Как Зюганов не стал президентом - Олег Мороз

Интерес к Зюганову в самом деле был необычайно велик. Его нарасхват приглашали на разнообразные завтраки и обеды, его выступления собирали полные залы. Параллельно он давал многочисленные интервью зарубежной прессе. По его собственным подсчетам, уже в первый день форума их было пятнадцать. Естественно, в них он также пытался предстать современным респектабельным политиком. Так, в интервью агентству Рейтер 2 февраля он заявил, что возвращение к системе госмонополии в экономике — системе, существовавшей в советские годы, — ныне невозможно: это привело бы к кризису. По словам Зюганова, свою основную задачу коммунисты видят в том, чтобы создать условия, при которых люди могли бы ощутить адекватную отдачу от своего труда, независимо от того, в каком секторе экономики они работают — государственном или частном.

Ну, что вы скажете? В самом деле, этакий «умеренный социал-демократ», «коммунист с человеческим лицом»!

Надо сказать, усилия Зюганова не были напрасны. Многие собравшиеся в Давосе, хотя и далеко не все, готовы были принять либеральные речи российского коммунистического вожака за чистую монету.

4 февраля на форуме состоялось заключительное пленарное заседание по российской тематике. Казалось, эта тематика закрыта. Однако на следующий день она получила неожиданное предложение, причем совсем на другом уровне накала. В этот день пресс-конференцию провел Анатолий Чубайс. Было такое ощущение, что он специально примчался на швейцарский курорт, чтобы как-то нейтрализовать Зюганова, ослабить впечатление от его речей, магически действующих на многих — доверчивых и наивных — западных граждан.

Бывший первый вице-премьер 45 минут говорил по-английски и еще полтора часа по-русски. Он довольно быстро покончил с вопросом о своей отставке, сказав, что он прежде всего экономист, а не политик, и вообще президент вправе по своему усмотрению решать кадровые вопросы, после чего перешел к коммунистам и персонально к Зюганову. По словам Чубайса, сейчас, в 1996 году, у российских коммунистов есть последний, вполне реальный шанс прийти к власти, и они постараются его использовать. Этой цели подчинено, в частности, и то, что Зюганов делает здесь, в Давосе.

— Существует два Зюганова, — сказал Чубайс, — Зюганов для международных финансовых кругов и Зюганов для внутреннего употребления.

Первый, по словам Чубайса, — весьма привлекательная фигура. Он за многоукладность экономики, за частную собственность, против национализации, за зеленый свет для инвесторов, за политический плюрализм…

— Посмотрите, какая душка! — воскликнул Чубайс. — Просто душа радуется! Так и хочется вступить в КПРФ.

(Позднее, уже в Москве, Чубайс сказал, что за пять лет своих поездок на давосский форум он не дал столько обещаний иностранным инвесторам, сколько коммунистический вожак дал за пять дней пребывания на одном таком форуме.)

Зюганов для внутреннего употребления являет собой прямо противоположный образ. Чубайс сопоставил речи коммунистического вождя в Швейцарии с тем, что говорится по этому же поводу в программе КПРФ, принятой на III съезде этой партии в январе 1995 года, и с тем, что говорит об этом сам Зюганов, но уже в России. Так, во втором разделе партийной коммунистической программы утверждается, что необходимо «возвратить народу и взять под контроль государства имущество, присвоенное вопреки общественным интересам». Кто будет решать, вопреки оно «присвоено» или не вопреки? Надо полагать, сами же коммунисты и будут решать. Как после 1917 года. Впрочем, тогда с частными собственниками вообще не церемонились, все подряд у «эксплуататоров» отбирали. Далее в том же разделе программы говорится, что на первом этапе действительно необходимо сохранить «экономическую многоукладность» (то самое, о чем Зюганов без устали пел в Давосе), второй этап будет «переходным», а на третьем уже станут доминировать общественные, то есть в понимании коммунистов государственные, формы собственности, и мало-помалу утвердится их «господство». Согласно программе, КПРФ будет добиваться «национализации или конфискации имущества, присвоенного вопреки закону, интересам страны и правам трудящихся» (опять эта загадочная формула — «вопреки интересам страны»).

Если сейчас в частном секторе производится 76 процентов ВНП, сказал Чубайс, то компартия домогается прямо противоположного — национализировать не менее 75 процентов частной собственности.

В общем получается, что на Западе «респектабельные» российские коммунисты зазывают инвесторов, а в России, у национальных инвесторов, намереваются конфисковывать собственность.

Что касается собственных «российских» высказываний Зюганова, Чубайс сослался, в частности, на его интервью газете «Завтра», опубликованное в апреле 1995 года. В этом интервью Зюганов заявил, что эмиссары из МВФ и прочих мировых финансовых центров ведут себя в России как гитлеровские гауляйтеры. А доллары, по его мнению, ударили по российской экономике сильнее фашистских танков и самолетов. Между тем в Давосе Зюганов упорно добивался — и добился-таки — встречи с этими самыми «гауляйтерами» — представителями МВФ.

Надо к тому же учесть, добавил Чубайс, что КПРФ входит в Союз компартий, а эта организация среди прочего планирует ввести государственную монополию на банковское дело, национализировать банковскую, биржевую и страховую деятельность. Своим кандидатом в президенты Зюганова считают и радикальные коммунисты Анпилова…

Чубайс высказал надежду, что после первой эйфории, в которую их погрузили сладкие речи Зюганова, иностранцы поймут: главное, за что он ратует, — это за возвращение Советов, национализацию предприятий, банков и т. д. Важно, чтобы западные слушатели Зюганова ясно осознавали, что стоит за его «либеральными» высказываниями.

То, что некоторые участники давосского форума приравнивают Зюганова к реформированным коммунистам, пришедшим к власти во многих восточноевропейских странах, сказал Чубайс, показывает: они «не понимают, что услышанное ими — все та же старая традиционная классическая коммунистическая ложь». Первым шагом коммунистов, если их лидер будет избран президентом, станет «подавление свободной прессы»: «им не выжить в условиях свободы слова и печати». Вслед за этим президент-коммунист «отправит всех своих политических оппонентов за решетку».

Выступление Чубайса стало холодным душем для тех на Западе, кто, ничтоже сумняшеся, записал Зюганова в «умеренные социал-демократы». Чубайс прямо заявил: Запад в немалой степени будет нести ответственность за возможный приход Зюганова к власти и за реванш коммунистических сил в России. По словам Чубайса, в реальности предлагаемая коммунистами политика «неизбежно приведет к большому кровопролитию в России». Миллионы россиян, для которых собственность стала средством существования — розничные торговцы, ремесленники, мелкие производители, — окажутся перед выбором: бежать из страны или сражаться за нажитое.

В Давосе Анатолий Борисович в очередной раз удивил и Россию, и мир. Отбросив свои личные обиды, если они у него были, — обиды, связанные с недавним отстранением от высокой правительственной должности, — он предстал в новом качестве — в качестве наиболее энергичного борца против возвращения коммунистов к власти (опасность коммунистического реванша в России Чубайс оценил как очень высокую). Фактически по собственной инициативе, так сказать, на общественных началах (по его собственным словам, он находился в Давосе «в неопределенном качестве») он выступил как доверенное лицо Ельцина — единственного кандидата, который, как считал Чубайс, в тот момент был способен остановить победное шествие коммунистов.

Стоило ли его разоблачать?

В разговоре с Чубайсом, который у меня состоялся по прошествии многих лет, я спросил его, действительно ли он тогда отправился в Давос специально, чтобы «дать отлуп» Зюганову, который там в это время пудрил мозги наивной западной публике, прикидываясь этаким социал-демократом, чуть ли не либералом.

— Да нет, — отмахнулся Анатолий Борисович. — Я просто ездил туда в то время каждый год в течение нескольких лет. И вот приехал в очередной раз. И там вдруг обнаружил Геннадия Андреевича и моих друзей — президентов крупнейших западных компаний, — танцующих вокруг него. Они, видите ли, все для себя уже решили: вот он, будущий российский президент. И я понял, что требуется какой-то сильный ответ на зюгановские речи, выступления, интервью, в которых он говорил прямо противоположное тому, что говорил здесь, в России. Насчет свободы, демократии, частной собственности…

Так ли уж опасно было, спрашиваю, что он пудрит мозги западным джентльменам и что они ему верят: от них ведь мало что зависело?