Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов

натыкались или на яростно дымящую и меняющую курс подобно змее колонну русских больших кораблей с маячащими позади истребителями, или на четыре грамматчиковских крейсера-«шеститысячника», бой с которыми для любого из этих отрядов был бы форменным самоубийством.

Тогда Того приказал Камимуре позади русской эскадры обойти ее с веста. Попытка этого обхода была пресечена поворотом пяти русских броненосных крейсеров, за которыми маячили «пересветы». Они выдвинулись поперек курса Второй боевой эскадры японцев, угрозой кроссинга вынудив Камимуру повернуть к главным силам.

Но в этот момент Руднев допустил первую из столь многочисленных в этой битве адмиральских ошибок[13].

Он неправильно оценил скорость приближения эскадры Того, во главе которой шли два лучших на тот момент броненосца мира[14] «Микаса» и «Сикисима». Руднев отвернул на север последовательно, потому что так было быстрее и проще догнать броненосцы Чухнина и занять свое место в строю. Но маневр еще не был закончен, когда с шедшего концевым «Витязя» запросили разрешение на открытие огня: дистанция до «Микасы» сократилась до сорока пяти кабельтовых. Это стало для Руднева неприятным сюрпризом. Он в этот момент смотрел в подзорную трубу на снова ворочавшие вслед за ним крейсера Камимуры, которые и считал «своим» противником.

Переведя окуляр на броненосцы Того, он встал перед весьма непростым выбором. С одной стороны, Камимура пока занимается перестроением в общий кильватер и разворачивается. Следовательно, отстанет еще больше. Идти за ним – значит оторваться от своих броненосцев. С другой стороны, Того катится прямо на его отряд кильватерной колонной. И следующие десять минут все наши броненосные крейсера могут вести огонь по головным японцам полными продольными бортовыми залпами, получая в ответ только подарки с носа головных японцев[15].

Конечно, потом, на отходе ситуация изменится на прямо противоположную. И через четверть часа уже полные бортовые залпы броненосцев врага будут приходить почти строго в корму его крейсеров. Но к тому моменту дистанция должна вырасти до более чем пятидесяти кабельтовых, а сейчас по Того можно бить всем бортом с тридцати.

Петрович, которому еще ни разу не приводилось вести маневренный линейный бой (Кодзима на «Варяге» не в счет), решил рискнуть. Ведь если удастся сразу подбить «Микасу», стреножить, убавить прыти, то никуда японцы до прихода Макарова уже не денутся! Соблазн был слишком велик, чтобы он смог от него отказаться. Да и кодовая телеграмма от Степана Осиповича обнадеживала. По расчетам его штаба, между «Потемкиным» и «Громобоем» сейчас было уже миль семьдесят-восемьдесят, не больше…

* * *

Первые пять минут после пристрелки русские артиллеристы повеселились на славу. По «Микасе» били крейсера Руднева, по «Сикисиме», хотя и почти с предельной дистанции, вели огонь три замешкавшихся с поворотом броненосца-крейсера Небогатова.

Под градом их снарядов на головных японцах начали разгораться пожары, на «Микасе» явственно была видима развороченная кормовая труба и снесенный начисто фор-марс. От удара гулко, подобно колоколу в храме Будды, загудела носовая башня главного калибра, но английская броня выдержала, чего нельзя сказать о различных приборах. В результате с точностью определения дистанции стрельбы у орудий этой башни возникли определенные проблемы.

«Сикисима» после очередного попадания зарыскал на курсе, и Того, после доклада сигнальщика о неустойчивом курсе второго броненосца, приказал поднять сигнал «Доложить о повреждениях». Через пару минут на фок-мачте мателота взвился флажный сигнал «Готовы продолжать бой до победы». При этом на фалах под ее стеньгой поднялся известный сигнал Нельсона, которым сам Того в начале сражения пытался ободрить команды вверенных ему кораблей. «Судьба Империи зависит от исхода этого боя. Родина ждет, что каждый исполнит свой долг». Некоторые флаги были явно запятнаны кровью и обгорели: похоже, очередной русский снаряд поразил сигнальщиков в момент набора сигнала. С неуловимой задержкой поднятые «Сикисимой» флаги отрепетовали все остальные корабли броненосных отрядов.

В это время боевая рубка «Сикисимы» напоминала поставленную на огонь кастрюлю с рисом. Охваченная со всех сторон огнем пожара и наполненная дымом, она была весьма жарким местечком. Ни вести наблюдение за противником, ни просто держать броненосец на курсе, когда не видно, куда именно катится его нос, вправо или влево, было практически невозможно…

Но и ответный огонь японцев тоже начал ломать русские корабли. Самым везучим из обстреливаемых оказался «Витязь». Шедший концевым, самый близкий к японцам из всех русских кораблей линии, он отделался одним сквозным попаданием двенадцатидюймового снаряда в кормовую рубку и полудюжиной попаданий из шестидюймовок. Самым опасным стал шестидюймовый фугас, взорвавшийся на верхушке второй трубы. Его осколки вывели из строя котел, но запаса пара пока хватало на обеспечение полного девятнадцатиузлового хода.

«Рюрику» достался всего один восьмидюймовый снаряд, воспламенивший беседку с зарядами для носового 190-миллиметрового орудия. Только самоотверженные действия расчета не допустили взрыва охваченных огнем снарядов, предотвратив тем самым выход из строя всего носового плутонга старого крейсера. Два подносчика сгорели заживо, пытаясь выбросить за борт тяжеленные картузы с порохом. Один из них, в руках которого загорелся выбрасываемый за борт тлеющий картуз, охваченный пламенем выпрыгнул за борт, вместе с намертво зажатым в объятьях сгорающих до костей рук зарядом кордитного пороха.

Флагманский «Громобой» был поражен двумя снарядами среднего калибра, один из которых, правда, подбил шестидюймовое орудие, и одним двенадцатидюймовым, попавшим в главный броневой пояс практически на миделе корабля. Его осколки изрядно посекли небронированный борт над местом попадания, сама же броневая плита с честью выдержала это испытание.

Но вот на «России» японцы отыгрались по полной. Как потом выяснилось, именно ее приняли поначалу на четырех из шести броненосцев Того за флагман Руднева. Еще в момент сближения крейсеру достались два попадания главного калибра. Первый снаряд вздыбил впечатляющий фонтан воды у правого борта в районе третьей трубы. В рубке и на мостике «Громобоя» с ужасом ждали крена следующего за ними корабля: падение хода любого из крейсеров в этот момент было бы для него смертным приговором. Никто не смог бы помочь отстающему. Ему пришлось бы остаться один на один со всем японским флотом.

Но фугас не пробил мощный броневой пояс, и затоплений не последовало. Следующими снарядами были выведены из строя две шестидюймовые пушки, кормовое 190-миллиметровое орудие и полностью уничтожен адмиральский салон. Пожар пока не удавалось потушить совместными усилиями обоих пожарных дивизионов…

Расстояние до японцев увеличивалось с каждой минутой, смолкли орудия калибра шесть дюймов, для которых дистанция в 50 кабельтовых была запредельной. Увы, сильно повредить флагман Того не удалось. Но и для наших крейсеров сближение с броненосцами противника завершалось без серьезных последствий, и на мостике «Громобоя» вздохнули с облегчением.

Но рановато. Главный ответный удар врага, вернее удары, последовали, когда пятерка крейсеров Руднева уже практически вышла из зоны огня японцев,