Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

— Это у тебя все? — спросил, не глядя на Федорова.

— Не-ет, — усмехнулся тот. — Самого главного я вам еще не доложил. Мои оперативники устроили повальный шмон прилегающей местности и всех окружающих помоек и в одном из бачков обнаружили кремовую рубашку фээргэшного производства, практически новую. Она сейчас на экспертизе, поскольку имеет несколько пятнышек, напоминающих следы крови. Ну, одним словом, чтобы не затягивать подробностей, сообщаю: рубашка в результате ряда оперативно-розыскных мероприятий была опознана. Принадлежит Санишвили. Обыск, который мои сотрудники закончили час назад на его даче в Абрамцеве, дал дополнительные любопытные документы, из которых можно судить, что начались серьезные разборки между Санишвили и Алмазовым. Бумажки эти я вам скоро подошлю.

Федоров выкладывал под занавес доказательство за доказательством, припасенные им для придания особой значимости своим деяниям. Впору было действительно удивиться, как это муровцы успели раскрутить буквально за несколько часов такое дело? И вещдоки обнаружить на помойке, и обыск учинить, и принадлежность рубашки установить, и даже предоставить своему начальнику возможность выступить с речью на радио. Впрочем, причина-то ясна: покойница — депутат Госдумы, вот в чем все дело. Так прижали, бедных, что поневоле забегали. А когда человек бегает, у него мозги хорошо прочищаются. Тем не менее они, конечно, молодцы.

— Наконец последнее, — видимо, Юра приберег для эффектного финала самое главное. — Нащупали мотив убийства. Максимова нагрела Санишвили с Алмазовым и, соответственно, их банк «Золотой век». На свою предвыборную кампанию она взяла кредит сто миллионов рублей, но до сих пор не вернула ни копейки и, кажется, даже не собиралась. Поскольку счет прогрессистов — пуст, а партия — практически банкрот. В банке же имеется личное обязательство Максимовой вернуть деньги еще месяц назад. Тут не совсем ясно, зачем она их брала и собиралась вернуть задолго до конца избирательной кампании. Что-то, в общем, не клеится, но факт раздора налицо. Или обмана. А у криминальных структур, не мне вам объяснять, куда, возможно, входит и «Золотой век», свои жесткие законы: включили счетчик, и ты хоть разбейся, а вынь да положь. Кстати, — Юра повернулся к Турецкому, — ты зря ехидничаешь. Подноготную-то Назарова мы сумели раскрутить меньше чем за сутки. А вот с убийцами, верно, не повезло. Но можно догадаться, чьих рук дело. Короче, я предлагаю начать поиск Санишвили. Его надо брать, поскольку, я не исключаю, он мог расправиться не только со своей бывшей любовницей, но и с компаньоном.

Легко сказать: брать. А где он? В Германии? В Штатах? На Южном полюсе? С Интерполом наши, точнее эсэнговские, отношения складываются пока более чем прохладно. Если же говорить откровенно, хотя все доложенное Юрой, как подсказывала Турецкому его проклятая интуиция, в немалой степени писано на воде вилами, такой поворот дела лично его устроил бы максимально. Ведь, по сути, это был вариант номер два личного «плана» психотехники: преступник изобличен, но находится в бегах. Разыскивать его положено не следователю, а славному уголовному розыску. Дело повисает, следователь свободен для новых свершений на почве личного благоустройства и прочего, к чему бы ни лежала душа. Все бы так, да вот проклятое серое мозговое вещество никак не желало согласиться с этой версией.

Пока Турецкий размышлял о себе, Меркулов сделал короткое предложение Юре, от которого в Сашиных мозгах все сразу стало на место.

— Ты там скажи своему эксперту-медику, чтоб он поточнее определил время смерти депутатши…

— Ну а как же! — немедленно отреагировал Федоров, даже с некоторой долей обиды за свой профессионализм.

Но Костя ж недаром сказал об этом, видимо, что-то знал недоступное пока остальным. Или в чем-то сильно сомневался. Впрочем, если поднапрячь все свое серое вещество, можно сообразить: если Санишвили с Максимовой приехали к ней домой днем, а вечером того же дня грузин улетел во Франкфурт, где у него филиал банка, то время убийства определяет все остальное. Правда, есть еще и рубашка со следами, напоминающими капли крови, и даже установлена ее принадлежность… И все-таки назвать эти доказательства решающими в деле нельзя. Пока нельзя. Но время еще есть.

Вся дедукция-индукция сыщика — ничто без рутинной работы, которая составляет девяносто семь процентов следственной массы, то есть времени, средств и сил. И только три процента — работа серого вещества следственного гения. Турецкий смело утверждал это. И вовсе не потому, что все учебники мира, вся отечественная и зарубежная практика тоже указывают на это обстоятельство. Всем все давно известно, но каждый проходит свой тяжкий путь в одиночку. И хочет он того или нет, сей закон будет торжествовать. А тот, кто в него не поверит и станет поступать по-своему, что ж, он просто никогда не станет настоящим… следователем.

Иначе говоря, все свое серое вещество в ближайшие дни Турецкому предстояло занять отработкой следственных версий. Недаром же едва ли не с первых лет работы в прокуратуре его называли «мастером версий». Случалось, что и с легкой иронией.

Следственная версия — это возможное объяснение накопленных фактов, индуктивное умозаключение следователя в форме предположения, основанное на фактах и подлежащее проверке по правилам дедукции. Внешне сказанное может выглядеть и сложновато, но по глубине мысли — тут уж извините! Вот почему вся троица, то есть Меркулов, Федоров и Турецкий, занялись составлением плана мероприятий, куда внесли ряд следственных версий, подлежащих проверке.

Под номером один значилась версия, предложенная начальником МУРа: умышленное убийство Алмазова и Максимовой-Сильвинской совершено Отаром Санишвили и (или) нанятыми им профессиональными убийцами по личным корыстным мотивам.

Номером два Меркулов обозначил версию: убийство Алмазова совершено по политическим мотивам лицами, не желающими, чтобы он занял пост руководителя Центрального банка.

Одной из версий, на включение которой в список согласились все трое, была: убийство совершено наследником Алмазова, неким Эмилио Фернандесом Боузой, чье место нахождение пока не установлено.

Под дальнейшими номерами фигурировали следующие версии: цепочка убийств московских банкиров, в том числе и Алмазова, совершается по причинам, следствием еще не установленным; устранение банкиров диктуется мафиозными структурами в связи с аферами и незаконными банковскими операциями. И так далее, и так далее.

Последней, под девятым номером, значилась еще одна версия, на которой Саша настоял вопреки возражениям Федорова: убийство было направлено вовсе не на известного банкира Алмазова, а на водителя его автомобиля. Костя посмотрел на Турецкого с искренним изумлением, потом подумал, кивая при этом, будто китайский болванчик. Это он так переживал неразборчивое упрямство и явную дурь младшего коллеги, спровоцированные наверняка обществом единоличника Грязнова. Наконец, неохотно, морщась, как от зубной боли, он согласился включить и эту «версию» (!) в список, брюзгливо заметив при этом, что бомбы, предназначенные для хозяев, как правило, убивают и их шоферов. «Спасибо, барин!» — хотел сказать, но не сказал Турецкий, поскольку эта последняя версия родилась сама по себе, как-то неожиданно, и была, как он понял позже, всего лишь результатом длительных размышлений над совершенно примитивным вопросом: если в машине сидят два человек, то ведь оба же они и могут быть искомыми жертвами. Чем Алмазов лучше Кочерги? А может, именно Кочерга кому-то крепко насолил, а его хозяина убрали за компанию… Или по ошибке. Почему бы нет?

Ну ладно, приняли — и приняли. Записали. После этого они наметили проверку состояния денежной массы и бухгалтерского учета в банке «Золотой век», а также личного алмазовского счета, имеющегося в коммерческом банке «Национальный кредит». При этом оперативная работа должна была лечь целиком на плечи Юры Федорова и его доблестных архаровцев. Вот это, последнее, Турецкого очень устраивало, поскольку все его глубокие знания на этот счет, как уже было сказано, могли уложиться в две странички руководства для вкладчика.

Оставалась последняя проблема: следовало каким-то образом уладить взаимоотношения по поводу случившихся трагических происшествий с двумя противоположными силами — президентскими «ястребами» и госдумовскими «соколами-сапсанами». Но часовая стрелка все ближе подходила к той отметке на циферблате, которая позволяла любому гражданину когда-то шестой части суши, а следовательно, и Турецкому тоже, встать и во всеуслышание объявить: слушайте, ребята, ну вас всех с вашими заботами! Я устал, и вообще, мой рабочий день кончился. Оставьте меня в покое. Сегодня, между прочим, суббота, потому общий привет! Следователь по важнейшим делам Турецкий больше не собирается обременять свое серое вещество всяческой дребеденью. Вы — начальники, вот вы и занимайтесь… А лично я пошел в свой собственный кабинет, чтобы…