Принимаем огонь на себя! - Алексей Ивакин

Рассказывает Марина: «Когда нас выводили из здания было еще светло, и я обратила внимание, что лужи, образовавшиеся при тушении пожара, были кровавыми.

Толпа «майданов» была озверевшая, со стеклянными глазами. По-видимому, под действием наркотиков или чего-то сильнодействующего. В основном это был молодняк лет по18 — 20. Но, среди них был один постарше, лет 40–50, наверное, главный.

Они орали нам: «Путинские суки! Сколько он вам заплатил? На колени! Показывайте кошельки». Когда увидели мой пустой кошелек — интерес к нему и ко мне пропал.

У дороги лежало несколько трупов. Кажется, их было четыре. Они орали: «Вот, что вы наделали, смотри, на колени!» Я не знала, что сейчас будет — дадут дубиной по голове или выстрелят в спину. По бокам дороги стояло много карет скорой помощи. Между ними крутилась милиция в лице пузатого полковника или подполковника, который созерцал все происходящее с невозмутимым видом, как будто ничего не происходит. Еще дальше стояло спецподразделение в полной экипировке — в касках, в масках, со щитами, дубинками и тоже спокойно за всем наблюдало.

В этом хаосе я потеряла людей, с которыми вышла и не знала, что с ними было дальше.

Когда я вышла за пределы Куликова поля, то еще не чувствовала себя в безопасности. Там стояли какие-то люди. Кажется, они пришли за сыном. Они сказали, чтобы я шла с ними. Мы все вместе дошли до подземного перехода в самом начале Куликова поля. За елками было видно, как беснуется толпа даже тут. Пройдя через переход, мы оказались на остановке возле вокзала. Вдруг я увидела, как со стороны «Привоза» едет четыре или пять автозаков. Мелькнула мысль: «Сейчас наших будут хватать, сволочи».

Транспорта долго не было. По-видимому, узнали о беспорядках. Пришлось взять такси на привокзальной.

От меня жутко пахло гарью, драло всю носоглотку. Губы были солеными, чувствовался металлический привкус во рту. Лицо было черным от копоти.

О происходящем в здании, о масштабах жертв, я узнала, когда попала домой и поняла, что смерть прошла рядом. Не могла уснуть почти до утра. Наверное, это был шок.

Не могла дозвониться людям, с которыми вместе выходила. Телефоны не отвечали. Ничего не знала о судьбе тех, кто был в здании. Кто погиб и сколько?» (7).

Рассказывает Инна: «Я не помню как это произошло, но я оказалась опять на 2-м этаже в том же правом крыле, где уже побывала до этого. Я открыла какую-то дверь, от туда на встречу идет группа ребят. Прямо в дверях мы и встретились. Он говорят «Женщина, идите, мы вас выведем». Я их спросила кто они, а сама думаю: «Такие бодрые с виду, ведь наши уже по стенкам лазят и все в полу бредовом состоянии. А эти свежие, бодрые». Я решила, что пришли нас спасать. Что пришла какая-то помощь нам. Я говорю им: «Кто вы ребята? Там люди задыхаются». А они мне: «Идите, мы вас выведем». Я пошла с ними. Два человека пошли меня выводить, а остальные пошли во внутрь здания. И вот эти двое мне говорят: «Только вы снимите георгиевскую ленточку. Мы скажем, что вы нормальная». Ну, я от греха подальше сняла ленточку. Вывели меня через боковой вход правого крыла. Было еще светло. Свет внутри здания не горел. Меня вывели в толпу «зверья». Они стояли вокруг входа. На меня никто не набросился, видимо потому, что меня вывели их же. За этой толпой стояла милиция со щитами, спиной к Куликову полю. Я не могла уйти, я пошла на Куликово поле. У меня остались в доме профсоюзов близкие люди и я должна была узнать, что с ними когда их выведут и в каком они состоянии. Я осталась их ждать» (15).

2-й этаж

Рассказывает Игорь: «К нам в кабинет 2-го этажа поднялась лестница с пожарным. Он только спросил: «Будете выходить?» Мы ответили: «Нет». И он спустился один. Потому что понимал: если мы с ним спустимся, то нас всё равно внизу убьют, покалечат. Тем временем на улице стемнело. И к нам начали ломиться в дверь. Спросили: «Кто?» — «МЧС». Мы открыли. «Будете выходить?» Мы ответили «нет», но попросили вывести дедушку. Дыма становилось всё меньше. Наступила ночь. И я услышал в коридоре шорох. Открыл дверь и увидел, что там ходят люди с фонариками. Я обмотал голову футболкой, чтобы меня не узнали, и вышел. Меня спрашивают: «Ты кто?» Отвечаю: «Свий» [с украинского Свой].

Уйти я не мог. Думал, может, найду кого живого, помогу. Было очень много трупов. Я раньше боялся покойников. Но в этот день я увидел столько смертей, я переворачивал тела, заглядывал в их лица. И понял, что бояться нужно живых.

Так я дошёл с «майдановцами» до чердака. Слышал, что на чердаке ходят люди. И вдруг — бах! Включается свет. Я сразу увидел сотрудников милиции высокого ранга. В том числе и замначальника одесской милиции, Фучеджи.

Милиционеры говорят: спускайтесь на 1-й этаж, в правое крыло. Там будем вас собирать. Пока спускался, наблюдал, как во всех кабинетах, где не было пожара, рылись «майдановцы». Собирали оргтехнику, какие-то документы. Прямо на лестничной клетке сидел один из них, возле него стояла открытая бутылка шампанского и коробка конфет. Наверно, праздновал.

Нас было 7 человек, кого нашли в здании. И один из «Самообороны». Вскоре зашли двое в штатском, явно сотрудники СБУ. С нами стоит милиция, полковники, подполковники. Один из этих двоих произносит: «Ну что, сепаратисты, доигрались?». С нами были двое 17-летних пацанов. Они говорят: «Дядя, какие сепаратисты, мы одесситы». На что СБУшник им внятно ответил: «Сейчас вместе со всеми ляжете на 3-м этаже». А Фучеджи ему: «Да ладно, успокойтесь, это же пацанва совсем» (19).

Крыша Дома профсоюзов

Рассказывает Андрей: «С крыши я видел как пожарные и милиционеры выводили людей через боковой выход с правой стороны (если смотреть на центральный вход Дома профсоюзов). Женщин они практически не трогали. Но вот если выходил мужчина, они сразу начинали его бить» (16).

Рассказывает Николь: «Около часа на крыше пыталась отдышаться и остановить слезы. Глаза пекло, дышать трудно. Из чердака валит дым. У меня оказались бутылочка с водой и бинт. Кое-как промыла глаза, сложила бинт и приложила к лицу. Предложила сидящим рядом, но видимо, они отдышались раньше меня. Кто-то пытался смотреть вниз. Но выстрелы заставляли приседать. Нас закрывал высокий парапет по краям крыши. Было еще светло, но дымно. Внизу стоял ор и гул, горел палаточный городок, сцена. Рассмотреть невозможно — по крыше стреляют, только по бокам крыши [и сзади] можно высунуться. Осмотрелась, сколько же нас. Где-то человек 50. Женщин оказалось 12» (10).

Рассказывает Леонид: «Стреляли, по нам стреляли из зеленки, я имею ввиду из зелени. Я из-за парапета высовываюсь, смотрю — целится в меня. И действительно, какое там расстояние — 20 метров. Внизу стоит за деревом, у него охотничье ружье и снайперский прицел, оптический. А вот один пацан на крыше, так вообще… Он выглядывает посмотреть что там и я смотрю его аж подбросило, правда вверх и в сторону. Он мне говорит: «Вот только что, возле меня, возле уха… Я почувствовал воздух, аж свистнуло… Пуля пролетела, представляешь?!»