Гавань моего сердца - Матир Анна

Пока я подрезала ветви, поднимавшееся солнце озарило двор и согрело землю. Я осторожно отсекала сухие концы. Сверху. Снизу. Здесь. Вон там. И так до тех пор, пока каждый куст не обрел четкую форму куба. Детский смех и веселая кутерьма, отголоски которых доносились из дома, сладкой музыкой сопровождали мою работу.

— Сэди? — выглянула из-за угла Виола.

— Я здесь, — отозвалась я, отложила секатор и вытерла лоб рукавом.

Хорошо, что она пришла. Мне как раз нужна была помощь, чтобы выкопать кусты.

— О, как хорошо, что я тебя нашла! Мне нужно… — Виола сделала паузу. — Я не знала, что ты занимаешься садоводством.

Я выпрямила спину, потянулась и повертела головой, чтобы размять затекшие мышцы шеи.

— Я решила, что гортензии будут смотреться лучше возле парадного входа. Там они украсят здание.

— Хм. — Виола покачала головой и поджала губы. — А не лучше ли позволить гортензии расти свободно? Не обрезая веток?

Я отряхнула грязь с рук, избегая ее вопросительного взгляда.

— Мне кажется, этого не стоит делать. Зачем? — И я сложила секаторы обратно в тачку.

Виола наморщила свой дерзкий курносый нос:

— Просто моя бабушка никогда не разрешила бы мне хозяйничать возле ее гортензий. Она говорила, что если их подрезать, они перестанут цвести.

— Думаю, ты ошибаешься, — ответила я.

Я взялась за ручки тачки и толкнула ее вперед, собираясь обогнуть дом. Нужно было подготовить место для пересадки кустов.

— Не знаю. Но, в общем, это не важно. Я пришла по другому поводу. Сэди, я хотела уточнить, разрешаешь ли ты мальчикам залезать на крышу дома?

— Что?! — воскликнула я, и ручки тачки громко стукнулись о землю.

Виола указала на другую сторону дома. Я подняла юбки и помчалась туда. Джордж и двое других мальчишек держали высокую стремянку у того места, где крыша спускалась вниз, накрывая кухню.

— Что здесь происходит? — крикнула я.

Стоявший одной ногой на нижней ступени, Джордж виновато опустил голову. Остальные глядели в сторону, избегая моего пристального взгляда.

Я стукнула себя кулаками по бедрам:

— Поставьте лестницу туда, откуда вы ее взяли! Немедленно!

В ответ послышался стройный хор разочарованных голосов: «Да, мэм», и ребята, повинуясь, потащили лестницу обратно в сарай. Я для пущей убедительности топнула ногой, но, по правде говоря, еле сдержалась, чтобы не расхохотаться при виде их удрученных лиц.

Позади меня хихикнула Виола. Я обернулась. Она резко прикрыла рот ладонью и испуганно взглянула на меня.

Я взяла ее за руку и потащила за дом. Наконец, когда мальчишки больше не могли нас видеть, я тихо рассмеялась:

— Да уж, эти парни дадут фору любому. Но ты должна следить за собой, чтобы не давать им повода для непослушания и не поощрять их возмутительные затеи.

— Я исправлюсь, — вздохнула Виола. — Обещаю.

Впервые с тех пор, как она приступила к работе в нашем Доме, у меня появилась надежда на то, что она справится со своими обязанностями.

Виола стояла на крыльце, а я укладывала влажный грунт вокруг пересаженных кустов гортензии и щедро поливала их водой.

— Не пойму, Сэди, для чего тебе понадобилось возиться с пересадкой этой гортензии. Мы могли бы просто купить новый куст и посадить его тут, если так уж необходимо, чтобы гортензии цвели у парадного крыльца.

— Я хотела именно эти, а не новые, — ответила я и напомнила себе, что Виола практически ничего не знала о наших финансовых возможностях.

Виола прибыла к нам из обеспеченной, интеллигентной семьи. Конечно, ее родители могли позволить себе съездить на рынок и купить новые растения.

— Они будут хорошо цвести, — продолжала я. — Немного утреннего солнца, а в остальное время дня тень от дома будет скрывать их от палящих лучей.

Пот градом катился по моему лицу. Одна капля попала мне в глаз, и я зажмурилась.

Губы Виолы дрогнули. Она потянулась за носовым платком, торчавшим у нее из рукава, и протянула его мне:

— Вон там, на щеке…

— Спасибо. — Я взяла небольшой квадратик качественной льняной ткани и вытерла им лицо.

Когда я попыталась вернуть платок Виоле, она отмахнулась:

— Нет-нет, что ты. Оставь себе. Думаю, мне нужно убедиться в том, что мальчики убрали стремянку в сарай.

И тут она запнулась и подняла руку в приветственном жесте. Я обернулась и увидела Блэйна. Он поднимался по тропинке, ведущей к нашему крыльцу, и рассматривал гортензии. Я расправила плечи и позволила себе с гордостью произнести:

— Летом мы утонем в буйном цветении.

Блэйн покачал головой:

— Нет, от этих кустов — вряд ли.

Я поджала губы и громко втянула воздух.

— Блэйн Уэллсмит, ты постоянно пытаешься указывать мне на мои ошибки.

— Нет, Сэди, я просто говорю тебе правду. — Блэйн кивнул на аккуратную форму веток. — Ты обрезала их. Теперь они не будут цвести.

— Видишь? Что я тебе говорила! — воскликнула моя помощница.

— Иди и займись детьми, Виола, — отрезала я.

Она улыбнулась Блэйну и побрела прочь.

Что они вообще могли знать о цветах?

Я схватила ручки старой тачки и уверенными, тяжелыми шагами направилась к сараю. Блэйн поплелся за мной.

— Позволь мне…

Его ладонь легла на мою. Я отдернула руку. Тачка остановилась, длинные ручки упали на землю. Я отошла в сторону. Блэйн толкнул тачку. Теперь я следовала за ним.

— Мне не нужна твоя помощь. — Я встала на пороге сарая, загораживая солнечный свет.

— А я думаю иначе.

Мне захотелось упереться кулаками ему в грудь, потребовать, чтобы он убирался и оставил меня в покое, чтобы он дал мне возможность научиться жить без него. Но это не сулило ничего хорошего. Мне все равно предстояло заливаться горькими слезами и страстно желать вновь оказаться в его сильных руках, почувствовать его тепло и нежность. Я топнула ногой и бросилась к дому. Если Блэйн и Виола так много знали об уходе за гортензиями, наверное, они были достойны друг друга.

К утру воскресенья я оправилась от садоводческих работ, как физически, так и морально. Мои руки, ноги и спина перестали ныть, мышцы понемногу покидала боль, а вместе с ней и раздражительность, обуревавшая меня все это время. Хорошо, что Виола не слышала нашей с Блэйном ссоры. Это могло еще больше усложнить ситуацию. Но даже несмотря на то, что я уже чувствовала себя значительно лучше, мне внезапно стало не по себе при мысли о предстоящей встрече с Блэйном. Сядет ли он в церкви на свое привычное место — напротив того, где раньше сидела я, а теперь сидит Виола?

Эта мысль тревожила меня, словно мелкий камешек в ботинке, всю дорогу от Дома до церкви. Но когда я привычно взглянула в ту сторону, то увидела лишь пустую скамью.

Хорошо. По крайней мере, Блэйн не станет меня отвлекать и я смогу впитать в себя умиротворение, которое испытываешь в храме, ощутить присутствие Господа. Музыка, проповедь… По моему телу разливались тепло и покой.

Но едва мы встали со скамьи после службы, как легкое прикосновение чьей-то руки застало меня врасплох и мое спокойствие улетучилось.

— Миссис Комсток, — с трудом совладав с собой, пролепетала я. — Какая приятная встреча!

Она сжала в руках носовой платок:

— Не знаю, такая ли уж она приятная, мисс Сэди.

У меня внутри все сжалось. Что Картер снова натворил?

— Почему бы нам не присесть? — Я жестом пригласила ее вернуться на скамью в полупустом соборе.

Миссис Комсток прошла в дальний конец зала. Я последовала за ней. Когда она наконец опустилась на скамью, ее губы по-прежнему были сжаты в ровную линию, а руки судорожно теребили платок.

— Вчера мой муж отправился искать Картера и застал его в амбаре с какими-то юношами… — Ее узкое плечо сначала поднялось, а затем опустилось. — То есть с мужчинами. Они выпивали и играли в карты. — Миссис Комсток сникла и опустила глаза. — Он, конечно, мог бы простить все это, если бы не сигареты. Одна маленькая искра могла уничтожить все наши семена, которые мы собирались посадить этой весной.