Время горбатых елей - Галина Владимировна Горячева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот одень. Озноб у тебя. От солнца ли, от нервов ли, не знаю, но вижу, что знобит тебя. Придешь домой, померяй температуру. Градусник на холодильнике – командовала Нина Ильинична.
Виталий, ощутив на себе материнскую заботу этой доброй женщины, засмущался и хотел что-то возразить, но Нина Ильинична настаивала.
– Это сына моего одежда. Он в ней работает, когда с огородом нам помогает. Чистое все. Не брезгуй.
Виталий оделся и действительно почувствовал жар в теле. Выйдя из калитки, он совсем уж было собрался повернуть к станции, к дому, как что-то непривычное кольнуло его глаза, и какое-то необъяснимое беспокойство коснулось его сознания. Он повернул взгляд назад и внимательно посмотрел в даль. Он увидел свою ферму. В бледной темноте сгустившихся сумерек ярко горели ее окна.
– Интересное кино – мелькнуло в голове. – Кто же это в телятнике иллюминацию включил и по какому поводу?
По ночам на ферме находился один сторож, который время от времени обходил владения с фонариком. Какое-то время он, как правило, сидел перед телевизором в комнате отдыха. Частенько случались и его отлучки до дома, который находился тут же неподалеку. Виталий, движимый чувством ответственности за порученный ему объект, пошел в сторону здания. Первое, что пришло ему на ум, это мысль о том, что сторож включил свет на короткое время, проверить что-то.
– Сейчас посмотрит, что ему там надо, и отключит – надеялся заведующий. Он приблизился к ферме, но свет все горел. Парень ускорил шаг. Во дворе было тихо. Дверь телятника была открыта. Он медленно вошел и проследовал во внутрь помещения.
Посреди телятника, между клетками с животными копошились два человека. Виталий хотел громко крикнуть, но за несколько мгновений до этого узнал в одном из них директора колхоза. Присмотревшись получше, через какое-то мгновение он узнал и второго участника. Это был начальник районной милиции. Еще через пару секунд он понял и суть происходящего. На большом куске фанеры лежал заколотый и уже частично разделанный теленок.
«Мясо воруют» – мелькнуло в голове. Люди были так заняты своим делом, что не слышали, как Виталий приблизился к ним вплотную.
– Как прикажете это понимать? – спросил он почти обыденным голосом.
Оба обернулись. Что с ними стало происходить, Виталий не мог объяснить ни страхом, ни неожиданностью. Такой реакции он никак не мог ожидать. Обернувшись и увидев его в непосредственной близости от себя, они просто окаменели. Лица их побелели, а глаза выражали ужас. Через какое-то время краска на лице Руслана Николаевича стала меняться. Крайняя бледность пропадала, и лицо начало сильно краснеть. На щеках заходили желваки. Не обращая никакого внимания на вошедшего, он заорал прямо в лицо Эдуарду Петровичу.
– Так говоришь, сделали моего парня? Ну, еще раз расскажи про то, что твой бывалый человек осечек не дает.
Они уставились друг на друга с такой яростью, глядя в глаза, что казалось, в следующее мгновение они сцепятся в драке.
– Таньку, значит, гастролеры делали. А моего парня – надежный человек. В сухих штанах. Да? Такой же надежный как ты, болтун.
Оглушенный всем происходящим, а особенно тем, что кроткий и покладистый Смекалов повернулся вдруг к нему другой «шерстью», из жалкого барашка превратился в разъяренного тигра, Скоротечко пришел в себя не сразу.
– Заткнись! – зычно крикнул он компаньону. – Держи язык за зубами.
Но Смекалова было уже не удержать. Все волнения последних дней, все переживания и страхи материализовались в нем в виде крика.
– Молчать? Зачем? Это же покойник. Мертвец. Кто мне час назад пел, что уже отзвонились и его – он указал пальцем на Виталия – уже нет.
– Да я и сам ничего не могу понять. Надо разобраться. Пойми, все было под контролем – начал оправдываться милиционер, смешно хлопая короткими редкими ресницами и шлепая губами. Его вид вызывал брезгливость.
– Ты не можешь понять? А я тебе объясню. Я, как последний идиот, связался с тобой, глупым напыщенным ишаком. Вот в чем дело. Единственное, что ты можешь делать хорошо, это хвастаться. Ну, что молчишь?
Руслан Николаевич все ближе приближался к Скоротечко, и Виталию показалось, что тот бросится на него. Немало удивленный это сценой и совершенно ошарашенный происходящим, парень решил, что лучше напомнить о себе и как-то разрядить обстановку.
– Руслан Николаевич – позвал он.
Он не договорил, так как оба начальника, перестав грызться между собой, устремили взгляды на Виталия.
– Ты как здесь оказался? – голос Эдуарда Петровича был более чем угрожающим.
– Шел от Раи. Смотрю, у меня на ферме свет. Ну, и решил зайти, проверить – простецки отчеканил парень. Он, не будучи в ссоре ни с одним из них, не понимал причину агрессивности к себе.
– У тебя на ферме, значит? – многозначительно растягивая слова, проговорил Скоротечко. – Значит, мы у тебя на ферме. Объяснить, значит, тебе должны. Что еще мы тебе должны? – придя в себя с опозданием, милиционер решил всю мощь своей ярости обрушить на Виталия. – Да ты кто такой?! Щегол залетный! Да ты с кем разговариваешь? Твое место в морге! А ты здесь еще вякаешь!
Он пёр на парня, словно танк. Виталий, поняв серьезность момента, стал более здраво оценивать ситуацию. Он отскочил на безопасное место, озираясь по сторонам. В углу за дверью он увидел лом, которым пользовались при чистке телятника. Скоротечко, как в гипнозе, уставился на Виталия. Верхняя губа с левой стороны дергалась вверх, как у бульдога, обнажая желтые крупные зубы. Он вынул из кармана пистолет и направил на Виталия.
– Я сейчас все исправлю! Я тебе сейчас объясню, кто ты есть и кем будешь через минуту.
Он несколько раз нажал на спусковой крючок пистолета, но выстрела не последовало. То ли пистолет был не исправен, то ли не заряжен. Мент, с ненавистью глядя на оружие, отбросил его в сторону. Через секунду он схватил висевшие на одной из клеток вожжи и намотал их на руку. Виталий, все еще не веря в происходящее, все же пододвинулся ближе к лому и приготовился к нападению. Соперник был очень крупным мужчиной, и силы ему было не занимать. Он ловко откинул конец вожжей назад, затем с силой обрушил их на Виталия. Удар пришелся на плечо и часть спины. Дикая боль пронзила все тело. В глазах сначала
