Любовь: история в пяти фантазиях - Барбара Розенвейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мощное обязательство не чувствовать себя обязанным противоречит другому идеалу — партнерскому браку, который фактически требует, чтобы оба компаньона вместе работали, ухаживали за детьми и вели домашние дела. Когда все происходит не так, как предполагает каждый из партнеров, они задаются вопросом: действительно ли он/она любит меня? Марджори Хансен Шевиц, автор книги «Синдром суперженщины», признает, что даже она, утверждающая в своем произведении, что женщины на все способны, в какой-то момент представила, что если бы муж «действительно любил» ее, то заметил бы, как усердно она работала… и спешил бы к ней на помощь с неутомимой находчивостью»[129]. Однако вместо этого муж жаловался, что такие мужчины, как он, и так много всего делают, устали от жалоб женщин и вполне готовы бросить своих жен, чтобы «найти кого-то другого, кто мог бы заботиться о них». По сути, он утверждал, что если бы жена действительно его любила, то оценила бы все, что он уже сделал, и перестала бы ворчать, побуждая его делать еще больше.
Идеал Оливера и Дженни еще сильнее противоречит модели «текучей любви», предложенной социологом Энтони Гидденсом. Эта модель «предполагает равенство в эмоциональной отдаче и получении». В такой любви присутствует множество обязательств, зависящих от той «степени, до которой каждый из партнеров готов раскрыть свои интересы и потребности другому и стать уязвимым со стороны этого другого»[130]. Это предполагает еще большие требования в сравнении с обязанностями, которые возлагали друг на друга влюбленные XIX века: любовь здесь должна не только раскрывать личность, но и в качестве собственного «первого приоритета» выступать в качестве «саморазвития». Гидденс в работе конца 1980‐х годов называл это «чистой любовью», полагая, что она начинает характеризовать — и должна это делать, учитывая акцент, который в эпоху модерна делается на автономии и индивидуальности, — любовную жизнь молодых людей того времени. Такая любовь не обязательно моногамна — скорее, она зависит от признания партнерами, «„вплоть до дальнейшего уведомления“, что каждый приобретает из этих отношений выгоду, достаточную для того, чтобы считать их продолжение стоящим делом».
Гидденс признает, что партнер, получивший подобное «дальнейшее уведомление», может испытывать страдание, — и это почти наверняка произойдет. Даже в преданных друг другу отношениях, допускает Гидденс, царит беспокойство, в них всегда возникает вопрос: «Действительно ли она любит меня — или же я люблю ее больше?» Тем не менее Гидденс, похоже, вполне уверен, что идеал возможен: вся штука заключается в том, чтобы достичь равновесия между автономией и зависимостью. Однако, как показали последующие исследования, взаимность и обоюдность не обязательно являются идеалом для многих современных пар даже в западных обществах вне зависимости от возраста, классовой принадлежности, сексуальной ориентации, политических убеждений, религиозных верований, широты социальных связей и многих других факторов. И даже когда слияние душ является идеалом, реальность «пережитого опыта» редко ему соответствует[131].
Популярный философ Ален де Боттон в одной опубликованной несколько лет назад и вызвавшей масштабную дискуссию статье попытался утешить разочаровавшиеся пары, в чьих отношениях отсутствует слияние душ (не говоря уже о романтике), показав, что сама возможность этого довольно низка. По утверждению де Боттона, необходимо отказаться от представления «о том, что существует совершенное существо, которое может удовлетворить все наши потребности и предупредить каждое наше желание. На смену романтическому взгляду должно прийти трагическое — а порой и комическое — осознание того, что любой человек способен нас расстраивать, злить, раздражать, сводить с ума и разочаровывать, а мы делаем то же самое в ответ, причем без всякого злого умысла». Здесь перед нами появляется нечто противоположное слиянию в любви: это попытка искоренить фантазию о любви — а возможно, и любые фантазии в принципе, — не предлагая иной альтернативы, кроме того, что наш партнер «не совсем уж плохой человек»[132].
Фильм «Малкольм и Мари», выпущенный на Netflix в 2021 году, дает остроумный ответ на вопрос об отношениях без обязательств из «Истории любви», причем не столь пессимистичный, как решение, предложенное де Боттоном. Главные герои, два профессионала сцены, уже давно вместе: он — режиссер, только что добившийся успеха, она — неудачливая актриса. На закрытом просмотре своего нового кинохита он благодарит всех, кто помогал ему, кроме нее. Какое-то время она переживает боль, а затем — как того требовали бы близкие отношения — выражает свои чувства. Он просит прощения, но этого оказывается недостаточно, и на протяжении большей части фильма герои предаются взаимным нападкам — их слова становятся все более резкими и обидными, а затем они безуспешно пытаются «забыть об этом» и заняться любовью. Оба персонажа питали определенные фантазии, которые проговариваются в ходе их споров, о том, что каждый должен дать другому нечто, но этого не произошло. Она отдала ему всю себя (в основе сюжета фильма, снятого режиссером, фактически лежала история ее жизни), и он должен быть за это благодарен. Но и он помог ей (в момент их знакомства она страдала от наркомании), и она тоже должна быть благодарна. Мораль фильма, говоря простыми словами, состоит в том, что любить — значит не забывать говорить «спасибо». Малкольм и Мари не могут быть полностью «уязвимы для нужд друг друга», как выразился бы Гидденс, но в то же время им не приходится довольствоваться «достаточно хорошим» партнером, о котором идет речь у де Боттона. Каждый многим обязан другому, и им нужно сказать об этом — самим себе, друг другу и всему миру.
И это — только для начала.
* * *
Сегодня брак по любви наталкивается на множество препятствий, больших и малых, и одним из них, несомненно, выступают «необязательные» обязательства любви. Любовь как идеал является некой данностью в браке — в западной традиции дело в том или ином виде обстояло именно так еще с тех пор, как Одиссей вернулся к Пенелопе. Однако такой же данностью являлись и обязанности, нередко провозглашавшиеся в самих брачных обетах. В мире после Второй мировой войны супруги зарабатывают на жизнь вместе, и эта ситуация требует, так сказать, новых обетов — однако представление о том, что нам вообще не нужны никакие обеты, ироничным образом укрепляет старые традиции, в частности оставляя
