Взгляд Медузы - Торкиль Дамхауг

Она услышала, как Викен отпирает дверь своего кабинета. Подождала пару минут, потом постучалась к нему и показала распечатку информации, найденной в реестре УГДЕ. Викен просмотрел листки, покачал головой, на лбу залегла глубокая морщина.

— Позвоню-ка я их начальнику полиции; если судить по нашему с ним разговору, мужик правильный.

Прошло пять минут, и Викен зашел к ней в кабинет:

— Готовься-ка к новому путешествию к черту на кулички. Поедем сразу после утренней оперативки.

Пока они ехали на север по шоссе Е6, Нина ломала голову, что же подвигло Викена потратить весь день на то, чтобы проверить такую косвенную информацию. Он же мог поручить грубую подготовительную работу местной полиции. Напрашивался очевидный вывод, что Викен принадлежит к тому типу людей, которым все нравится делать самим. Волк-одиночка, который полностью не доверяет никому. А это не особенно эффективно, подумала она, хотя, конечно, его работоспособность впечатляла. И с какой стати он потащил в эту поездку ее, ведь на это уйдет целый рабочий день! Не то чтобы ей не хотелось поработать с ним; она ладит с ним лучше, чем большинство других следователей. Вот Сигге Хельгарссон, например, шарахался от Викена как от чумы, что вовсе не удивительно, ведь инспектор не упускал возможности съязвить в его адрес. Было очевидно, что он предпочитает работать в паре с Арве Нурбакком, к тому же Арве хорошо знал Хедмаркскую область. Но на этот раз, значит, Викен выбрал ее, и ей не хотелось гадать о причинах этого.

— Чего вы ждете от этой поездки? — решилась она спросить.

Викен вел машину на удивление ровно. Он достал из бардачка темные пилотские очки, откинулся на спинку сиденья и окинул взглядом привольный румерикский пейзаж.

— Да не то чтобы решающего поворота в деле, — промолвил он безмятежно. — Хотя этот Рогер Охейм много чего натворил — и насильничал, и природу губил.

Она не стала спрашивать, зачем же тогда тратить на это целый день, но он, видимо, сам почувствовал, что этот вопрос висит в воздухе.

— Так частенько бывает, что к раскрытию трудных дел ведут окольные пути, — заявил он.

Нине страшно хотелось курить, она пыталась вызвать в памяти голос психолога, у которого недавно прошла курс избавления от табачной зависимости.

— У нас так туго идет это дело, потому что мы никак не можем понять мотив, — сказала она.

Инспектор бросил на нее удивленный взгляд:

— И как часто ты находишь четкий мотив в делах об убийстве?

Она смутилась:

— Вопрос в том, что понимать под мотивом.

— До того как попасть в сектор расследования насильственных преступлений, я занимался экономической преступностью, — сообщил Викен. — Начальник финансового отдела совершает растрату, чтобы купить себе летний дом в Испании. Нетерпеливый маклер удваивает свое состояние, торгуя конфиденциальной информацией. Путь от мотива к деянию просматривается вполне отчетливо, риски можно просчитать, равно как издержки и прибыль. Но за все двадцать лет службы в секторе расследования насильственных преступлений мне хорошо если одно убийство попалось, где было просто определить мотив. А уж когда речь идет о преднамеренных убийствах, так вообще не бывает.

В который уже раз Нина убедилась в том, насколько мало на первый взгляд его задевал весь тот ужас, в котором им приходилось разбираться. Может быть, именно эта способность сохранять дистанцию и делала его одним из самых успешных следователей.

— В последний раз меня послали в Манчестер в рамках программы сотрудничества расследовать дело об убийстве в девяносто восьмом году, — продолжил Викен. — Это когда начали раскручивать дело Шипмена.

— Это тот врач, который поубивал кучу своих пациентов?

— Может, их было пятнадцать, или двести пятьдесят, или вдвое больше, неизвестно. Ты же знаешь, он повесился в тюрьме. По этой же причине мы никогда не узнаем, что превратило его в серийного убийцу, хотя книг о нем написано уже килограммы. Только в паре случаев просматривается слабый намек на экономическую выгоду. Чтобы осознать, что движет таким типом, не обойтись без психологического профилирования.

Когда Викен читал лекцию об этом, многие их коллеги из сектора расследования насильственных преступлений ее проигнорировали, но Нина на ней присутствовала. Сейчас он покосился на нее, чтобы убедиться, что до нее дошли его аргументы.

— Вероятна психологическая травма в детстве, — сказала она, подумав. — Может, он пострадал от взрослых в той или иной форме и позднее у него развилась маниакальная потребность манипулировать чужими жизнью и смертью. Контролировать свою нестерпимую боль, причиняя ее другим.

— Это все прекрасно, — кивнул он, — Шипмен тут попал прямо в точку. И все-таки то, что он делал, абсолютно недоступно пониманию. Что-то такое есть в основе любого убийства, что разбивает в пух и прах все попытки объяснения. Если слишком зацикливаться на мотиве, то нередко он заводит нас в тупик.

Нина откинулась на спинку сиденья, искоса разглядывая руки инспектора. Не то чтобы они были очень красивы, но от них трудно было оторвать взгляд — узкие и костистые, с необычайно длинными пальцами.

— И вот поэтому мы сейчас поднимаемся по горной дороге в лесные дебри Хедмарка, — усмехнулась Нина, пытаясь замаскировать иронию нарочито детской интонацией.

Викен расхохотался. Он смеялся очень долго; она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь так искренне смеялся, и почувствовала облегчение, даже гордость из-за того, что именно ей удалось так его рассмешить.

— Похоже, ты таки поняла мои аргументы, — сказал он, резко оборвав смех.

Нина задумалась:

— Значит, вы говорите, что не следует искать мотивы?

— Я говорю, что мы не должны ставить этот поиск во главу угла в делах вроде этого. Постепенно многое встанет на свои места, но всё — никогда, даже после полного признания вины и обработки преступника мозговых дел мастерами. Особенно после этого.

— И все-таки мне слышится в вашем голосе оптимизм, — заметила она.

Он прибавил скорость, несмотря на то что они свернули с автострады и теперь ехали по узкой дороге.

— Я ни на мгновение не сомневаюсь в том, что мы распутаем это дело, Йенсен. Мы охотимся за преступником, который уже рассказал нам многое о том, что он за человек. Вопрос только в том, успеем ли мы схватить его, пока не произошло еще что-нибудь.

Проехав Омуэн, они через несколько километров увидели знак, на котором было написано «Охейм». Они свернули с шоссе и двинулись по проселочной дороге на север.

— Мне кажется, на характер людей накладывает отпечаток пейзаж, среди которого они растут. А вы как думаете? — задумчиво произнесла Нина Йенсен, пытаясь увидеть что-нибудь за плотной стеной еловых стволов.

У Викена не оказалось определенного мнения на этот счет. Они миновали съезд на дорогу, уходившую влево; он посмотрел по карте, куда она ведет, но двинулся дальше тем же путем, что и раньше. Незадолго перед этим он позвонил в полицию Оснеса и получил подробные указания о том, как ехать. Начальник местной полиции вызвался проводить их, но Викен отклонил это предложение. Ему не хотелось, чтобы местные путались под ногами, пояснил он позже, — это бы их только отвлекало.

— Я никогда не смогла бы жить в этой чащобе! — воскликнула Нина. — Через десять минут свихнулась бы от клаустрофобии.

Викен пропустил ее высказывание мимо ушей.

— Чтобы найти того, кто совершил эти убийства, нам необходимо поставить себя на его место, — сказал он. — Аналитической работы тут недостаточно, наоборот, нужно постараться отвлечься от собственного разума и нравственности, раскопать в себе нечто, что сделало бы возможным выследить человека, который не думает как человек.

Нина и раньше слышала от него подобные высказывания, но не могла себе представить, как на основе этого можно выработать особый метод.

— Я хочу сказать, ведь и это тоже человеческое поведение, — продолжал Викен. — Животные не чудовища, животное не может вести себя как чудовище, это только люди могут. Каждый, кто планирует убийство, носит это в себе. Это отклонение, но и ты, и я можем откопать в себе самих нечто, благодаря чему мы способны мысленно проследить за тем, что делает и собирается сделать такой человек.

— Вы уверены, что мы по той дороге едем? — забеспокоилась Нина. — В такой непроходимой чащобе вряд ли может находиться хутор.

— Ну, на слова начальника полиции мы должны же полагаться. — Викен свернул направо, на еще более узкую дорогу, и невозмутимо продолжил свои поучения: — Каждое отдельное предумышленное убийство имеет свою особенность. Именно она служит проводником в тот больной мозг, где родилась идея этого убийства.

— И тут это, значит, медвежьи следы? — уточнила Нина.