Друзья - Ольга Резниченко

Погулять, подышать свежим воздухом.

Господи, сколько еще мне придется вынести, сколько?

— Баа… Какие люди?!

(от его голоса даже передернуло на месте;

нехотя обернулась)

— Ну, здравствуй. Патти. Как дела?

— Привет, — лживо улыбнулась я Ферни, улыбнулась я… ИМ.

… так понимаю, это и есть — его новая пассия? Да?

(стоит, обнимает ее при мне, прижимает крепче)

Что же, не уродка, но и не красавица.

(дура, наверно, полная…)

И, кажись, чуть старше меня.

— Дела — отлично, — решилась я на продолжение,

(… когда-когда…. а в таких случаях подобные вопросы-ответы имеют ой какой глубокий смысл: целая борьба ненависти, злорадства и обиды). — А ты как?

— Как видишь, прекрасно.

… Ну что там… успокоилась уже? Не будешь нести, приставать ко мне с той чушью о липовой беременности?

(будто кто граблями только что исцарапал всю мою утробу)

Замерла, не дыша.

Криво улыбнулся.

— Так и думал. Патти, я не настолько глуп, чтобы верить в подобную херню. Правда, не ожидал, что опустишься… до такого тупого приема.

— Приема?

— Чтобы меня… вернуть.

(несмело, наигранно, пожала плечами;

раздраженно скривилась)

молчу…

(и снова пренебрежительная улыбка в мою сторону)

— Ладно, пока. Некогда нам — домой спешим.

Разворот — и пошагали прочь.

— Это — твоя бывшая? — поинтересовалась девушка у него…

(сомневаюсь, что не нарочно было всё это так громко сказано)

— Бывшая? Ха, нет. То так. Одна знакомая… БОЛЬНАЯ на всю голову.

Не обращай внимания, милая…

(прижал сильнее к себе и тут же поцеловал в висок)

… таких не вылечишь.

Глава Тридцать Шестая

Бывают такие моменты, что жить не хочется…

И можно было бы пуститься в "бег"…

… да теперь у меня появился человечек, ради которого я должна все это выдержать. Пройти…

Мой ребенок.

Так что не бывать этому, не бывать легким… решениям…

..

Слезы, истерика, отчаяние — всё это проходящее,

проходящее…

Помниться, я умирала от стыда…. когда ходила унижаться к Рейзену?

Казалось тогда, что мир сошелся в одну точку — и меня зажало, зажало, а затем вдруг черная дыра бытия стала засасывать в бесконечность, пыталась меня растопить, растоптать — уничтожить.

Выжила. Пережила.

Но что самое главное — это были только цветочки…

Все дальше и дальше, все изощренней и изощренней становятся мои невидимые каты…

Скучно, скучно им наблюдать за тем, как просто мне живется. Нужно сольки, нужно перчика — иначе не получиться блюдо. Да? Так вы, демоны-ангелы, думаете, сидя у своих "телевизоров", так рассуждаете, наблюдая за моей жизнью? Рисуя мою судьбу?

Ублюдки…

… за последние несколько месяцев мне окончательно растоптали душу. И, что самое главное, — восстановлению… все эти лохмотья — отнюдь, уж никак, не подлежат.

Сама, не знаю…. как сюда забрела.

Восьмой этаж. Сто тридцать вторая квартира.

Единственное место, единственный тихий, беспечный мой приют… где в аду… становиться не так жарко.

Марат.

Марат, милый, дорогой мой человечек… Где ты сейчас? Почему меня бросил?

Разве так можно? Разве можно швырнуть утопающему спасательный круг, и затем тут же оставить его одного… плавать, дрейфить среди бушующего океана?

Смысл?

… только отдалиться время покоя,

и лучше, ЛУЧШЕ не станет…

Молю, заклинаю!!!… вернись, приедь ко мне.

Забери, забери меня к себе — и никому, никогда… не отдавай. Они не умеют мной пользоваться, не умеют со мной обращаться.

Я устала ломаться, я устала самочиниться… я устала ТАК… жить.

Мне слишком плохо в этом мире… без тебя.

… глотая сопли, глотая слезы, пытаюсь набрать номер.

… наверняка, опять… "абонент не доступен"…

И глупо всё это — но я верю…

Это — последнее, что у меня осталось. Последнее, во что я — … могу верить…

— Да? — сухой, усталый голос вдруг сокрушил больную тишину.

(замерло, застыло все внутри меня — звуки забыли выход)

— Да, я слушаю?

(взволновано повторил Дюан)

— Марат…

— Патти, милая, солнышко? Это ты?

— Марат, прошу…

— Что случилось?

— Прошу, — (и снова срыв истерики — слезы потекли с глаз, вырываясь наружу вместе с рыданием). — Прошу, вернись… забери меня, забери меня отсюда. Забери к себе…

Молю…

— Ты где?? — (взволновано вскрикнул)

— …у тебя… под дверью…

— Жди меня внутри. Я сегодня же приеду.

— У меня ключей нет.

— А где они?

— Дома… но я туда — не вернусь. Не хочу…

Не проси…

(и снова отчаянное нытье в трубку)

Марат… ты мне очень нужен… Я так… я так больше не могу…

— Патти, дорогая, милая моя, я еду, еду уже. Выезжаю. Потерпи…. дождись меня. Никуда не уходи.

Хорошо?

— Хорошо…

— Я еду…

…

Не знаю, сколько времени прошло, не знаю, ни откуда он ехал, ни какое расстояние пришлось ради всего этого преодолеть: но минуты сбегали в небытие, терялись в прошлом, перерастая в тяжелые часы…

… Марата всё не было.

Я уснула, уснула прямо под дверью… уткнулась, уперлась спиной в угол, поджала под себя коленки — и уснула…. топя свою боль и отчаяние в беспамятстве…

Несмелые, робкие движения — подхватил себе на руки (невольно меня будя, прогоняя сон), занес в квартиру, в комнату, в свою спальню. Уложил на кровать.

Проворно стащил обувь, укрыл одеялом.

(и вновь я провалилась в сон — истощение высосало из меня все силы)

Одно лишь помню,

помню, как вдруг кровать дрогнула под его весом, прогнулась…

еще мгновение — и тут же лег рядом,

… нежно, бережно обнял меня, прижал к себе — и покорно замер.

Глава Тридцать Седьмая

Проснуться в объятиях человека,

… человека, дорогого твоему, испепеленному чувствами, сердцу…

… разве может быть в этой жизни что-то милее, что-то прекрасней, что-то слаще?