О чем рассказали мертвые - Ариана Франклин

— Возможно, наш преступник — юродивый Роже, — задумчиво обронила Аделия и тут же поняла, что сказала глупость. Убийца умел соблазнять детей. Но было трудно представить, что оборванный, грязный и вонючий бесноватый мог соблазнить робкую Мэри даже самой вкусной конфеткой. Девочка убежала бы от одного его вида. Роже — уродливый и бесхитростный шут. Евреев он, конечно, ненавидит всем своим куцым разумом. Однако чтоб он занимал у них деньги? Во-первых, как можно иметь дело с тем, кого так ненавидишь? Во-вторых, кто ж ему хоть грош даст?

Свои сомнения Аделия тут же изложила вслух.

— Тут я был бы осторожней с выводами, — сказал Симон. — Мой отец был ростовщиком. И я тысячу раз слышал, как люди, выходя от него с полными карманами денег, поносили его на чем свет стоит. Принципы принципами, а как нужда припрет — все идут к процентщику-еврею. Достоин ли Роже ссуды? Тут мы можем только гадать. До какой степени он сумасшедший? Может, Роже только носит маску юродивого, а на деле проворачивает темные дела. Он, кстати, хоть и паршивая овца, но из благородной семьи и у него должны иметься богатые родственники. И кто-то опрометчивый мог даже финансировать этого типа. Так что Роже Эктонского я бы не спешил сбрасывать со счетов. Напомню также, что его замызганный наряд из того же хорошего сукна, каким связывали руки детям. Поэтому будет разумно поинтересоваться, где был и чем занимался Роже в дни похищений.

Симон, по обыкновению, незамедлительно загорелся надеждой — на этот раз от собственных рассуждений — и уже рисовал в уме скорое возвращение в лоно семьи.

— Au loup! — воскликнул он. — Или как тут кричат, когда травят волка? Мы с вами, друзья, взяли правильный след. Знай я прежде, как увлекательна охота, стал бы не кабинетным ученым, а ловчим! Завтра вернусь в крепость и использую сей замечательный инструмент, — тут Симон со смехом потряс пальцами свой массивный нос, — дабы вынюхать, кто в городе был должником Хаима и был готов на все, только бы не возвращать деньги!

— Какой вы горячий! — в свою очередь, рассмеялась Аделия. — Забыли о наших планах? Мы собрались на проклятый холм Вандлбери. И для надежности лучше идти туда втроем. Прихватив проводником Ульфа.

— Ладно, уговорили, на денек отложу разгадку дела! — шутливо согласился Симон. — Смотрите, сколько у нас всего накопилось. Мы сошлись на том, что убийца далеко не юноша. Три ночи назад он шатался на Вандлбери, перенося трупы. Далее, надо проверить, что подозреваемые делали в дни похищений. Убийца был по уши в долгах у Хаима. Соответственно нужно искать самого истового крикуна во время народных беспорядков — того, кто вел толпу на убийство и поджог. Известно также, что у него был или есть запас определенного сукна. Друзья мои! — вскричал Симон напоследок, быстро опрокинув в себя остатки пива. — Зная столько о преступнике, смешно не найти его! Мы разве что размер обуви не выяснили!

— И такую мелочь, как имя, — сурово осадила напарника Аделия.

В душе она была согласна с Симоном. Что-то уже вырисовывалось. К списку фактов Аделия бы прибавила только обаяние. Преступник обладает неким шармом, а может, и юмором, чтобы очаровывать детей, которые все менее и менее склонны доверять чужим. После смерти Петра мальчики и девочки наверняка стали осторожнее. А уж после третьей пропажи даже самые легкомысленные родители, несомненно, прочитали отпрыскам строжайшую лекцию про то, как опасны «посторонние дяди». Но к этому моменту и сами детишки должны были проникнуться страхом и недоверием.

Аделия вспомнила сборщика податей. Приятной внешности, солидный, обходительный. Если не думать о том, что его профессия — выжимать из людей иногда последнее, вполне симпатичный человек. Неспроста же она невольно исключала его из круга поиска убийцы! Теперь по тем же причинам он может стать главным подозреваемым.

Гилта, недовольная тем, что хозяева, похоже, опять намерены засидеться за столом до полуночи, вошла в комнату и начала демонстративно собирать посуду. Аделия не возражала, а Симон и Мансур решительно вцепились в свои тарелки.

— В кухне вас дожидается дядя Матильды Гладкой, продавец сладостей, — сердито буркнула Гилта. — Я подумала, он вам сгодится, чтобы разобраться со штуковиной, которую показывала госпожа. Велеть ему зайти?

— Да, спасибо, — сказала Аделия, — веди его сюда. Я мигом сбегаю за конфеткой.

Поднимаясь в свою комнату по лестнице, салернка не могла не возмущаться хамским поведением Гилты. В Салерно служанка, которая распускает язык, дерзит и ерепенится, была бы тут же выгнана из дома. В особняке приемных родителей Аделии вышколенные слуги знали свое место: спросят — отвечают, а так почтительно помалкивают.

С другой стороны, что лучше? Безучастное уважение или неуважительное участие? Ведь Гилта по своей инициативе пригласила торговца сладостями!

Вернувшись вниз, Аделия развернула на столе льняную тряпочку с найденной в волосах Мэри конфетой. Симон невольно отшатнулся в ужасе. Но дядя Матильды Гладкой спокойно наклонился, потрогал вещественное доказательство пальцами и отрицательно помотал головой. Нет, подобное лакомство он видит впервые.

— Смотрите внимательнее, — попросила Аделия, придвинув свечу ближе к конфете.

— Сделана на сахаре, — сказал гость. — Сахар — вещь безумно дорогая. Мы используем мед.

— Это же ююба! — неожиданно воскликнул Мансур.

— Что значит «ююба», Мансур? — спросила Аделия.

— Сорт финика, — ответил сарацин. — Когда я был маленьким, моя мать, да будет милостив к ней Аллах, баловала меня пастилками из ююбы.

— О Боже! Как же я раньше не догадалась?! — воскликнула Аделия. — Ююба! Я такого слова никогда не слышала, но в арабском квартале Салерно делают конфеты из фиников разных сортов — только другой формы. Это сбило меня с толку. А разгадка была так проста!

Все присутствующие озадаченно уставились на нее, и врачевательница пояснила:

— По словам Ульфа, Петр на прощание бросил своему приятелю Уиллу: «Я жду ююду». Я напрасно ломала голову над тем, что бы это могло значить. Говорил ли он об Иуде — в еврейском квартале имя достаточно распространенное? Или употребил слово «ююд» как еще одно ругательное прозвище евреев? В любом случае какая-то загадочная или бессмысленная фраза. На самом деле Петр сказал: «Я жду ююбу». Но Ульф слышал название экзотического лакомства впервые — и переиначил его в нечто известное.

Все молчали. Гилта проводила Матильду Гладкую и ее дядю из комнаты, вернулась и, словно в порядке вещей, присела к столу.

Наконец Симон нарушил молчание:

— Думается, вы правы, Аделия. Засахаренные финики привез в Кембридж какой-нибудь араб. Надо искать человека, имеющего связи с Востоком.

— Крестоносец-сладкоежка, побывавший в Палестине, — добавил Мансур, — мог привезти с собой запас сушеной ююбы и рецепт. Насколько мне известно, из тех рыцарей, что вернулись в Салерно, многие пристрастились в Святой земле к сладостям.

— Похоже на правду! — взволнованно сказал Симон. — Скорее всего наш убийца сам побывал на Востоке!

И снова Аделия подумала не о грубом хаме сэре Джервейзе и не о его приятеле и подголоске — бесхребетном любезнике сэре Джоселине, а о приятном во всех отношениях сборщике податей. В свое время он тоже побывал на Востоке в качестве крестоносца.

Овцы, как и лошади, шарахаются от трупов. Поэтому старый пастух Уолт в то утро увидел странную картину: при спуске с холма стадо ни с того ни с сего разделилось надвое, будто обтекая невидимое препятствие. Когда животные миновали заклятое место и опять сомкнулись, бегущие за ними собаки вдруг завыли.

Так пастух обнаружил свертки с детскими трупами. Обычными супостатами в его спокойно-размеренной жизни были дурная погода и волки. Впервые он увидел дело рук истинного дьявола — врага человеческого.

Теперь сгорбленный старик стоял, тяжело опираясь на посох и едва заметно шевеля губами, и молча смотрел на то место, где обнаружил страшную находку.

— Молится Пресвятой Деве, — со знающим видом пояснил Ульф. — Чтобы она очистила этот клочок земли от скверны.

Аделия присела на кочку. У ее ног расположился Страшила. Попытка разговорить старика Уолта закончилась ничем. Тот упрямо смотрел мимо нее и отвечал нечто невразумительное. В довершение всего он говорил исключительно на местном, «болотном наречии», которого Аделия практически не понимала. Так что расспросы она перепоручила Ульфу. Для него этот язык родной. Да и мальчик для пастуха свой, не то что диковинная заморская госпожа.

Какой странный пейзаж! Слева раскинулась бесконечная болотистая равнина, усеянная купами ольх и ив, справа высился лесистый холм. Вместе с Симоном, Мансуром и Ульфом в последние три часа она исходила склоны Вандлбери вдоль и поперек в тщетных поисках логова преступника. Рощи, заросли кустарника, многочисленные странные прогибы почвы, но ни единой пещеры, ни намека на то, что здесь произошли трагедии.