Остров острых ощущений - Мария Жукова-Гладкова

Может, братья из-под Смоленска решили в следующий раз приехать сами, без питерцев? Генрих не знал и мечтал об одном – добраться до дома.

Он добрался, испытал невероятное облегчение и дал себе слово, что ни на какой Север больше не поедет. Братьев из-под Смоленска он больше не видел. Роман так и не появился, и Николай очень переживал. А потом убили самого Николая, и именно в той бане появлялся прапорщик Гена с супругой. Генрих поднял прошлогодние газеты, пошарил в Интернете, убедился, что прапорщик тот самый, который служил на острове и летал за ребятами, и решил, что ему лучше временно пожить с Испании.

– Кто, по мнению Генриха, убил Николая Свиридова? – поинтересовалась я.

– Вначале он сказал, что или прапорщик Гена, или братья из-под Смоленска. Узнав, что Генино жилье подверглось обыску, остановился на братьях из-под Смоленска.

– Зачем им было его убивать? Уже в Питере? Спустя столько времени после нахождения клада? Ради двух вещиц, которые находятся у него в квартире? Если статуэтка вообще чего-то стоит. Они рассчитывали до них добраться?

Иван Захарович развел руками и сообщил, что статуэтка у Генриха. Он обменял ее Николаю на какой-то фарфор. По мнению Ивана Захаровича (в частности, основанном на мнении эксперта Соломона Моисеевича), эти вещицы не стоили того, чтобы за них убивать. Мы, конечно, не берем в расчет никаких наркоманов. Но убивали не наркоманы и не гастарбайтеры, потерявшие работу. Здесь все явно было тщательно спланировано. Но вот кем и с какой целью, пока оставалось тайной.

Иван Захарович считал, что дело все-таки в кладе. Кто-то избавляется от тех, кто о нем каким-то образом узнал.

«А если не в кладе? – задумалась я. – Если причина в чем-то другом?»

Что это может быть? Все-таки какое-то оборудование части ПВО? Некие таинственные возможности, которые дают удаленные от цивилизации острова?

Мне казалось, что некто определил круг лиц, связанных с теми местами, и избавляется от них. Почему? Я не знала. Я вообще могла ошибаться, и все случившееся могло быть роковым стечением обстоятельств.

Настоятель отвел гостей к лодке, на весла сел немой Герасим и стал направлять суденышко по указаниям настоятеля.

На одном из островов, на самой оконечности, стоял огромный каменный крест.

– Сам Алексий его точил, целый год работал, – сообщил настоятель. – И место сам выбрал, и наказал потом накрыть всех, кто тут ляжет, каменными плитами. Монахи их сюда перевезут. Много их тут по лесам лежит. И точить не надо.

– Он за год знал, что умрет? – спросил старший брат.

– Больше, – ответил настоятель. – И готовился к смерти. Остров выбрал… Сказал, что эти места под воду уйдут, а потом снова поднимутся. И монастырь наш тоже окажется на острове – то, что останется от него. Поэтому и крест каменный стал точить, и плиты каменные завещал положить. Чтобы остались они на века.

Старая нянька испросила разрешения остаться в монастыре до тех пор, пока не пробьет ее смертный час. Будет убирать, стирать, готовить – все, что скажут. Несмотря на то что монастырь был мужской, настоятель кивнул. Возможно, в память об Алексии, который написал все иконы для монастырской церкви.

Глава 18

Мы уже собрались рассаживаться по машинам после сытного ужина, обеспеченного Иваном Захаровичем (планировалось ехать на двух джипах), но кто-то из прислуги позвал к телефону Виталю как первого помощника Сухорукова. Самого шефа напрямую не беспокоили – как правило, Виталя решал, кого соединять с патроном, а с кем разбираться самому. Чаще всего он именно так и делал или переключал на стоящих ниже его самого в иерархии созданной Иваном Захаровичем империи. Случалось, Иван Захарович брал трубку сам – но это или когда он пребывал в прекрасном расположении духа, или, наоборот, – в состоянии дикой ярости. А сколько он трубок разбил за свою жизнь… Средняя российская семья на их стоимость вполне могла бы прожить пару лет.

Виталя вскоре вернулся в «залу», как именовалась эта комната с огромным столом, за которым вполне можно было собрать батальон народу, и выражение лица у него было странным. Что-то явно случилось, и Виталя не мог найти решения. С ним, с его наглостью и самоуверенностью, такое случалось редко.

Иван Захарович тоже заметил, что с Виталей что-то не так, и рявкнул:

– Ну?!

– К вам приехал лесник, – сообщил он шефу.

– Какой еще лесник? Куда приехал? У меня пока еще даже леса нет! Так, небольшой участочек, примыкающий к даче… Кстати, а это мысль. Давно пора какой-нибудь лесок прикупить…

– Лесник приехал в ваш загородный особняк с каким-то важным сообщением. Заявил, что будет разговаривать только с вами лично. Ребята сказали, что он выглядит как-то странно… Ну как из прошлого века. То есть позапрошлого – девятнадцатого. Он из тех мест, куда мы собираемся.

Иван Захарович принял решение мгновенно.

– Все по машинам и в особняк!

Мы планировали ехать ночь, когда на дорогах мало машин. Мне удалось немного поспать после работы, и вообще я могу спать в машине. Тем более за руль мне садиться никто не предлагал. И без меня было кому вести. Для этого планировались два водителя, которые также будут выполнять роль помощников Витали во всех делах. Но когда же мы выедем теперь? И дорога займет больше времени. Ведь из загородного особняка Ивана Захаровича получится дополнительный крюк, которого можно было избежать, выезжая из городской квартиры.

Но раз этот странный лесник прибыл, с ним обязательно нужно поговорить.

Появлению неизвестного человека у дверей особняка Ивана Захаровича никто не удивился. Мы знали, что к нему, как в свое время к царю, а потом к Ленину, гонцы идут из разных мест, в основном с челобитными. Кое-кого я видела. Просьбы и сообщения могли быть самыми разнообразными. Но раз лесник из интересующих нас всех мест…

Это оказался крупный мужик с волосами почти до плеч, окладистой бородой и усами, возраст которого я определить не могла даже примерно. И в волосах, и в бороде имелись седые волосинки. Борода фактически лежала на груди. Хозяин явно ее любил и тщательно за ней ухаживал – или сделал это перед поездкой в город. Лицо было загорелым дочерна, обветренным, руки – рабочими. Костюм сидел на нем, как на корове седло. Похоже, что это был единственный костюм, который висел в каком-нибудь дальнем шкафу и использовался для выходов «в люди». Со времени покупки мужик сильно раздался в плечах. В целом он чувствовал себя в костюме и ботинках некомфортно. И в особняке Ивана Захаровича ему тоже было не очень комфортно. Но Ивану Захаровичу особняк теперь положен по новому статусу (как и фонтан, статуи, ангелочки и прочее), да и, надо отдать ему должное, Сухоруков в последние годы сильно полюбил комфорт. Вероятно, компенсирует недополученное в молодости «на северах».

Я не могу сказать, что лесник был толстым. Он был здоровым. Мощный сильный дядька, явно привычный к физическому труду при любой погоде. Могучий торс был результатом физических усилий (но явно не в спортзале на тренажерах), а не чрезмерного потребления нездоровой пищи.

– Здравствуйте! – сказал мужик, вставая с диванчика, обитого китайским шелком с попугайчиками. Ему бы сейчас очень подошло шапку в руках мять, а то он совершенно не знал, куда девать огромные лапищи. Рядом с диванчиком я заметила старый чемодан, немного облезлый по бокам. У моих родителей что-то подобное где-то на антресолях валяется с каким-то хламом, который они никак выбросить не могут. Один замок на чемодане закрыть не удалось, и он был перетянут ремнем.

Незваный гость осмотрел нашу разношерстную компанию, прибывшую с Иваном Захаровичем, но Сухорукова выделил сразу же. Иван Захарович поздоровался за руку с гостем, потом велел остаться Витале, нам с Татьяной и юристу. Остальным приказал «заняться чем-нибудь». Я точно знала, чем продолжат заниматься Пашка, патологоанатом Василий и археолог, очень удачно вписавшийся в эту компанию.

– Как вас зовут? – спросила Татьяна.

– Афанасий, – сказал мужик. – Лаврентьевич, – добавил он после некоторых размышлений и стал изучающе меня рассматривать.

– Вы ее знаете? – спросил Иван Захарович и показал на меня.

– Нет.

– Никогда не видели?

– Нет. А вы Юля?

Я обалдело кивнула.

– Откуда вы про нее знаете?

– Меня про нее предупреждали, – ответил гость и переступил с ноги на ногу. Ему было очень не по себе.

– Афанасий Лаврентьевич, а в чем вы обычно ходите? – спросила я.

Мужик непонимающе посмотрел на меня.

– Одеваетесь вы во что?

– Ну… это…

– У вас ваша привычная одежда с собой?

Афанасий бросил взгляд на чемодан. Понятно, из дома выезжал в привычном одеянии, переоделся перед походом в гости.

– Переоденьтесь в то, в чем вы будете чувствовать себя комфортно, – продолжала я. – И тогда мы все сядем за стол и поговорим.