Звезда запада - Андрей Мартьянов

Это было странно, но никто не заметил, как зарубцевались раны, полученные в былом бою, как даже те, кто был ранен тяжело и находился почти при смерти, поднялись на ноги, будто и не почувствовав на себе тяжести датского меча или остроты стрелы. На ходу Торин считал погибших: своих было больше сотни, данов же бессчётно — все до единого пали под равнодушной дланью Силы, что явилась в Вадхейм. Один Видгнир только подивился, глядя на совершенно здорового дружинника именем Эрик, в которого при нём, при Видгнире, попали три стрелы врага, да ещё и мечом по груди задели; Видгнир был уверен, что Эрик мёртв, пусть и отнесли его женщины, умирающего, в один из домов, где собирали раненых. А вот же он, и по-прежнему здоров и бодр!

«Точно, Эйреми помог! Да и щека у меня не болит. Ох неспроста это!»

Другим же было не до раздумий. В огромном квадрате у подножия холма были сложены вперемешку тела своих и врагов, брёвна, хворост. Страшная гора из дерева и человеческой плоти упорно не занималась, хоть и обильно полита была маслом из уцелевших запасов: земля и дерево сырые, да и тучи к вечеру сгустились, пошёл дождь пополам со снегом.

Жители Вадхейма спустились вниз, к лесу, проститься со своими павшими и отдать дань уважения чужим, ибо и они были воинами, хоть и врагами, что напали внезапно и не пощадили бы никого. Десятки факелов полетели в сложенный костёр, но огонь словно не хотел делать своё дело.

И тут стоявший рядом со сложенным костром скорби Видгнир вдруг преклонил колено и обратился лицом на запад, где догорали в облаках последние отблески заката. К удивлению всех, его примеру последовал и конунг. Тогда же, один за другим, каждый из оставшихся в живых сделал то же. Что шептал Видгнир — не расслышал никто, но, словно получив неведомый ответ, он поднялся:

— Отойдите все. Отойдите.

Он стал медленно отодвигаться от брёвен, и за ним, удивлённо перешёптываясь, пошли люди.

В погребальный костёр ударила молния. Сине-белый зигзаг появился ниоткуда, земля под ногами качнулась, налетевший порыв ветра раздул пламя, и огромный костёр предстал перед глазами вадхеймцев. Горело ясно, жарко, огонь пожирал тела и дерево с чудовищной быстротой — огонь бесшумный, яркий до рези в глазах, синеватый понизу и белый над брёвнами, — поднимался в горячий вихрь, вознёсшийся высоко над верхушками столетних елей. Густой, жирный дым рванулся чёрным столбом в нежданно прояснившиеся небеса, унося с собой частицы плоти тех, кто покинул ныне пределы Мидгарда, уйдя к Одину в Вальхаллу, чертог героев — эйнхериев. Каждый из погибших умер как должно — с мечом в руке. И не было сейчас разницы меж норвежцами и теми, кто пришёл с юга. Пламя, зажжённое Силой с заката, стало для всех единой могилой, и лишь чёрный пепел, кружащий в холодном воздухе, опускался на снег и лёд, пятная чернотой смерти тающий зимний покров вадхеймского холма…

К утру сгорело всё. На чёрном пятне, оставшемся после погребального костра, осталась одна только зола, и ничего больше.

Помощь Сил не оставляла Вадхейм.

Глава 5

НА ЗАПАД

Настал апрель.

Всего лишь две недели минули с датского нашествия на Вадхейм, и отголоски тех дней, когда в небольшом поселении на юге Скандинавии произошли страшные и необычайные события, были, конечно же, живы в сердцах и умах его обитателей.

Начать с того, что отец Целестин, отойдя от пережитого то с помощью молитв, то (не менее часто и усердно) — с помощью пива и сохраняя верность своим принципам (в данном случае — неукоснительно вести летопись), вновь провёл поголовную перепись населения Вадхейма. Правда, люди, многие из которых потеряли родных, лишились домов и пускай скудного да нехитрого, но всё-таки своего скарба, зачастую попросту отмахивались от назойливого толстяка, носившегося по Вадхейму с энергией, растущей вместе с его животом и аппетитом. Лица многих омрачались, когда монах с привешенной там, где у других бывает талия, объёмистой пергаментной книжицей и пером, состроив умную рожу, выспрашивал о том, кто погиб в семье, да сколько годов от роду ему было, да кого ранило, да каким образом поправился. Будто другого дела найти себе не мог!

Хоть за это время отец Целестин и выслушал о себе столько, что хватило бы лет на десять вперёд самой беспутной жизни, сведения в его хронике собрались более чем любопытные. К слову, Видгнир да Сигню-Мария помогали монаху, когда у них выдавалось время.

Истинно же в книге монаха было записано так: «…всего почивших же от ран смертельных и иных увечий, что оружием датчан причинены были, а кроме того, от ожогов и придавления брёвнами от жилищ развалившихся, было сто сорок шесть. Из оных воинов шестьдесят, и ещё жен сорок три, да старцев с детьми малыми двадцать один, и рабов два десятка и ещё двое. Раненных мечами да стрелами и к оным увечных пришлось четыреста сорок три, в день марта восемнадцатый и в ночь последующую. Приношу в том своё свидетельство, что все четыре сотни да ещё сорок три человека чудесным образом в описываемую ночь исцелены были от немощей своих и стали здравы, как и прежде. Раны же затянулись бесследно, кости срослись на диво скоро, и да будет благословен тот, кто свершил сие чудо, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. На сём и заканчиваю я описание сколь чудесного, столь и таинственного пришествия в Вадхейм архангела неведомого, что, по моему разумению, от лика высших ангелов Господних происходит. Записал смиренный служитель Господа Бога нашего Иисуса Христа недостойный брат Целестин из обители святого Элеутерия, временно проживающий в поселении норманнов, именуемом оными Вадхейм, в лето 851 по пришествию Спасителя».

В общем, все занимались своими делами — викинги и бонды отстраивали новые, взамен сгоревших, жилища да просмаливали и конопатили дракары — весна на дворе как-никак, в море пора; монах посвящал всё своё время философии и музе истории (то есть, по общему мнению, сибаритствовал и пьянствовал), чем и не преминул воспользоваться пакостник годи. Имя годи, кстати, было Ульф, но вспоминали об этом настолько редко, что он и сам забыл, как его кличут.

Ну и вот, сей Ульф просидел, дрожа от страха, в своём капище три дня, ни меча, ни лука в руки не взял, а как вылез на свет Божий да узнал о происшедшем, начал действовать в лучших своих традициях, то есть лицемерно и вредно. Тряся посохом и бородёнкой, жрец шнырял по всему Вадхейму, и там, где ему удавалось собрать более трёх человек, тут же начинал проповедовать. Суть его речей, напыщенных и многословных, сводилась к следующему: посёлок был спасён от огня и меча, а жители его от поголовного поругания исключительно по воле Асов, а прибыть лично на место событий изволил не кто иной, как Тор-громовержец, и поразил всех данов до единого своим молотом Мьёлльниром.