на ужин.

В столовой приглушили освещение, и это не очень комфортно для меня, потому что я неделю вкалывал в спортзале, как одержимый, и сегодня наконец-то чувствую усталость, от которой хочется просто вырубиться, и я не хотел бы сделать это прямо за столом.

Я соображаю слишком долго, поэтому сидящая рядом Ника отвечает вместо меня:

— Через месяц перейдем к внутренней отделке. После этого уже начнет работать дизайнер.

— И как тебе этот дизайнер? — спрашивает у нее мама с другого конца стола. — Это же тот, которого я советовала, да?

— Очень креативный, — в голосе моей девушки полно энтузиазма. — Но нам как раз этого и хотелось. Чего-то оригинального.

Взяв со стола стеклянную бутылку минеральной воды, наливаю в стакан и делаю пару мелких глотков.

Прохладная жидкость глушит эффект от острого соуса, которым заправлена паста. Мать — фанатка всего восточного. Особенно всякой острой еды.

— И что подразумевает под собой креатив? — интересуется отец.

— Ну… — тянет Ника. — То, на что не каждый решится.

Теряю нить их разговора, глядя на Влада, который сидит напротив и молча ест.

Вокруг его глаза пожелтевший синяк. Этот макияж — подарок от Лекса, а вот моя ссадина — случайный “кулак” от брата.

Всю ту потасовку вкратце можно охарактеризовать, как детский сад, но теперь я понимаю, что в моем брате дерьма гораздо больше, чем мне казалось. Даже несмотря на то, что его бывшая девушка без труда находит себе приключения, думаю, желающих проколоть шины на ее машине не так уж много.

Влад нахально выгибает бровь, поймав мой взгляд на своем лице.

Опустив глаза, смотрю на стакан у себя в руке.

Любые мысли о его бывшей девушке вызывают желание швырять о стену предметы.

Я связан по рукам и ногам.

Я даже не могу дать в бубен Владу за то, что испортил ее машину. У него возникнет логичный вопрос, каким боком это вообще меня касается, и ответ вроде “просто касается, и все” не пройдет. В отношении Карины у него явно пунктик, раз он не поленился страдать такой дичью, как прокалывать ей колеса. Любое мое вмешательство усугубит наши разногласия до невиданных высот, и это еще одна причина, связывающая мне руки.

Не знаю, как конкретно она умудрилась вывести его из себя, но знаю, что ей это раз плюнуть. Тому, кто свяжет с этой девушкой свою жизнь хоть в какой-то относительно продолжительной перспективе, придется разнести к чертям собачьим полгорода.

Сжимаю пальцы вокруг тонкого стекла своего стакана и пытаюсь глушить воспоминания, от которых напрягается тело. Пялясь на стакан, я чувствую себя так, будто до Карины Калининой не знал, блять, женских губ.

Это просто полный пиздец.

Я хотел достать из башки щепку, но что-то у меня не то получилось.

Я должен радоваться, видеть меня она теперь вряд ли захочет, но что-то мне невесело, потому что сам я видеть ее хочу. И еще как. Чтобы извиниться. Чтобы сказать, что это я во всем виноват, не она. Она на меня запала, но сама никогда не сделала бы первого шага. Слишком умная и слишком гордая для того, чтобы сделать ко мне первый шаг.

Мое настроение и так было не на высоте, а сейчас становится отчаянно дерьмовым.

Я не буду искать с ней встречи. Мне нужно перебеситься, вот и все.

— Что? — смотрю на отца.

Интуиция и боковое зрение подсказывают, что его вопрос был адресован мне.

Он самую малость выгнул брови. Но он мой отец, и я знаю, что этот еле заметный жест означает легкое удивление. Его же я обнаруживаю на лице матери, когда перевожу на нее глаза. Даже мой брат смотрит на меня слегка удивленно.

— Где ты сегодня? — спрашивает мама. — Где витаешь? В каких облаках?

Если бы я рассказал, она бы не поверила.

— Извини, — перевожу глаза на отца. — Что ты сказал?

— Попросил рассказать Петру Палычу про твою задумку, — говорит он.

Моя задумка.

Тряхнув мозгами, смотрю на отца Ники и поясняю:

— Я сейчас изучаю технологию модульных домов. Протестирую на собственном опыте, как они ведут себя в эксплуатации, и если технология стоящая, попробую наладить бизнес по строительству и продаже готовых домов.

— Светлая голова! — одобрительно замечает Петр Палыч.

— Ты мне не