Зимняя пекарня «Варежка с корицей» - Анна Кейв

Киваю и безропотно иду в гостиную. Переодевшись, раскладываю на журнальном столике учебники, хотя мне совсем не до уроков, когда в душе настоящая вьюга. Мысли беспорядочно кружатся, как снежинки. Они больно впиваются прямо в сердце, оставляя шрамы.

Я снова проверяю смартфон – тишина. Мне всего лишь нужно, чтобы Леша написал. Одно слово или смайлик. Что угодно! Потому что его молчание – это тоже ответ. Худший из всех возможных.

Глава 21

Мандарин в оливье

На следующий день я бегу в школу, взволнованная до дрожи. Пару раз поскальзываюсь на обледеневших плитках и едва не разбиваю колени, но даже это не может меня остановить. Если Леша не отвечает в сети, значит, я прижму его к стенке прямо в школе. Неважно, перед Ликой и Верой или перед всем классом.

Когда я, запыхавшись, влетаю в кабинет, на меня оборачиваются несколько пар любопытных глаз. Свят сдержанно кивает мне и снова склоняется над учебником, явно повторяет параграф перед началом урока. Я бросаю взгляд на парту Леши. Пусто. Если он опоздает, я весь урок просижу как на иголках!

Минуты тянутся, как заколдованные. Я ерзаю, вскидываю голову каждый раз, когда скрипит дверь. Но в класс заходит кто угодно, только не он. Когда, наконец, звенит звонок, последним входит не Леша, а учитель.

Слава богу, меня не вызывают к доске. Я бы все равно ничего не ответила. Весь урок я только и делаю, что терзаю себя мыслями. Где Леша? Почему не пришел? Неужели решил прогулять школу? Или вообще… перевестись, чтобы меня не видеть? А вдруг он уволится из «Варежки с корицей»?..

Эти мысли так пугают меня, что за каких-то тридцать минут я лишаюсь карандаша и сразу двух ручек – они сгрызены, словно бобром. Приходится одолжить ручку у Свята. Он сочувственно смотрит на меня и шепчет в спину:

– Леша заболел, он сегодня не придет.

Эти слова меня успокаивают, и одновременно с этим кажется, что мир рушится. Он ведь из-за меня заболел. Стоял вчера в куртке нараспашку под пронизывающим ветром, совсем не заботясь о себе.

Получается, до конца недели Леша не появится ни в школе, ни на подработке. Рина его попросту не допустит больным, чтобы не чихал на булочки. Если он и дальше продолжит игнорировать меня в соцсетях, значит, наш разговор откладывается минимум на несколько дней. А может, и до выхода с каникул, если у него что-то серьезное – бронхит или даже пневмония.

После звонка бросаю учебник и тетрадь в рюкзак, машинально запихиваю туда же сгрызенные ручки. Кровь пульсирует в висках в такт одной-единственной мысли – нужно что-то сделать. Вариант «оставить все как есть и ждать» не подходит. У меня просто не хватит терпения.

Бегу в туалет, чтобы спрятаться от посторонних глаз и немного побыть в тишине. Плещу холодную воду на пылающее от волнения лицо, а затем обнаруживаю грязный след на коленке – испачкалась, когда поскользнулась. Оттираю его влажной салфеткой и пытаюсь выровнять дыхание.

Ну вот, из зеркала на меня смотрит почти та же Варя Салия, что и всегда. Только глаза, пожалуй, выдают панику. Предпринимаю еще одну попытку вывести Лешу на разговор и отправляю ему новое сообщение.

Варвара Салия: Как ты себя чувствуешь?

Молчание. Все как вчера – Леша онлайн, но реакции никакой. Утешает лишь то, что он не добавил меня в черный список. Значит, не все потеряно.

Что ж, если гора не идет к Магомету, значит, я пойду к нему сама.

До конца учебного дня я сижу на уроках, словно в тумане. Благо, у меня хорошие оценки, поэтому учителя спрашивают только тех, кому срочно нужно выправить отметки в конце четверти. У меня была мысль отпроситься у Ларисы Вадимовны, притворившись, что болит живот, или вовсе самовольно прогулять школу. Вот только каждый раз, когда ноги несли меня в гардероб, здравый смысл брал верх.

Как только раздается звонок с последнего урока, я срываюсь и пулей спускаюсь за дубленкой. Надеваю прямо на ходу и спешу к дому Леши. По пути прокручиваю в голове фразы, которые могла бы сказать. «Привет, я волнуюсь. Почему ты не отвечаешь?» или просто: «Леша, ты идиот». Не знаю, что сорвется с моих губ первым.

Остановившись у подъезда, перевожу дыхание. Чувствую себя, будто пробежала марафон. Только заношу палец над кнопками домофона, как дверь открывается. Я пропускаю пенсионерку с хрюкающим мопсом и взлетаю на третий этаж, пересчитывая ступеньки. В который раз метод Ники не срабатывает. От переживаний даже в ушах шумит.

Поколебавшись, решаюсь нажать на кнопку дверного звонка. Слышу приглушенную трель. Никакой реакции. Неужели Лешу положили в больницу? Снова нажимаю на звонок и в довесок колочу по двери. Ну давай же, Утенок!

– Чего тебе? – доносится сиплый голос. Дергаю за ручку, но дверь не поддается – закрылся и не выходит.

Делаю шаг назад и неловко машу рукой, знаю же, что он наблюдает за мной через глазок.

– Ты меня избегаешь, и мне это не нравится, – с ходу заявляю я.

– Мне тоже много что не нравится.

– Бережной? Я могу все объяснить! Открой дверь, поговорим как нормальные люди.

– Варя, я болею, – отвечает мне «дверь».

– Я не боюсь заболеть! – настаиваю на своем.

– А я боюсь тебя заразить. Подумай о «Варежке» – Рина и так лишилась одного сотрудника в канун праздников, теперь еще и ты хочешь слечь с соплями и отлынивать от работы?

Резонно.

– Хорошо, поговорим через дверь, – соглашаюсь я. – Леш, с Бережным была просто прогулка, чтобы разобраться в своих чувствах, не более. Ты должен понимать, как это важно. Отношения – это не беляш в переходе купить. К ним нужно подходить ответственно, быть уверенным в себе и в человеке рядом. Я хотела закрыть все гештальты, как говорит Ника. Чтобы потом не мучиться вопросами «а вдруг…». И вот что я поняла – Свят хороший парень, товарищ, но я к нему ничего не чувствую.

За дверью тишина. Надеюсь, он хотя бы слушает меня, а не ушел к себе в комнату.

– Леш, ты… ты мне нравишься. Не нужен мне никакой Бережной, я хочу… сидеть за одной партой с тобой, гулять после уроков и подолгу прощаться у подъезда.

Снова тишина. Начинаю паниковать. Уснул он там, что ли? Может, все напрасно и мне стоит уйти? Или наоборот – не уходить, пока не добьюсь ответа?

– Я пришла, потому что не могла не прийти, – добавляю более настойчиво. – Потому что если гора не идет к Магомету… ну, ты понял. А теперь твой ход, Магомет. Или я начинаю петь «Танец маленьких утят» прямо тут, на весь подъезд. Без шуток.

– Побереги нервы соседей, мне еще тут жить, – доносится из-за двери все тот же сиплый голос, но теперь в нем слышатся теплые нотки и даже улыбка.

Улыбаюсь в ответ, посылая ее в дверной глазок. Сердце делает двойной кульбит и замирает на вдохе.

– Можно считать, что ты меня простил?

– Только потому, что ты угрожаешь песней, – смеется он и заходится в кашле. – Поговорим при встрече.

– Но ты меня простил? – допытываюсь я.

– Поговорим при встрече, – повторяет он и прощается: – Я пойду лягу, у меня высокая температура.

– Выздоравливай! – напоследок добавляю я, но Леша больше не отвечает.

Спускаюсь по ступенькам, прокручивая наш разговор. Он поверил мне? Оттаял? Поди разбери этих парней.

Последующие дни переливаются праздничными огнями и сливаются в сплошную предновогоднюю кутерьму. Дописываю последние четвертные контрольные, разрываюсь между сборкой пряничных домиков и выпечкой булочек в «Варежке», бегаю по магазинам за подарками.

Последний день в четверти подкрадывается незаметно. Вроде бы только вчера Лариса Вадимовна проходила между рядами с черепушкой и именами для «Тайного Санты», а сегодня она напоминает нам:

– После уроков бежим домой, наряжаемся и приходим на новогодний вечер. По традиции он будет проводиться в спортзале. Не забудьте взять с собой подарки на «Тайного Санту». Еще раз всех с наступающим и успешным окончанием второй четверти!

Если честно, мне не хочется идти на этот вечер, ведь Леша все еще на больничном. Но Гуся и Дуся меня уговаривают. Мы всегда любили школьный Новый год с конкурсами и танцами в приглушенном свете спортзала. Лариса Вадимовна их тоже позвала, даже несмотря на то, что они уже давно не учатся с нами.

Вернувшись со школы и забросив рюкзак