Лексикон - Макс Барри

– У нас уже есть Эмили Дикинсон.

– А…

– А еще выпускникам не присваиваются имена знаменитых поэтов, – сказал Элиот. – Ты будешь тем, о ком никогда не слышала.

– А есть список, из которого можно выбрать?

– Нет.

– С вами, ребята, так трудно. – Они вышли на крыльцо и спустились по ступенькам. – Ладно, до встречи.

Он остановился.

– Ты более радостная.

– Что?

– Ты выглядишь счастливой.

Эмили пожала плечами.

– Сегодня замечательный день, Элиот, что еще вы хотите от меня услышать? – Он промолчал. – Вы должны бы быть более догадливы, – сказала она и пошла прочь.

Он собирался окликнуть ее, Эмили это чувствовала. И тогда сразу обо всем догадался бы. Но он не окликнул, и напряжение отпустило ее. Подходя к воротам, Эмили уже мурлыкала себе под нос какую-то песенку.

Она купила два слаша и на обратном пути едва не попала под машину, когда переходила дорогу. Одной рукой прижав стаканы к груди, другой постучалась в дверь Джереми. Он выглянул в щелочку, но она бедром распахнула дверь настежь.

– Пора освежиться!

Он посмотрел на слаши. Его радость была не так велика, как она рассчитывала.

– Спасибо, Эмили, – сказала она.

– Спасибо.

Девушка поставила стаканы на стол и спиной привалилась к стене. Она собиралась отдать ему напиток и уйти, но сейчас уходить ей расхотелось.

– Как продвигается учеба?

– Медленно.

Эмили кивнула.

– Оставляю тебя с нею наедине.

– Спасибо.

– Если только у тебя нет желания сделать перерыв. – Она изогнула бровь.

– Это не должно повториться.

– Что не должно?

– Ты сама знаешь. – Его голос упал почти до шепота. – Зря мы это сделали. Вернее, мне не следовало это делать.

– Ладно, я прощаю тебя. – Хотя Эмили и пыталась перевести все в шутку, ее сердце ухнуло куда-то в желудок. Ведь она знала, что это неизбежно, не так ли? Она практически сама спровоцировала это. Но сейчас ей стало противно.

– Если они узнают, меня исключат.

– Нас обоих.

– Да, но… – Джереми постучал пальцем по стопке книг. – Это мой последний экзамен. Я не имею права провалить его.

Она пристально смотрела на него.

– Ты же понимаешь, да? Я обязан сдать его. Прости.

– И ты меня прости, – сказала Эмили.

– Ты очень хороший человек…

Она вылила на него свой слаш. Красный сок с ледяной крошкой водопадом обрушился Джереми на голову, брызги попали на учебники и тетради. Он замер, обтекая. Выйдя, Эмили с грохотом захлопнула дверь.

Она играла в футбол, но настроения играть не было. Она стояла на площади ворот и не бегала за мячом. Сашона, игравшая в команде соперника, решила извлечь выгоду из ее апатии и сконцентрировала свои атаки на фланге Эмили. Один раз, пробежав мимо безучастной девушки и забив гол, она на обратном пути потрепала ту по голове.

В следующий раз Сашона запулила мяч прямо в нее, но промахнулась, и Эмили решила спустить соседку с заоблачных высот на землю. Она бросилась на перехват и по тому, как окаменело лицо Сашоны, поняла, что нужно ждать толчка плечом. У нее на языке вертелось одно слово, одно из слов внимания, которые она нашла в комнате Сашоны. Кассонин. Такое вот было слово. Его хватит на то, чтобы нанести Сашоне удар в мозг и затормозить ее на несколько мгновений, чтобы успеть сбить ее с ног, и она воспользуется им, потому что она не воспользовалась этим же словом с Джереми, хотя и могла бы, потому что он, как и Сашона, был тринадцатым. «Кассонин, сука. – Ее обуяла жажда крови. – Сейчас получишь».

Они сцепились. Когда Эмили поднялась с травы, Сашона уже бежала на свою половину поля, потрясая кулаками. Эмили бросилась вдогонку, но Сашона успела забить гол.

– Черт, – сказала Эмили, а Сашона расхохоталась.

Ей хотелось побыть одной, поэтому, вместо того чтобы идти в раздевалку, Эмили пошла к воротам. Уже подходя к ним, она услышала позади себя шаги. За ней бежал Джереми.

– Эм! Подожди! – Она не хотела ждать, но одна маленькая, глупенькая часть ее подумала: «А вдруг он передумал?» Джереми подбежал, тяжело дыша. Он успел помыться и надеть чистую рубашку. Его щеки были пунцовыми.

– Давай не будем заканчивать вот так…

– Как?

– Мы два года были друзьями. Я не…

– Ха, – сказала Эмили, как только услышала слово «друзьями», и пошла вперед.

Он затрусил рядом.

– Ты не должна никому рассказывать. – Она промолчала. – Тебя исключат. Они так уже делали. Они отправят тебя домой, черт побери.

– А ты попробуй меня заставить, – сказала Эмили. – Повлияй на меня своими словами.

Джереми остановился. Когда она дошла до ворот, он прокричал:

– Как ты посмела?

Эмили вздрогнула, потому что в его голосе звучала ярость, но продолжала идти дальше. Разве он не понимает, что она не собирается ни в чем обвинять его? Ей очень хотелось, чтобы он хоть что-нибудь почувствовал.

– Вернись! Вернись! – Движение было плотным, но ей удалось пробраться через машины на другую сторону улицы. Кто-то загудел. Она обернулась и увидела, что Джереми вышел из ворот на улицу. – Не смей никому говорить!

– А ты заставь меня.

Он ступил на проезжую часть. Эмили вдруг вспомнился Бенни в Сан-Франциско, какой он был забавный и добрый, пока она не перегнула палку.

– Стой, – сказала она. Джереми знает ее. Он знает, какой у нее сегмент. Он заканчивает школу, и ему под силу заставить ее делать то, что ему нужно. – Прости! Я не скажу.

Джереми уже преодолел половину проезжей части и остановился на разделительной, багровый от гнева. Дождавшись, когда проедет машина, он бросил взгляд вправо и побежал к ней. Эмили закричала:

– Кассонин!

Его голова дернулась. Джереми замер. На мгновение он стал ребенком. Потом пришел в себя. Эмили увидела в его глазах и шок, и ярость, и страх. Ее ошеломило его лицо. И тут его сбила машина. Она завопила, но не слышала свой голос за визгом покрышек.

Эмили хотела поехать в больницу, но ее не отпустили. Она была вынуждена сидеть в общей комнате, в той самой, где Шарлотта проводила с ней собеседование в день ее приезда в школу. И на том же самом стуле.

Наконец вошел Элиот, одетый в длинное пальто. Она открыла было рот, собираясь спросить о Джереми, но увидела ответ в его глазах. Она спрятала лицо в ладонях и зарыдала.

– Расскажи мне, что случилось.

Эмили помотала головой, отказываясь смотреть на него. Элиот приблизился к ней, взял ее за подбородок и заставил поднять на него взгляд.

– Нет, – сказала она и зажала уши.

Он отвел ее руки и заговорил, и ее сознание уплыло прочь. Когда Эмили пришла в себя, он сидел на стуле напротив, и вид у него был мрачным. Она закрыла рот и сглотнула. В горле саднило.