Пирамида - Борис Бондаренко

— Нет, что вы.

— Ну и отлично. Я скажу ему, чтобы эти три недели он вас не трогал. А теперь прошу учесть вот что.

И Дубровин стал детально разбирать их работу и давать советы.

Когда они примчались к нему с результатами эксперимента — именно теми, которые они ожидали, — Дубровин просмотрел снимки, график, на скорую руку набросанный Ольфом, и будничным тоном сказал:

— Ну что ж, недурно. Можно двигаться дальше. Кажется, вы довольны? — спросил он, обращаясь к Ольфу.

— Еще бы, — заулыбался Ольф.

— Спасибо вам, Алексей Станиславович, — сказал Дмитрий.

— Спасибо? — вопросительно повторил Дубровин. — «Спасибо» вы скажете, когда я приглашу вас к себе и вы разопьете бутылку коньяку. Вот там «спасибо» будет уместно, но сейчас… В науке, по-моему, слово «спасибо» не имеет права на существование. А теперь, — он внимательно оглядел их, — вам неплохо было бы отдохнуть. Сегодня четверг, если не ошибаюсь?

— Да, — сказал Ольф.

— Я думаю, до понедельника вы со спокойной совестью можете отдыхать, с Шумиловым я договорюсь. Для начала отоспитесь, а потом отправляйтесь куда-нибудь. Вы, насколько я знаю, не женаты?

— Еще нет, — пробормотал Дмитрий.

— Но девушки у вас есть?

— Есть.

— Вот и отправляйтесь с ними.

— Будет сделано, — растянул рот в улыбке Ольф.

Через неделю Дубровин позвонил им:

— Ну как, вы не раздумали пить коньяк?

— Коньяк? — опешил Дмитрий.

— Ну да, коньяк. За вашу удачу. Или вы не пьете?

— Да нет, почему же, пьем…

— Я думаю… Значит, жду вас у себя. Да не в кабинете, конечно, а дома. После семи в любое время… Кстати, нет ли у вас какого-нибудь глупого дефектива?

— Чего? — не понял Дмитрий.

— Ну, детектива, — буркнул Дубровин. — Я лежу в постели, должен же я чем-то развлекаться. Если вам не трудно, поищите что-нибудь.

— Хорошо, что-нибудь принесем. Значит, после семи.

Их встретила маленькая женщина с ласковыми глазами.

— Может быть, мы не вовремя? — пробормотал Дмитрий.

— Ну что вы, наоборот… Меня зовут Мария Алексеевна.

Они назвали себя.

Дубровин лежал на диване в своем кабинете — похудевший, небритый. Увидев их, он с видимым удовольствием произнес:

— Прошу, прошу… Я не встаю и не извиняюсь — болен. Рассаживайтесь, как вам будет удобнее.

Они сели вокруг низкого столика. Дмитрий спросил:

— А что с вами?

— Почки, — буркнул Дубровин и позвал жену: — Маша!

— Да, сейчас, — тут же откликнулась Мария Алексеевна и через несколько минут внесла бутылку коньяку и закуски.

— Может, вам помочь? — тут же вскочил Ольф.

— Да, пожалуйста, — просто сказала Мария Алексеевна, и Ольф ушел с ней.

Через несколько минут они сидели все вместе, и Дубровин скомандовал:

— Наливайте. Мне — минеральной.

— Почему? — спросил Ольф.

— Я же сказал — почки. Я уже лет десять капли в рот не беру. А вы пейте, это для вас припасено.

Хорошо было сидеть в этом уютном кабинете, заставленном книжными шкафами. Дмитрий нет-нет да и бросал взгляд на книжные полки, пока Дубровин не заметил это и не сказал:

— Вам, я вижу, не терпится? Посмотрите.

И Дмитрий пошел рыться в книгах.

Книг у Дубровина множество, и среди них — редкие дореволюционные, издания. Дмитрий так увлекся ими, что не сразу понял вопрос Дубровина и переспросил:

— Что?

— Я смотрю, моя библиотека пришлась вам по вкусу.

— Ну, еще бы.

— Можете любую книгу взять с собой.

— Правда? — обрадовался Дмитрий.

— Почему же нет? — удивился Дубровин. — Читайте на здоровье. И можете приходить в любое время, если что-то понадобится. Если меня не будет, жена проведет вас сюда — и мой кабинет к вашим услугам.

— Спасибо, — сказал Дмитрий.

— Пожалуйста, — иронически бросил Дубровин и обратился к Ольфу: — К вам это тоже, конечно, относится. Кстати, вы нашли для меня что-нибудь?

— Да, сейчас принесу.

Ольф принес из передней книги. Дубровин небрежно просмотрел их:

— Это я читал, это тоже… А это что-то новенькое. Благодарю… Кстати, вы-то читали это? Нет? Ясно, вы слишком умны для этого, и у вас мало времени.

— Нет, почему же… — начал сконфуженно оправдываться Ольф.

Дубровин перебил его:

— Да вы не оправдывайтесь. Я сам читаю такие книжонки, только когда ничем не могу заниматься.

Дубровин помолчал.

— Видите ли, меня давно интересует история человеческой глупости. Скажут, неприлично обзываться. Неприлично считать себя умнее других. Скажут, что надо быть скромным. Но еще Гете говорил, что только нищий скромен. Кстати, в нашей работе скромность вовсе ни к чему. Так мне кажется. Мы в конечном итоге работаем для того, чтобы добыть хоть какие-то крупицы истины, еще неизвестной людям. А истина и скромность — понятия несовместимые. «Истина так же мало скромна, как свет», — угадайте, чьи это слова?

Дубровин хитро взглянул на них.

Ольф пожал плечами:

— Не знаю.

— Это говорил Маркс, — сказал Дубровин. — А потому — не будьте скромными! Если дело касается истины, вы не должны ни на кого и ни на что обращать внимания. Ни личные привязанности, ни авторитеты, ни соображения удобства и материальной выгоды, ни семья — ничто не должно вас сдерживать. Я думаю, много открытий не было сделано вовремя только потому, что интересы истины не были для исследователя на первом месте. А истина не терпит никаких компромиссов. Никаких, даже самых незначительных, — подчеркнул Дубровин и откинулся на подушки.

Когда они прощались, Дубровин с неожиданной теплотой в голосе сказал:

— Очень хорошо, что вы пришли. И неплохо, если мы будем почаще так встречаться. Не бойтесь, если я занят или нездоров, я скажу вам об этом.

Шумилов был с ними все так же вежлив и доброжелателен. На заседании Ученого совета, когда речь зашла о новом пополнении, он с большой похвалой отозвался о Дмитрии и Ольфе, и им незамедлительно сообщили об этом. Еще несколько раз он при случае хвалил их и всячески подчеркивал свое расположение к ним. А между тем они все меньше работали для него, и Шумилов воспринимал это как должное.

— Слушай, — сказал однажды Ольф, — все-таки я не пойму, что он за человек. Почему он позволяет нам такие номера?

— А, нашел о чем думать, — отмахнулся Дмитрий. — Не все ли равно? Лишь бы давал нам возможность работать.

— Тут что-то нечисто, — задумчиво сказал Ольф. — И по-моему, не обошлось без Дубровина. Ты заметил, как Шумилов с ним держится?

— Как?

— Да чересчур уж почтительно.

— Ну и что? Дубровин старше его, да и известность у него куда больше.

И верно — Шумилов держался с Дубровиным как будто запросто, они говорили друг другу «ты», но легко было заметить почтительные нотки, проскальзывающие в его голосе. А Дубровин разговаривал с ним так же, как и со всеми, — с обычной для него прямотой, иногда довольно резко и насмешливо. Шумилов в ответ только улыбался и никогда не вступал в спор.

Ольф несколько дней ходил с загадочным видом и наконец торжественно сказал:

— Ну-с, я кое-что выяснил…

— Что? — непонимающе спросил Дмитрий — он уже забыл о том разговоре.

— Да о Шумилове.

— И охота тебе время тратить на такую ерунду.

— Погоди, сейчас не то запоешь… Во-первых, Шумилов и Дубровин почти ровесники — Шумилов только на полгода моложе.

Дмитрий присвистнул:

— Вот это да… Он же выглядит лет на восемь моложе.

— Вот именно — выглядит, — сказал Ольф, довольный произведенным эффектом. — А им, между прочим, обоим по тридцать девять.

— И только?

— Да. Так что это не Шумилов выглядит моложе, а Дубровин старше. Слушай дальше. Они вместе учились в физтехе, на одном курсе и даже в одной группе. Вместе работали после окончания в каком-то институте. Потом Дубровина направили сюда, и он перетянул к себе Шумилова, а может быть, сам Шумилов напросился. И это еще не все. Дубровин защитил докторскую еще десять лет назад — представляешь? А Шумилов в то время даже кандидатом не был. Кандидатскую он делал уже здесь, под руководством Дубровина, и, если судить по названию, его диссертация — лишь отросточек от работы Дубровина, той самой, за которую он получил Государственную премию.

Ольф помолчал.

— Ну, переварил? И это еще не все. Докторскую Шумилов делал тоже под руководством Дубровина. И отделился Шумилов от Дубровина всего два года назад. Сначала он был руководителем сектора, а после утверждения докторской стал завлабом. Стало быть, нынешняя тема Шумилова — его первая самостоятельная работа. Как тебе все это нравится?

Дмитрий покачал головой:

— Да, теперь кое-что ясно. И откуда только ты выкопал все это?

— Секрет фирмы, — самодовольно улыбнулся Ольф. — А ты еще говорил, что я занимаюсь ерундой. Надо слушаться старших, мой принципал. Но каков Дубровин-то, а? Еще и сорока нет, а он и доктор, и лауреат, и член-корреспондент. А когда-то мы степеней известных достигнем?