Право первой ночи - Екатерина Красавина

— Она… Курица! Да еще жутко завистливая. Неудобно так говорить о родной сестре, но из песни слов не выкинешь! Всю жизнь из нее вили веревки все, кому не лень. Вот и Алина… Вертела ею как хотела. Впрочем, какое я имею право судить ее. У меня самой дочь… — На лбу Натальи Родионовны собираются мелкие морщинки, а взгляд становится потухшим. — о чем тут говорить!

Мне хочется утешить Наталью Родионовну, но я не знаю как. Язык становится тяжелым, словно прилипшим к гортани, я могу только сочувственно молчать. Но Наталье Родионовне, видимо, и этого достаточно, потому что она неожиданно гладит меня по руке.

— Спасибо тебе, Авророчка!

— За что?

— Ты меня утешаешь и подбадриваешь. Не даешь окончательно впасть в отчаяние такой развалине, как я…

— Вы еще поправитесь, Наталья Родионовна, — шепчу я.

— Навряд ли.

— Почему?

Она устремляет на меня взгляд, в котором сквозит какая-то странная усталость и обреченность.

— Потому что знаю.

— Что знаете? — Мои вопросы перелетают к ней, как легкокрылые бабочки, порхающие с цветка на цветок в жаркий летний день.

— Знаю, что не поправлюсь.

— Откуда? Вам сказали врачи? Она усмехается.

— Мне сказал об этом мой врач, — подчеркивает она слово «мой» и указывает на сердце. — Оно не обманет. Я это предчувствую. Знаю. Называй это интуицией, предвидением. Как угодно. Женщины в моем роду часто умели предсказывать будущее. Вот и я…

— Но можно и ошибаться.

— В таких вещах ошибки быть не может.

Мы молчим. Наталья Родионовна чуть приподнимается с подушки.

— Я тебя не утомила?

— Нисколько! — с жаром восклицаю я. Она смотрит на меня с легкой улыбкой.

— А про себя думаешь: надоела мне эта тетка хуже горькой редьки. Не будь она женой моего начальника, я бы послала ее ко всем чертям.

— Нет, я так не думаю.

— Просто я измучилась. Да и Алина… — Наталья Родионовна издает протяжный вздох. — Чего она ждет — моей смерти? Зачем? Как же это горько, знать, что твой муж… — Она смотрит на меня. Прямо. Немигающе. Я не выдерживаю ее взгляда и отвожу глаза в сторону. — Все думают: вот лежит старуха и ничего не видит, что за ее спиной творится. Но это не так… Господи! Умереть, что ли!

Мне становится не по себе. Я понимаю, что присутствую при исповеди тяжелобольной женщины. Что она откровенничает со мной просто потому, что больше некому ее выслушать и пожалеть. Но что я могу сделать? Как облегчить ее физические и моральные страдания? Убрать Алину? Поговорить начистоту с Вячеславом Александровичем и сказать ему, чтобы он перестал спать с Алиной? Все это смешно и нелепо. Я бессильна. И могу только молчать. Молчать и слушать.

Я вспоминаю советы психологов, что в таких случаях надо поддерживать своего собеседника и соглашаться с ним. Выражать солидарность с его мыслями и словами.

— Вы же сами говорили об Алине — провинциалка. А они все такие — настырные.

— Да. Только подумать, что она появилась здесь почти год назад. Буквально через две недели после моего паралича. И все пошло кувырком. То есть пошло раньше… Когда… — Наталья Родионовна замолкает.

А я думаю, что Алина явилась в этот дом, как гриф — на умирающую лань. Почувствовала запах смерти и своей наживы. Такие люди всегда выискивают в жизни бреши и устремляются туда. Завоевать что-то сами они не могут. Только на чужих несчастьях и костях создают они свое благополучие. По-другому и не умеют.

Но как же так! От неожиданности я привстаю со стула. Алина появилась в этом доме год назад, а… как же фотография, где она с Ольгой? Но постой, возразила я сама себе. Та фотография обезличена, как покойник в морге. Снимок мог быть сделан где угодно. В Москве, Питере, Самаре, Сочи. Может быть, они познакомились где-нибудь на отдыхе и сфотографировались в номере на память? Такое тоже может быть! Но почему Ольга ни разу не сказала мне о своем знакомстве с любовницей шефа? С другой стороны, почему она должна была трубить об этом на всех перекрестках? Ольга была замкнутым человеком, застегнутым на все пуговицы. Она не откровенничала со мной, поэтому я ничего и не знаю о ее жизни…

— Аврора! Ты меня совсем не слушаешь!

— Да, — очнулась я от своих мыслей.

— О чем-то задумалась? Не о своем ли парне? Щеки раскраснелись!

— Угадали. — Больше всего на свете мне бы не хотелось, чтобы Наталья Родионовна узнала истинный ход моих мыслей. Это было ни к чему.

— Кажется, ваше время вышло! — И она указала мне кивком головы на часы.

— Ой, да!

— Иди!

— Принести вам лекарство?

— Сегодня не надо. Врач сказал, что два дня надо сделать маленький перерыв.

— Я свободна?

— Я же сказала: иди!

В коридоре меня перехватила Алина.

— Аврора! — позвала она меня.

Одета она была в длинный белый пеньюар. Прозрачные кружева едва прикрывали высокую грудь. Другой одежды в доме она не признавала. Только соблазнительные пеньюары.

— Зайди сюда на минутку, — пригласила меня Алина в свою комнату.

Так я во второй раз очутилась в этом будуаре. Алина стояла у окна, а я — у двери.

— Как здоровье Натальи Родионовны? Как ее самочувствие? Настроение? — вопросы были вежливо-невинные, но взгляд — цепкий и настороженный.

— Нормально. Как всегда.

— Ты ничего не замечаешь за ней в последнее время?

— Нет.

Алина прошла и села на краешек кровати.

— Ты не врешь?

— Нет.

Аврора! Со мной лучше не играть в кошки-мышки. Иначе… — Она не закончила предложения, но угрозу, прозвучавшую в ее словах, не заметил бы только младенец. А я таковым давно не являлась.

— Я говорю правду.

— Допустим. А как дела на работе?

— На работе?

На мгновение я растерялась. Какое ей дело до моей работы? А потом я все поняла. Она боялась, что я перехвачу у нее эстафету и прыгну в койку к Викентьеву. Наглые и беспринципные особы во всем видят угрозу собственному существованию и благополучию. Свое место они отвоевали в борьбе, и поэтому им везде мерещатся конкуренты.

— На работе? — переспросила я. — Нормально.

— А… Вячеслав Александрович не очень строгий начальник? — При этих словах она слегка откинулась назад, красиво изогнув шею, и волосы тяжелой волной упали на спину. В ее позе читалось: не вздумай переходить мне дорогу — раздавлю.

— Нет.

— Не загружает работой?

— По-разному.

— Наверное, тяжело без Ольги. Она все-таки была опытным специалистом.

— Я уже освоилась со своими обязанностями.

— Быстро! Способная девочка! — Она говорила так, словно я была отсутствующим предметом.

— Стараюсь, — с едва уловимой иронией ответила я.

Но Алина не уловила моей насмешки.

— Наверное, вам не хватает Ольги… Работать на пару веселей.