Их двое - Мария Зайцева

меня, целует щеки, скулы, шею, кусает медленно и сладко загривок, ключицы, и это, в сочетании с тем, что делает своими пальцами внизу Егерь – добивает. Я дрожу так, что сердце буквально выскакивает из груди… И кончаю. Так кончаю, как никогда и ни с кем! Сладко, сильно, безумно долго, с тихими всхлипами, переходящими в стоны.

- Горячая, блять… - шепчет Кот, не останавливая своих мучительно медленных движений языком по моей коже, вылизывая, словно зверь свою самку, и эта животность мне сейчас необходима просто.

Потому что Егерь садится на пол и тянет меня на себя, неотвратимо, медленно… И я скольжу, покачиваясь на руках Кота, к нему, а через мгновение уже ощущаю его, такого огромного, просто невероятно большого, внутри. Он заполняет, распирает до боли сильно, так, что слезы текут из глаз, но остановиться невозможно, нереально. Егерь смотрит неотрывно, считывая каждую эмоцию, пока заполняет меня собой. И его взгляд – тоже заполняет. Переполняет.

Я не могу даже вздохнуть в этот момент.

Руки Кота исчезают, сзади слышится треск расстегиваемой молнии, но я не осознаю ничего, потому что в этот момент Егерь завершает начатое движение, рывком сажая меня на себя до упора!И это больно! Так больно! И в то же время, если б он сейчас вышел, я бы его точно убила! Нельзя, потому что! Нельзя-нельзя-нельзя!

- Тесная такая, - шипит Егерь, - как целка. Пиздец.

Тянет меня на себя, жарко коротко целует и двигает бедрами. Снизу. Но так жестко, словно он сейчас наверху, заполняет удар за ударом, практически не выходя, раскачиваясь, коротко и мощно. Мне каждое его движение словно в солнечное сплетение бьет. Сильно и сладко.Не могу оторваться от его черных безумных глаз, не могу осознать происходящее.

- Мася, Мася, Мася… - жаркий шепот не отвлекает от безумия, не вытаскивает из него, погружает еще больше! Кот покрывает короткими сладкими поцелуями шею и плечи, шепчет сбито и жадно, - Ма-а-ася-а-а-а… - тянет со стоном и хрипом, - возьми, а? Возьми сразу… Сдохну ведь… Ма-а-ася-а-а-а…

Я не понимаю, что он просит, чего хочет от меня, и только когда в ладонь мне утыкается горячая гладкая головка члена, приходит осознание. Он смотрит, он не может ждать… Обхватываю ее пальцами, и Кот сдавленно шипит, накрывает своей ладонью мою и начинает жестко и грубо двигать. Мне в этот момент даже в голову не приходит остановить его, настолько дико и порочно-правильно происходящее.

Егерь смотрит на меня, на то, что я делаю с Котом и, неожиданно грязно выругавшись и вбившись в меня до упора, кончает.

Кот, моментально сориентировавшись, тут же тянет меня к себе наверх и опрокидывает на спину.Мгновение – мои ноги уже у него на плечах, а он сам – одним скользящим движением – во мне!И в этой позе он кажется настолько большим тоже, но не болезненным, а горячим и влажным, что его быстрые, яростные, собственнические толчки принимаются моим измученным телом с благодарностью. Я покорно откидываюсь на спину, выстанывая что-то непонятное на каждое грубое движение, слезы текут по щекам, а он наклоняется и слизывает их.

Он не молчалив, в отличие от Егеря, он постоянно что-то шепчет, что-то говорит мне. Но я ни одного слова не понимаю. Руки, раскинутые , словно крылья подбитой птицы, по покрывалу, попадают в плен теплых обветренных губ.

Егерь смотрит на нас, на то, как яростно двигается во мне Кот, и целует мои пальцы. Облизывает их, прикусывает. И глаза его в этот момент – полное отражение нашего общего на троих безумия.

Я кончаю прямо так, глядя в его глаза, и одновременно ощущая жесткие глубокие толчки Кота.И в этот раз это не нежная сладкая дрожь, а яростный распад на атомы, когда мгновение – и тебя нет. Просто не существуешь у этом мире!

Это настолько захватывает, что финальных движений Кота уже практически не ощущаю, такое впечатление, что мы в унисон дрожим и умираем. И Егеря, неотрывно глядящего в мои глаза, за собой прихватываем.

Когда мир вновь проявляется в моих глазах, приходит осознание своего положения, то даже пошевелиться не получается.Кот не отпускает, так и лежит на мне, во мне, дышит тяжело и сдавленно матерится:

- Бля-а-а-а… Оно того стоило, стоило… Черт…

Смотрит на меня, легко отжимается на локтях, коротко и невыносимо сладко целует.Я не успеваю ответить, он уже откатывается на бок, а меня тянет к себе Егерь.Он тоже устраивается на кровати, но с другого бока, молча проводит ладонью по груди, царапая мозолями на подушечках пальцев.

- Красивая такая, няша, - шепчет он, и кажется, что в его голосе звучит удивление…

- Ага, - подхватывает Кот, придвигаясь ближе и упираясь мне в ягодицу членом, - только дура, конечно… Сама чуть на тот свет не отправилась, и нас заодно едва не прихватила… Разве так можно, Мась?

- Я-а-а… - я считаю необходимым объяснить ситуацию, хотя, что тут объяснять, когда и в самом деле дура? – я просто чистую одежду, понимаете? Белье…

- Одежду… белье… - задумчиво повторяет Егерь, рассеянно поглаживая грудь, которую его здоровенная лапа целиком накрывает, - ебанутенькая ты, няш.

- Ага-а-а-а… - тянет Кот, уже не прижимаясь, а потираясь членом, вполне себе готовым к дальнейшему труду, и это вызывает легкое удивление, им что, отдыхать не надо? Судя по вполне однозначным движениям, не надо… - дура прям полная. Я так не пугался… - тут он замирает, судя по всему, припоминая самые пугающие события в жизни, - блять! Да я никогда так не пугался! Ты охренительно задолжала нам, Мася! Просто охренительно!

Его лапа ложится на мою ягодицу, тянет к себе по-хозяйски. А у меня просто нет сил говорить больше хотя бы что-то. Только удивленно выдыхаю, смотрю на Егеря, в глазах которого полное одобрение подобного способа взыскания долгов…

Взыскание долгов

Говорят, что растирание окоченевших частей организма лучше всего способствует повышению тока крови, что очень важно для профилактики омертвения тканей…

Так вот, судя по тому, что сейчас происходит, у меня весь организм подвергся переохлаждению. И его везде