Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

всё лето колосились тюльпаны, ромашки и ещё какие-то ботаническое безобразие. Я в этом отнюдь не силён.

Я мужественно выдержал первый раунд чаепития. И второй тоже выдержал. И даже рассказал анекдот про хитрого ёжика и похвалил Ларису, которая прочитала мне стихи собственного сочинения. Я адресовал комплемент Валентине, ничуть не смущаясь её монументальностью и синим платьем в крупную клетку.

И вот, наконец, я выбрал момент:

— Анна Васильевна, — тихо сказал я, — мне нужен ваш совет.

— Совет? — удивилась та и воровато зыркнула по сторонам. Но Надежда Петровна была увлечена разговором с Валентиной и Ларисой и нашу беседу проворонила.

— Да, — прошептал я и стрельнул взглядом в сторону остальных, — конфиденциальный.

— Ну, идём туда, — она кивнула в сторону веранды и громко сказала, — Муля, можно тебя на минуточку? Помоги мне пододвинуть стол.

Разговор за спиной сразу стих и все посмотрели на нас.

— Конечно-конечно, — сказал я, играя на публику. — Идём.

— Мы быстро, — улыбнулась всем Анна Васильевна и потащила меня прочь из комнаты.

Мы вышли на терраску, скорей всего это был зимний сад, так как везде были стояли с цветами. И хозяйка, убедившись, что нас никто не слышит, сказала:

— О чём нужен совет?

— Мне сказали, — начал я издалека, — хоть я и не знаю, правда ли это… что вы, Анна Васильевна, лучший в Москве садовод-любитель. И что у вас знания по этой части, как не у каждого даже профессора бывают.

Анна Васильевна вспыхнула от удовольствия. И хотя она явно надеялась, что разговор пойдёт о Валентине (ну, или в крайнем случае, о Ларисе), но мой интерес к её хобби, заставил вспыхнуть глаза фанатичным блеском.

— О да… — начала она и зарядила мне лекцию о проращивании стратифицированных семян экзотических цветов в условиях Подмосковья.

Она разливалась минут двадцать, а потом иссякла и вдруг уставилась на меня с подозрением:

— А тебе зачем это, Муля?

— Давно хотел заняться выращиванием экзотических растений, — скромно признался я, — да вот только спросить не у кого было. Всегда любил цветы. Особенно редкие.

Анна Васильевна некоторое время молчала. Я уж было испугался, что это провал, когда она вдруг сказала:

— Муля, а ты видел когда-нибудь белую камелию? — хитро прищурившись, спросила она.

— Нет, — совершенно искренне ответил я (может, и видел. Но дело в том, что мне всегда все эти лютики и тычинки были крайне безразличны).

— Идём! — торжественно сказала она и потянула меня за рукав.

Мы прошли через весь периметр зимнего сада и остановились около большого горшка, в котором рос тщедушный цветок.

— Вот! Смотри! — триумфальным голосом сказала Анна Васильевна.

Я посмотрел. Цветочек, как цветочек. Но хозяйка дома явно ждала оваций. И я восхищённо выдохнул:

— Какая прелесть!

— Правда он идеальный? — чуть слышно выдохнула Анна Васильевна.

— Безупречный, — подтвердил я.

Анна Васильевна была счастлива.

— Это араэральная жимолость, — фанфаронилась она. — Очень редкий вид. В Москве он есть только у меня и ещё одной женщины.

— А это карликовая орхидея.

— А здесь я выращиваю особый садовый горошек.

— А вот здесь у меня цветок чёрной летучей мыши! — похвасталась она и показала какой-то сморщенный росточек.

Я, конечно, так и не понял, в чём тут фишка, но, на всякий случай, восхищённо поцокал языком. Мне не жалко, а хозяйке приятно.

— Вот это да!

Анна Васильевна зарделась и похвасталась:

— Мне знакомый Аркадия Наумовича из самой Южной Азии привёз. Мы даже не думали, что получится вырастить его в наших широтах. Но получилось. Больше ни у кого здесь такого нету.

— У вас талант! — восторженно сказал я.

Анна Васильевна просияла и потащила меня показывать дальше. Она увлечённо рассказывала, как именно она подкармливает эти цветочки, как разрыхляет почву, как борется с ненавистной минирующей мушкой. И много других секретов. Я слушал и впитывал эту информация, как бесплодная земля впитывает влагу дождя.

— Что вы здесь делаете? — в зимний сад заглянула возмущённая Надежда Петровна, — мы с девочками уже заждались!

— Мама, не мешай! — возмутился я, — мы скоро вернёмся. Анна Васильевна, а вы в эти компосты известь в какой пропорции обычно добавляете?

Мулина мама минут пять послушала информативную лекцию о торфовых компостах, не выдержала и ушла обратно. Напоследок едко заявив:

— Заканчивайте уже. Там Валентина скучает.

Думаю, в любой другой ситуации Анна Васильевна потащила бы потенциального зятя к Валентине. Но сейчас речь шла о самой важной на планете теме — о личинках чёрных плодовых мушек.

— И я окропляю их этим раствором два раза в неделю! И обязательно вечером, — строго похвасталась Анна Васильевна.

В моём лице она нашла благодарного слушателя. Все её домашние при упоминании ортофосфатов и чилийской калийной соли старались сбежать подальше. Друзья и знакомые, заслышав слова «вермикулит» и «сидераты», начинали срочно вспоминать, что в доме не выключен утюг. А когда Анна Васильевна начинала рассказывать о метаболизме бобовых, впадал в отчаяние даже Геннадий, суровый мужик, который пешком дошёл до Берлина, ломал арматуру голыми руками, а нынче работающий дворником.

Из меня, конечно, как агроном, так и мелиоратор, — так себе. Дома, в том ещё мире, я даже умудрился засушить кактус, который коллеги презентовали мне на какой-то праздник. Он был жаростойким и его родина, по преданиям, находилась где-то примерно в пустыне Намиб, но у меня он сразу же сморщился и благополучно усох. Из лимонного дерева, которое я лелеял и нежно выращивал в кадушке в своём кабинете, я снял урожай в виде двух кастрированных лимонов. Они были зеленоватого цвета и жутко воняли нестиранными носками. Два лимона за шесть лет! А, если считать, сколько я туда влил сидератов, вермикулитов, ортофосфатов и прочей дряни, то цена одного лимона равнялась примерно цене за последнюю модель сумочки «Биркин».

И вот теперь мне доверительно рассказывали о вермикулите.

Высшая форма доверия!

Я торжествовал.

— Муля! — вдруг прервала рассказ о глубоком рыхлении пахотного горизонта Анна Васильевна и с таинственным видом взглянула на меня, — я решила сделать тебе подарок!

Я насторожился.

Анна Васильевна схватила какой-то горшок и протянула мне:

— Вот! Это вам. Подарок!

Я с благодарностью принял дар, рассматривая растение, с виду похожее на засушенного кудрявого гипертрофированного кузнечика.

— Очаровательно! — сказал я дипломатичным тоном.

— Это кориантес! — дрожащим голосом молвила Анна Васильевна. — Мне его из Колумбии привезли.

Я выслушал лекцию о способах опыления кориантеса, и мы вернулись пить чай. При этом я прижимал к себе горшок с кузнечиком и имел мечтательный вид.

Я был настолько окрылен этим подарком, что вполне благосклонно съел блины, собственноручно нажаренные Валентиной. Выпил две чашки чая. И даже почти искренне похвалил, когда Валентина спела для меня песню.

Домой