Глубокие воды - Патриция Хайсмит

непривычно и довольно приятно, что в семь часов не хочется выпить. Он не пил уже три дня, что странным образом придавало ему спокойствие и уверенность в себе. Окутывающая его безмятежность читалась на его лице, а сам он чувствовал стальную твердость и некоторую напряженность, что было даже приятно, хотя он не совсем понимал, из каких составных частей складывается это ощущение. Из ненависти? Обиды? Страха? Вины? Или это просто гордость и удовлетворение? В нем как будто возник некий стержень. Вик пытался понять: был ли этот стержень всегда или появился только сейчас?

Мелинда пришла с бокалом виски.

– Трикси теперь рассказывает всякие байки, – сообщила она.

– А где она?

– Поехала к Петерсонам, на день рождения Джейни. Вот вернется, расскажет много интересного.

– Мне за ней поехать или Петерсон привезет?

– Он обещал доставить ее примерно к половине восьмого. – Мелинда плюхнулась на диван, чуть не пролив свой виски с содовой.

Из-под дивана выкатился клок серой пыли. Вик с улыбкой поглядел на него и добродушно объявил:

– Займусь-ка я уборкой перед ужином.

Заметив неестественно мрачное, смурное выражение на лице жены, он лишь шире расплылся в улыбке, достал из стенного шкафа пылесос и включил его в розетку рядом с патефоном. Работал он, насвистывая и наслаждаясь исчезновением клочков пыли под диваном и квадрата мелкой пыли под креслом. Он пылесосил пол в гостиной, чувствуя, как это нехитрое занятие приятно напрягает все мышцы. Он втягивал живот, приседал, чтобы пропылесосить под книжным шкафом, вытягивался во весь рост, чтобы достать щеткой до верха штор. Ему нравилась физическая нагрузка, направленная на что-нибудь полезное. Он решил, что на следующий день займется окнами. Их давно надо было помыть. Он все еще убирался, когда приехали Чарльз Петерсон с Трикси.

– Здравствуйте! – сказал Вик Петерсону. – Зайдете на минутку?

Петерсону не особо хотелось заходить. Он смущенно улыбнулся, прикрывая настороженность, и все-таки зашел.

– Как вы сегодня? – спросил он у входной двери.

Трикси пробежала мимо Вика в гостиную, гремя трещоткой, полученной в подарок на дне рождения.

– Хорошо, – сказал Вик. – Хотите пива? Чаю со льдом? Чего-нибудь покрепче?

Вик понимал, что они с Мелиндой представляют собой интересное зрелище: он, одетый по-домашнему, с пылесосом, убирает гостиную – а Мелинда прохлаждается на диване, с бокалом виски, и выглядит не очень-то презентабельно: хлопчатобумажная блузка, юбка и сандалии на босу ногу.

Петерсон с некоторой неловкостью огляделся, потом улыбнулся.

– Как поживаете, миссис ван Аллен? – спросил он – как показалось Вику, с опаской.

– Очень хорошо, спасибо, – ответила Мелинда, скривив губы в подобии улыбки.

– Ох уж эти детские праздники… – со смешком сказал Петерсон. – Выматывают похлеще, чем вечеринки взрослых.

Он по-новоанглийски растягивал гласные.

– Это точно, – сказал Вик. – Сколько исполнилось Джейни? Семь?

– Шесть, – ответил Петерсон.

– Шесть?! Она такая высокая!

– Да, высокая.

– Присаживайтесь.

– Нет, спасибо, я поеду.

Глаза Петерсона шныряли по комнате, словно где-нибудь в уголке или среди журналов, разбросанных на столике, таилась разгадка скандального происшествия с ван Алленами.

– Видно, Трикси повеселилась на славу. Шумела, наверное, больше всех, – сказал Вик, подмигнув дочери.

– А вот и нет! – выкрикнула Трикси во весь голос, будто все еще находилась в толпе двадцати орущих шестилеток. – Мне нужно кое-что тебе рассказать, – сообщила она Вику загадочным тоном.

– Мне? Хорошо! – с воодушевлением прошептал Вик и повернулся к Петерсону, который шел к двери. – Как там гортензии?

Лицо Петерсона озарилось улыбкой.

– Превосходно. Вначале подвяли немного, но сейчас уже вовсю расправились. – Он обернулся. – Спокойной ночи, миссис ван Аллен. Рад был повидаться.

– Спокойной ночи, Чарли, – улыбнулся Вик, зная, что именно так обращаются к Петерсону друзья и что ему будет приятнее, если назвать его по имени, а не «мистер Петерсон».

– Спокойной ночи, – сказал Петерсон. – До встречи.

Вику показалось, что улыбка Петерсона стала сердечнее, чем прежде.

– Господи! – вздохнул Вик, вернувшись в комнату. – Неужели нельзя было пожелать человеку спокойной ночи?

Мелинда рассеянно взглянула на него.

– Не очень хорошо для твоих связей с общественностью. – Он положил руки на колени и наклонился к Трикси. – А ты почему не сказала «спокойной ночи» и «спасибо»?

– Я все это сказала у Джейни, – ответила Трикси.

Она бросила взгляд на мать, потом поманила отца на кухню.

Мелинда посмотрела им вслед.

На кухне Трикси притянула его за голову и оглушительно прошептала на ухо:

– Ты правда убил Чарли де Лайла?

– Нет! – улыбаясь, шепотом ответил Вик.

– А Джейни говорит, что убил.

Глаза у Трикси сияли, ей хотелось, чтобы Вик сказал, что это он убил Чарли, тогда бы она от гордости и радости закричала или бросилась ему на шею.

– Ах ты, бесенок! – прошептал Вик.

– Джейни сказала, что к ее родителям приходили Уилсоны, и Уилсоны думают, что это ты его убил.

– Правда?

– Но ты не убивал?

– Нет, – все так же шепотом заверил ее Вик. – Нет-нет.

Мелинда вошла в кухню и посмотрела на Трикси скучающим, но пристальным взглядом, в котором не было ни капли материнского чувства. Трикси никак на это не отреагировала. Она к этому привыкла.

– Трикси, иди к себе, – сказала Мелинда.

Трикси посмотрела на отца.

– Ладно, солнышко. Иди. – Вик пощекотал Трикси под подбородком. – Ты говоришь с ней, как с прислугой, – сказал он Мелинде.

Трикси вышла, с притворной дерзостью вскинув голову, но Вик знал, что дочь вмиг обо всем забудет.

– В чем дело? – улыбаясь, спросил Вик.

– Имей в виду, что весь город про тебя в курсе.

– В курсе про меня? В каком смысле? Видимо, все знают, что я убил Чарли.

– Все только об этом и судачат. Слышал бы ты, что говорят Уилсоны.

– У меня такое ощущение, что я уже слышал. А я не желаю слушать Уилсонов. – Вик открыл холодильник. – Что у нас на ужин?

– Весь город… тебя ославят на всю округу, – с угрозой сказала Мелинда.

– Под твоим предводительством. Под предводительством моей жены.

Он вынул из морозилки бараньи отбивные.

– Ты думаешь, тебе все сойдет с рук? Ошибаешься!

– Разумеется, Дон Уилсон видел, как я топил де Лайла в бассейне. Вот пусть и заявит об этом открыто, а не шепчется у людей за спиной!

Он достал замороженный горошек. Бараньи отбивные, горошек и салат из латука и помидоров. Картошки ему не хотелось, и он знал, что если ее не предложить, то Мелинда о ней не вспомнит.

– Думаешь, я ничего не предприму? – спросила Мелинда.

Он взглянул на нее и снова увидел круги под глазами, ожесточенно нахмуренные брови.

– Дорогая, хватит уже маяться. Это бессмысленно. Займись чем-нибудь. Чем-нибудь полезным, только не сиди дома целыми днями, не терзай себя страданиями, – с напором произнес он, позаимствовав последнее слово у Хораса. – У тебя круги под глазами.

– Да пошел ты, – пробормотала она и вернулась в гостиную.

Когда Мелинда прибегала к этому выражению: «Да пошел ты» – такому избитому и в общем бессмысленному, Вику всегда становилось не по себе, поскольку это могло означать что угодно – не обязательно, что ей просто нечего больше сказать. В тот вечер он понял: она что-то задумала. Сговорилась с Доном Уилсоном? Но о чем? И