Это уже слишком - Николай Александрович Воронков

регион, и все занятия такие же сельские. Единственное, чем я могу помочь — это не мешать привычному укладу жизни. Может какой сельхозинвентарь прикупить, скот племенной. На большее моей фантазии городского жителя не хватало. Тем более, месяца через три я в любом случае уеду, и всё вернётся к привычному течению дел. Пока у меня одна задача — посмотреть что и как. Кстати, я же собирался на речке рыбку половить! Купаться пока прохладно, загорать тоже некомфортно, но остальное-то не запрещается!

Так до вечера и гулял по окрестностям. Речки и пруда поблизости не нашлось, воду брали из колодцев. Нашёл несколько больших полян, которые использовали как пастбища. Во всяком случае, коровьих лепёшек было очень много. Много небольших рощ местных лиственных пород вроде клёна. Дорога к усадьбе только одна, просёлочная. Ну да, зачем им здесь асфальт или покрытие из каменных плит, если в день проезжает три-четыре телеги?

Вечером меня покормили уже в столовой, хотя из приборки разве что стол и стул от пыли протёрли. Зато ужин был вполне отменный — тушёное мясо с овощами, свежеиспечённые булочки. Ну и хлеб, и вино. Одна из служанок пыталась мне прислуживать, но я сразу отправил её… к её подругам. Уж мимо тарелки и стакана я точно не промахнусь.

Так и поужинал в одиночестве. Свечи на столе, вокруг тишина. И этим мне дом не нравился. В таком доме должны быть куча слуг, жена, куча детей, чтобы чувствовать себя человеком, а не единственным выжившим после апокалипсиса. Странно, но в поле или ещё где у меня такого чувства одиночества не было. Может потому, что там хотя бы ветер шумел, трава и ветки шелестели, какие-нибудь птички чирикали, а здесь словно в склепе, разве что призраки из стен не пытались выбраться. Но вернувшись в свою спальню, поставил хорошую охранную систему. Убивать меня, вроде бы, некому и не за что, но так было спокойнее.

Но что удивительно, на перине и свежих простынях выспался прекрасно, а когда встало солнце, настроение резко пошло вверх. А чего кукситься? Доехал, посмотрел, кормят как на убой, так чего мне переживать?

После завтрака приехала Канели и повезла на экскурсию. Но смотреть, в общем-то, особо было нечего. Лес и поля как у всех. Две деревни примерно по сотне дворов. Немного, но и не мало. Как объяснила Канели, земли принадлежат поместью, а крестьяне, по сути, были арендаторами. Брали землю под пашню, под покосы, но часть земель оставляли за усадьбой. Те самые выпасы, по которым я гулял. Два десятка коров, своё производство масла и сыров. Тоже немного, но и себе хватало, и на продажу возили. Ещё несколько пасек, и с каждой, как я понял, получали почти по тонне мёда, ну и попутно воск. Часть леса шла на продажу, но под очень строгим контролем. Лесник разрешал рубить только старые и больные деревья. Ну а хворост для печей разрешалось собирать бесплатно. Всё равно за всеми не уследишь, а очищать лес от ломанных веток и деревьев надо.

А вот чем зарабатывали крестьяне, я до конца не понял. То, что выращивали зерно и прочую зелень, это понятно. Коровы и прочая живность — тоже понятно, но ведь это почти натуральное хозяйство. Хотя, живности можно и побольше выращивать. Одну свинью себе, другую на продажу. Ещё Канели мельком говорила о каких-то артелях. То ли мужики на шабашки ездили что-нибудь строить, то ли они что здесь делали. Правда, непонятно что с этого моё поместье имеет, но я не стал в это вдаваться. Во всяком случае, когда проезжали по деревням, откровенно запущенных заваливающихся изб я не видел. Пусть и жили без особого шика, но люди не голодали. Уже это хорошо.

Обедать приехали в дом Канели. Крепкий такой, три комнаты. И что бросилось в глаза — изразцовая печь. Такие хороши для обогрева, но где готовить еду? Специально я не стал спрашивать, но потом заметил в окно ещё один домик, стоявший почти впритык. Нечто вроде летней кухни?

Но обед был отменный. Несколько блюд, и снова мясо, мясо, мясо. Вкусно, самое лучшее для гостя, но, похоже, скоро я начну требовать, чтобы мне подавали только каши и салаты. Вот замечал за собой, что больше пяти дней мясо я есть не могу, потом требуется разгрузка. Если помаленьку, котлета на обед — это нормально, но сейчас мне подают наверно, порции как для пятерых здоровых мужиков. Ничего, несколько дней потерплю, а то люди стараются, хотят выказать уважение гостю. Но скоро новизна пройдёт, вот тогда и посмотрим, чем здесь питаются на самом деле.

А после обеда, когда убрали посуду со стола и служанка сменила скатерть, Канели выложила передо мной три листка, исписанных ровными строчками. Я стал просматривать записи, но знакомым показалась лишь закупки скота. Потом нашёл строчку про строительство новой водной лесопилки, ремонт зернохранилища, местной школы, да и чуть ли не половина списка — это ремонты всего и вся. Похоже, последние годы без хозяина всё потихоньку приходило в упадок, а сейчас достигло критической массы. Да и при прежнем бароне, думаю, последние лет пятнадцать никто не горел желанием чем-то заниматься. Вот и накопилось.

У каждой строчки стояли числа — пять, десять, двадцать золотых, но в конце списка стола сумма почти в триста золотых. Весьма внушительная сумма по местным меркам. Я как чувствовал, что придётся много чего ремонтировать, восстанавливать, и взял с собой две тысячи бумажками и монетами, так что сумма для меня вполне подъёмная.

Глянул на Канели. Та сидела напряжённая. Наверное, ждала от меня въедливых вопросов, готовилась отстаивать каждую строчку, но я спросил другое.

— У вас есть где хранить такие суммы?

Женщина словно обмякла.

— Я… я думала, что вы будете выдавать по мере необходимости.

Я отрицательно мотнул головой.

— Я уже говорил, что пробуду здесь недолго, да и меня могут вызвать в любой момент, так что заниматься хозяйством и прочими вопросами мне будет некогда. Сделаем по-другому. У вас есть счёт в банке в Менарде?

— У меня есть личный счёт, но последние годы все расчёты поместья шли… из рук в руки. Особой прибыли не было, так что и хранить было нечего — всё уходило на текущие расходы.

Я кивнул.

— Значит сделаем так. Завтра съездим в Менард, откроем счёт именно как счёт поместья. Распоряжаться им будем я и вы. Я положу туда пятьсот золотых, а дальше всё будет зависеть