Еврейское остроумие - Зальция Ландман

— Что значит: мог позволить себе царь Давид?

— А вы почитайте сами! Он ведь самые красивые молитвы украл и потихоньку вставил их в свои псалмы!

В одной маленькой бедной общине, которая могла содержать раввина лишь на очень скромных условиях, принято было каждую отдельную услугу оплачивать особо.

Еврей заказал раввину траурную речь над гробом своего отца. Раввин предлагает ему выбор:

— У меня есть одна очень хорошая речь, она стоит восемьдесят гульденов. Есть еще одна, тоже неплохая, за пятьдесят. И есть за двадцать гульденов; но, честно говоря, ее я и сам не хочу вам предлагать!

Наглядное обучение.

В эрев шабес (канун субботы, т. е. в пятницу) приходит заезжий еврей к раввину маленького польского местечка, просит взять у него деньги и положить их куда-нибудь на время шабеса. Раввин деньги взять готов, но только в присутствии двух уважаемых граждан, которые будут свидетелями.

В воскресенье еврей приходит за своими деньгами. И тут раввин вдруг заявляет, что ни о каких деньгах понятия не имеет! Еврей, ошеломленный, просит позвать свидетелей. Но когда те услышали слова раввина, они тоже стали утверждать, что этого еврея в глаза не видели…

Еврей в отчаянии. А раввин, когда свидетели ушли, вынул деньги, отдал их еврею и сказал:

— Я только хотел показать вам, в каком кахале мне приходится быть раввином.

Вариант.

Богатый еврей в синагоге вступает в разговор с приезжим бедным торговцем. Дело происходит в пятницу вечером; еврей приглашает приезжего к себе домой, провести шабес. А так как оказалось, что они хорошо понимают друг друга, оставил его у себя на всю неделю. Наконец торговец собрался уезжать — и тут хозяин предъявляет ему счет на двадцать рублей! Бедный торговец ошарашен: эта сумма куда больше, чем ему пришлось бы заплатить в гостинице! Кроме того, он ведь остался только потому, что хозяин так любезно его приглашал…

Они вдвоем направляются к раввину. Тот взвешивает: что ему этот бедный торговец, который все равно уедет из города? А другой — член общины, к тому же богатый. И он выносит решение: счет должен быть оплачен.

Приезжий платит и уходит, душа у него полна горечи. Тут новый друг догоняет его и возвращает ему деньги.

— Неужели вы думаете, что я возьму с вас плату? — объясняет он. — Я только хотел показать вам, что за человек наш раввин…

Ортодоксальный раввин служит в общине, довольно равнодушной к религии. Однажды, на еврейском благотворительном вечере, к раввину подходит еврей и спрашивает:

— Могу я пригласить вашу супругу на танец?

— Наконец-то! — радостно восклицает раввин. — Первая шайле (ритуальный вопрос) за двадцать лет!

Вариант.

Раввин расторгает договор с общиной. Весь город сбегается к нему; все спрашивают: почему он собрался уйти?

— Потому что это первый вопрос, который мне задали в этом городе, — отвечает он.

Раввин из Сорок расторг договор с общиной и уезжает из городка, где служил до сих пор. Все евреи провожают его далеко за околицу. Тут раввин оборачивается еще раз и говорит грустно:

— Что за чудесный город!

— Рабби, до сих пор вы все время ругали наш город. А теперь, когда вы уезжаете, он вдруг вам понравился?

— Ну да: теперь, когда никого из вас в нем нет!

Раввин просит повысить ему жалованье.

— Как может набожный и интеллигентный человек быть таким жадным до денег! — укоризненно говорит ему глава общины.

— А по вашему мнению, светские удовольствия существуют исключительно для идиотов-атеистов? — отвечает ему раввин.

Некий раввин одновременно занимался торговлей и постоянно разъезжал по делам. Знакомый, встретив его в поезде, спрашивает:

— Твоей общине никогда не приходила в голову мысль прогнать тебя — за то, что ты пренебрегаешь своими основными обязанностями?

— Еще как приходила! — отвечает раввин. — Они не раз пытались это сделать. Но ничего у них не получилось. Каждый раз, когда делегация являлась ко мне домой, чтобы уведомить об отставке, я был в отъезде.

Некая община хотела прогнать своего раввина. Он, однако, отказался уходить, заявив:

— Согласно духу Дин-Торы (судебного разбирательства по законам Торы), я не имею права покидать это место. Ведь мнение большинства имеет решающее значение, а все общины мира, за исключением одной-единственной, моей, считают, что мне лучше остаться здесь.

Раввин из Слонима хотел бы стать раввином в Вильне; но виленцы и не думают звать его к себе.

Раввин рассуждает:

— Почему меня называют слонимским раввином, а не виленским? Конечно, в Вильне меня не хотят, это так — но я-то хочу в Вильну! Напротив, здесь, в Слониме, я не хочу быть так же сильно, как слонимцы не хотят, чтобы я был у них!

Отношения между раввинами ортодоксальными, соблюдающими дух и букву традиций, и раввинами-реформаторами бывают иногда очень напряженными.

Когда в Германии умер раввин-реформатор Гольдгейм, приверженцы захотели похоронить его на почетном месте, между могилами стародавних раввинов, известных своим благочестием. Приверженцы тамошнего ортодоксального раввина собрались было протестовать.

— Только не надо никаких раздоров! — унимал их раввин. — Пускай хоронят, где хотят, — лишь бы похоронили!

Раввин едет в поезде; напротив него — скототорговец.

— Я имею дело с беэймес (скотом), — вздыхает торговец, — и дела у меня, к сожалению, идут неважно.

— Я тоже имею дело с беэймес (скот в значении: тупоумное стадо, сброд), — говорит раввин, — но дела у меня, слава Богу, идут очень хорошо.

В городе проводятся ярмарки скота, и некоторые раввины ездят туда, чтобы за плату отвечать на вопросы деревенских евреев. Жил поблизости и один хасидский цадик. Ученик спросил его:

— А вы не поедете на ярмарку?

— Зачем? — ответил раввин. — Беэймес сами ко мне приходят.

— Какое жалованье ты получаешь? — спрашивает раввина маленькой общины его приятель.

— Три гульдена в неделю. Это значит: три гульдена в ту неделю, когда я вообще что-то получаю.

Община хочет пригласить нового хазана (певец в синагоге). Ребе беседует с кандидатом и перечисляет требования к нему:

— Пункт первый: не пить. Пункт второй: не играть в карты. Пункт третий: не бегать за женщинами…

— У меня только один пункт, — говорит кандидат, — пункт (на идише — точно, как раз) наоборот!

Хазан собирается на три дня покинуть общину; как нарочно, эти три дня приходятся на большие праздники. Люди возмущены. Поэтому они отправляют к хазану делегацию из трех человек: все-таки он мог бы и остаться на эти три дня!

— Будь в общине десять таких, как вы, — грустно говорит хазан, — я бы остался.

— Мы наверняка найдем десять таких, как мы! — заявляют делегаты.

— Если бы! — отвечает хазан. — Таких, как вы, тут не меньше пяти сотен. А этого я просто не могу выдержать.

Кантор выдает замуж дочь и, чтобы собрать ей приданое, просит у общины авансом три годовых жалованья. Община считает такой шаг рискованным: а вдруг кантор умрет раньше!

— Доверьте это судьбе, — просит кантор. — Может, вам повезет и я проживу дольше. А если я умру раньше — значит, повезет мне.

Община уволила кантора синагоги. В качестве выходного пособия тот просит триста рублей. Община находит сумму чрезмерной и спрашивает у раввина, действительно ли необходимо платить столько?

— Что вы спрашиваете меня? — отвечает раввин. — Хазану лучше знать, как дорого ему обойдется то, что вы от него избавляетесь.

Богатая еврейская община Нью-Йорка по случаю праздников организовала сбор денег в поддержку знаменитого кантора иновроцлавской синагоги Моше Хальбгевакса и собрала ему шесть тысяч долларов.

Накануне своего выступления Моше приходит к раввину и просит авансом выдать ему три тысячи.

— Моше! Завтра ведь у тебя будут шесть тысяч! Ты что, так сильно потратился? Или не очень нам доверяешь?

— Я вам доверяю, но, согласитесь: с деньгами в кармане поется куда лучше!

Некий ничем не выдающийся хазан по случаю больших праздников получил приглашение в отдаленную маленькую общину — и вернулся оттуда с двумястами пятьюдесятью рублями в кармане! Его более талантливые коллеги, которые оставались в городе и заработали куда меньше, удивлены его удачей: