Право первой ночи - Екатерина Красавина

— Мы с ней были мало знакомы. Почти незнакомы. Общались только по работе. — Почему-то Алина упорно возвращалась к нашим отношениям с Ольгой. Почему? Неожиданно у меня пересохло в горле. Мне показалось, что от меня ускользает какая-то важная мысль.

Так не бывает, — уверенно возразила Алина. — Люди общаются, разговаривают, делятся своими проблемами…

— Но Ольга была другой. Неразговорчивой. Кроме того, у нее тяжело болела мать.

— Я знаю, — отмахнулась Алина. — Я уже слышала про мать. Но я о другом…

Резким движением она вскочила с кровати и почти вплотную подошла ко мне. От нее пахло духами. Сладкими, тяжелыми. И сама Алина напоминала яркую орхидею, выросшую в душной тепличной атмосфере.

— Аврора! — вкрадчиво сказала она. — Мне очень нужно знать одну вещь. Ты девочка не глупая и сама все сообразишь. Дело в том, что Вячеслав Александрович… несколько наивный, порядочный человек. И он привык доверять людям, с которыми работает. Он хорошо относился к Ольге, а она могла злоупотребить его доверием. Обмануть. Она могла кому-то сказать… сообщить некие данные, факты… — Алина тщательно выбирала выражения. Она расставляла их, как мины на поле, в надежде, что я подорвусь на одной из них. Моя задача была обойти эти мины и остаться в живых.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно правдивей. — Ольга со мной практически не общалась…

И вдруг я поняла: Алина хотела знать, насколько мы были близки с Ольгой. Доверяла ли она мне? Она думала, что Ольга могла мне что-то сказать. Но что? Что могла сказать мне Ольга? При каких обстоятельствах она познакомилась с Алиной? Невольно я закусила губу. Да, скорее всего, дело именно в этом. В обстоятельствах знакомства Ольги и Алины было нечто такое, что она хотела скрыть. Поэтому и пытает сейчас: знаю ли я эту информацию? А что, если Алина и убрала Ольгу?

Я перевела взгляд на Алину. Она смотрела на меня исподлобья, изучающе.

— Я ничего не знаю.

Алина достала из кармана пеньюара пять зеленых бумажек и взмахнула ими передо мной.

— Это освежит твою память.

— Я ничего не знаю.

— Возьми. — Алина взяла мою руку и вложила в нее деньги. — Подумай над тем, что я тебе сказала.

— Я… не могу.

Я разжала пальцы, и бумажки плавно опустились на пол. Уже во второй раз Алина пыталась меня подкупить. Ее методы не отличались разнообразием. В первый раз она хотела сделать из меня шпионку при Наталье Родионовне. Во второй — узнать, делилась ли Ольга со мной своими секретами. И представляют ли для нее опасность эти сведения. В тот раз она предлагала мне двести долларов. Теперь — пятьсот. Значит ли это, что мои акции неуклонно поднимаются вверх? Или Ольгины тайны она ценила намного больше, чем информацию о Наталье Родионовне? Тут было над чем поломать голову на досуге.

— Я ничего не знаю, — упрямо твердила я.

— У меня есть возможность проверить твои слова. И если ты лжешь… — Меня брали на дешевый понт в расчете, что я дрогну, сдамся и буду умолять о пощаде. Самое смешное заключалось в том, что я действительно ничего не знала. И у меня в руках была всего лишь одна улика — фотография Ольги и Алины. Сделанная непонятно где и в какое время. И все.

Алина снова отошла к окну.

— Мы с тобой обо всем договорились. Ты можешь идти. — Деньги так и остались лежать на полу. — Постой, — донеслось мне в спину. — Купи одно лекарство для Натальи Родионовны.

Я сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Алина протянула мне рецепт.

— Деньги на лекарство возьмешь у Марины Семеновны. — Его надо купить к завтрашнему дню.

В аптеке на Сухаревской. Выйдешь из метро, пройдешь прямо метров двадцать, потом повернешь налево. И вниз. Раньше там был дом, но его снесли.

Она говорила что-то еще, но я ее уже не слушала.

Я поняла только одно, что Наталья Родионовна была не права. Алина приехала в Москву несколько месяцев назад. А значительно раньше. Иначе она не могла бы знать о судьбе дома, который снесли примерно пять лет назад. Я знала это хорошо, потому что в тех краях жила моя двоюродная сестра, к которой я иногда наведывалась в гости. Конечно, Алина могла бывать в Москве наездами. Но навряд ли люди, кратковременно посещающие город, запомнили бы факт сноса дома. Они бы просто не обратили на это никакого внимания. Алина лгала Наталье Родионовне. Но почему? И тут я решила помочь Наталье Родионовне и подложить любовнице Викентьева свинью. Порядочную.

Практически у меня не оставалось никакого выхода. А что я могла сделать? Вдруг Ольга обладала какой-то важной информацией насчет Алины и поэтому ее убрали? Может быть, фотография и обличала Алину как убийцу, но в моих руках это был бесполезный клочок картона. Не больше и не меньше. И кто такая Маргарита Грох? И тут мне в голову пришла одна мысль. Я должна отдать эту фотографию в милицию. И пусть они там разбираются с ней. Вдруг им повезет больше, чем мне? Честно говоря, мне очень хотелось сбить спесь с Алины и вывести ее на чистую воду. Мне было жаль Наталью Родионовну. Она все понимала и страдала от измены мужа.

Раз Алина расспрашивает меня об Ольге, значит, там что-то есть. Но я здесь — пас. Пусть милиция покопается в Алинином прошлом. Ей это пойдет только на пользу. Подергается, понервничает. А то расхаживает по чужой квартире, как хозяйка!

Майор Губарев, которому я позвонила на следующий день, попросил меня хотя бы вкратце объяснить ему, в чем дело. Но я не стала этого делать, сказала, что разговор очень важный и не телефонный, а конфиденциальный.

Майор Губарев назначил мне встречу в своем кабинете в пять часов. Я попросила перенести ее на более позднее время, потому что отпрашиваться с работы мне не хотелось. Это могло повлечь за собой ненужные расспросы. Да и шефу я могла понадобиться в любой момент.

— Хорошо, давайте позже, — согласился майор. — Семь часов вас устроит?

Я сказала «да».

Несмотря на распахнутые окна, в.кабинете было жарко. На столе мне бросилась в глаза массивная бронзовая пепельница. Такой можно запросто убить, почему-то подумала я.

— Проходите. — Майор указал жестом на стул. — Я слушаю вас.

— Я хотела сообщить вам об одном факте. Может быть, он и не имеет никакого значения, но… — Я вдруг поняла, что не могу четко сформулировать мысль и не знаю, с чего начать.

— Не волнуйтесь, — прервал меня майор. — Если хотите — можете сделать паузу. И ничего не говорить. Это поможет вам собраться с мыслями.

— Спасибо. — Я замолчала. А потом продолжила: — Помимо секретарских обязанностей, Вячеслав Александрович попросил меня ухаживать за его тяжелобольной женой, Натальей Родионовной. Два раза в неделю. После работы. Я согласилась.