Остров острых ощущений - Мария Жукова-Гладкова

– Переоденьтесь в то, в чем вы будете чувствовать себя комфортно, – продолжала я. – И тогда мы все сядем за стол и поговорим.

Афанасий оглядел мой наряд.

Я была одета в джинсы, верх спортивного костюма и кроссовки. Точно так же была одета Татьяна. Интересно, какие наряды наших граждан Афанасий видел по пути сюда? Предполагаю, что если бы он увидел то, в чем у нас по Невскому проспекту ходят, то лишился бы чувств, несмотря на крепкий организм. А если бы увидел наряды супермегазвезды Артура Небосклонова… В особенности с перьями и стразами…

– Переоденьтесь в вашу обычную одежду, – повторила я. – Вам же не по себе в этом костюме.

Афанасий попытался возразить, но Иван Захарович мою мысль ухватил и кивнул Витале. Сухоруков тем временем вызвал одного из помощников, остававшихся в доме, и тот сообщил, что Афанасия накормили (я в этом не сомневалась), но есть тот согласился только на кухне. С трудом убедили подождать на диванчике – никак не хотел на него садиться, просил табуретку. От газет отказался, от телевизора тоже.

Когда Афанасий появился снова, я с трудом сдержалась, чтобы не открыть рот. Вероятно, так одевались русские крестьяне в восемнадцатом и девятнадцатом веках. На нем была домотканая рубаха и свободные порты. Рубаха была отделана тафтой[3] по подолу, по швам, по вороту. Точно такой же тафтой были отделаны по швам порты. Подпоясывался он веревкой, то есть двумя веревками – одна на порты, вторая на рубаху. Только на ногах оказались современные домашние тапки, выданные в особняке Ивана Захаровича.

Я тут же вспомнила, как не так давно читала книгу одного историка, в которой он сетует на невозможность исследования древней русской одежды. Если предметы быта, украшения сохранились хотя бы частично (и это относится ко всем культурам, включая Древний Египет), одежда с древних времен не дошла. Что-то сохранилось на изображениях (причем, что удивительно, их оказалось больше среди записок иностранных путешественников), что-то на иконописных рисунках. Портретов в те годы делалось мало, как и всевозможных миниатюр. С одной стороны, осталось множество описаний древней одежды с названиями, с другой стороны, до наших дней дошли какие-то изображения одежды без названий. Поэтому полное исследование древней русской одежды невозможно.

Я впервые в жизни видела подобие древней одежды, так сказать, в реале. Конечно, что-то доводилось видеть в кино. Но надетое на Афанасии явно шилось в наше время, а не дошло с древних времен. Интересно было бы посмотреть всю его одежду, включая зимнюю. И одежду его жены. Может, удастся? За такую передачу меня точно похвалят. Пусть это и не моя специфика.

Пока Афанасий переодевался, Иван Захарович велел организовать чай, и мы все разместились за столом. Хотя Афанасию выдали большой бокал, а не фарфоровую чашечку, он, похоже, боялся его разбить. Но Иван Захарович стал говорить, располагая человека к себе. Какие-то реплики вставлял Виталя. Юрист и мы с Татьяной пока помалкивали. Афанасий стал понемногу расслабляться.

– Водочки выпьем? – спросил Иван Захарович.

Афанасий попросил еще чайку. Интересно, когда он к делу перейдет? Или при нас не будет?

Ивану Захаровичу тоже явно надоело ждать, и он спросил, откуда именно прибыл Афанасий. Тот стал объяснять, но никто из нас ничего не понял.

– По карте можете показать? – спросила я.

Афанасий кивнул, Виталя тут же принес карту, которую собирался взять с собой в путешествие на остров.

Интересующие нас места располагались на расстоянии многих километров от места проживания Афанасия. Конечно, по российским меркам и в особенности меркам подобных регионов, это недалеко, но отмахать пешком такое расстояние и выжить я лично не смогу. Возможно, это было бы под силу сержанту с солдатом, которые от острова добрались до цивилизации, но дело в том, что Афанасий как место проживания указал болото.

– Вы живете на болоте? – уточнила Татьяна.

– Да, – сказал Афанасий. – Я ушел туда жить. Ко мне никто не доберется, не зная дороги. Тропа есть, но одна.

– А раньше на болоте была деревня? – поинтересовалась я.

– Нет. Но, случалось, там жили люди. У каждого имелись свои причины там жить.

Мы не стали спрашивать причины, побудившие Афанасия уйти от цивилизации и проживать на болоте в одиночестве.

– Вы часто в мир выбираетесь? – уточнил Иван Захарович.

– Когда соль заканчивается. За порохом, за мукой… А так живу тем, что дает лес.

– А деньги откуда берете на соль и порох? – уточнил юрист.

– Продаю шкурки. У меня родственников много в миру осталось. Они меня все вернуть хотят. – Афанасий легко улыбнулся в бороду. – Я им шкурки, мясо соленое – они мне соль, порох, муку, еще какие-то продукты… Вот брат двоюродный костюм дал и ботинки, чтобы к вам сюда ехать. Сам билет купил на автобус. Пришлось автобусами добираться, на поезд-то мне нельзя без паспорта.

– У вас нет документов?

– Нет. Я их сжег. Я не думал, что когда-то куда-то поеду. Не думал, что когда-то выберусь дальше деревни своей родни…

– И что вас побудило сюда приехать? – очень серьезным тоном спросил Иван Захарович.

– Я дал клятву умирающему человеку, что доеду до вас и все расскажу, – Афанасий посмотрел на Ивана Захаровича. – Клятва умирающему – святое. Я не мог перепоручить это кому-то другому. Тем более что я не смог его спасти…

И Афанасий наконец приступил к рассказу.

Он обходил силки и капканы, установленные им на большой территории, и внезапно услышал стон. Стонал человек. Но откуда было взяться человеку в тех местах, Афанасий даже предположить не мог. Никакие грибники и охотники в те места никогда не забредали. Лесной (или болотный?) житель приготовил ружье к стрельбе и пошел на стон.

Он обнаружил раненого мужчину в зэковской робе с биркой на груди. Рана уже загноилась, у мужчины был жар. Афанасий подхватил его, перекинул через плечо и побежал к своему жилищу. У лесного жителя имелось немало трав и кореньев для того, чтобы справиться с разными недугами. Их использованию в свое время его обучила еще бабка-травница. Но спасти раненого мужика, наверное, можно было только современными антибиотиками и операцией, проведенной в больнице. Однако в периоды просветления раненый успел рассказать, что с ним произошло. Все-таки травы сработали, и на какое-то время страдальцу стало легче, но потом болезнь все равно взяла свое.

– Этот мужчина совершил побег с зоны? Вот с этой?

Иван Захарович ткнул в то место на карте, где располагалась зона, отмеченная кем-то из его помощников. Изначально карта предназначалась для обычных граждан, и колонии на ней, естественно, не указывались. Из этой зоны, как нам было известно, сбежали четыре человека. Двоих застрелили на острове – то ли Гена, то ли вертолетчик, то ли солдатик, двоих так и не нашли. Но это было в прошлом году, даже больше года назад!

– Он с этой зоны, но побега он не совершал. Там проводится охота на людей.

– Так… – медленно произнес Иван Захарович. – Новым делом я это, конечно, не назову. Но что такая охота и здесь проводится, я не знал.

По словам Афанасия, умерший у него на руках зэк тоже не знал, что начальник колонии промышляет таким бизнесом. Правда, делалось это, похоже, нечасто. Если будет много побегов или просто попыток к бегству, при которых беглецов застрелит охрана, замучают комиссии – и кто-то что-то скажет, или комиссия что-то раскопает. А охота, естественно, списывалась на побег. Убийство должны были объяснять оправданными действиями охраны, которая иначе поступить не могла.

– Любой кум знает, как отписаться при таком деле, – махнул рукой Иван Захарович.

В общем, теперь покинувшего этот мир зэка к себе вызвал начальник колонии и сказал: хочешь рискнуть и в случае выживания получить УДО?[4] Потом объяснил, как все оформит. «Дичи» выдавалась карта, компас, спички, минимальный набор продуктов питания. Требовалось пройти путь из пункта «А» (недалеко от зоны) в пункт «Б» (заброшенная деревня, из которой поджидающая там охрана доставила бы зэка обратно на зону). Потом его как бы за хорошее поведение рекомендовали бы на УДО. Срок подачи документов как раз подходил, но поведение как раз не было хорошим, и УДО не светило. Начальник колонии обещал уничтожить данные про все грешки.

Зэк поинтересовался, кто будет на него охотиться. Начальник колонии ответил, что какие-то ненормальные иностранцы, он даже не знает, какой национальности. Приедут на зону то ли для обмена опытом (содержания зэков?), то ли для борьбы за права заключенных в России. Начальник даже не знал, как это оформляется, и его это мало волновало. Он явно имел свой процент с денег, выплачиваемых иностранцами за охоту на людей, которая в их стране невозможна как раз из-за соблюдения прав человека. Организовывали все какие-то московские чиновники. Они тоже приезжали на охоту. Фамилию одного чиновника зэк назвал – он узнал его, когда увидел.