Звезда запада - Андрей Мартьянов

Девятнадцать кораблей данов, что стояли у океанского берега, как потом выяснилось, почти все оказались сожжёнными — не тронутых огнём осталось всего два. Там же посланные Торином люди нашли полтора десятков трупов, да к югу от фьорда, где тоже даны пристали, столько же. Никого Владыка Эйреми не пощадил, да и корабли, похоже, от молний загорелись. Каким образом два крутобоких, многовёсельных, немного похожих на норманнские судна уцелели — было совсем непонятно. Когда к апрелю лёд во фьорде истончился и начал сходить, дружинники привели оба корабля к Вадхейму. Оказалось, что они совсем новые, позапрошлогодней постройки, — богатый трофей. Вот один из них Торин и собирался использовать для похода через океан, к неизвестной земле.

— Лошади-то нам на что? — удивился отец Целестин. — Айфар вроде говорили, что Дверь та самая почти у берега!

— А когда в неё войдём, то что? Сколько там идти, ты знаешь? Или айфар ошибаются и она далеко от океана?

Возразить тут было нечего. Потом ещё долго спорили, кого с собой брать, да говорить ли воинам и стурманам, зачем конунг идёт на запад, и когда выходить. Порешили вот что. Медлить с отплытием никак нельзя, если есть желание вернуться к следующей зиме. Тинг Торин собирает послезавтра и объявит там о своём решении — конунг направляется на запад на новом корабле, Нармунд на двух дракарах — в Гардарики, да часть дружинников под водительством родича конунга, Вальдара, останется в Норвегии — охранять от возможного нового нападения.

Уже когда конунг, отец Целестин и Видгнир закончили разговор и опустошили до конца вместительный жбан, вдруг поднялась Сигню:

— А я? Меня с собой, что, не возьмете?

— Ну-у… — замялся Торин. — Сидела бы ты здесь, а? Да и что тебе с нами делать? А ну как сгинем?

— Нет, Торин, возьмем её, — неожиданно вступился отец Целестин. — Или ты забыл, что Сигню для всех нас сделала? К тому же знает она всю эту историю…

— Ладно, пускай так будет, — согласился конунг. — Хоть и нечего девкам в походы ходить. Это кто ж такое раньше видел… Тьфу! — И он, нагнувшись, вышел из домика монаха наружу. Все заговорщики отправились за ним вниз, к берегу, где на тихих волнах покачивались датские суда.

Собственные дракары Торина ещё на воду не спустили — все пять кораблей покоились на берегу, на рамах из бревен, у самой кромки воды. Десятка три мужчин приводили их в порядок, забивая щели паклей и меняя прохудившиеся доски. Тут же булькал громадный чан со смолой, толстым слоем которой покрывали подновлённые днища дракаров. Суетились черпавшие смолу трэли, встретившие конунга и пришедших с ним угрюмыми взглядами.

Датские суда были отдалённо похожи на норманнские дракары, но были куда как вместительнее. Это были типичные кнары, с относительно плоским днищем и изогнутыми под углом бортами, — при отливе они плотно вставали на дно, а прилив же поднимал ладьи и позволял продолжать плавание. Килевые дракары викингов, хоть и уступали кнарам по вместимости и возможности нести большой груз, всё же были гораздо маневреннее и стремительнее, но Торин, зная, что поход предстоит долгий, выбрал именно датский корабль, пусть и гребцов-воинов на него требовалось меньше, да и неповоротлив он был. С собой ведь взять надо продовольствия и воды на четыре десятка человек, да ещё оружие, золото, лошади, ну и, наконец, нельзя не учитывать такой груз, как отец Целестин…

Спрыгнув с прибрежного камня в ледяную воду, Торин и Видгнир забрались вначале на один корабль, полностью его обследовали, затем перепрыгнули на другой и тоже буквально обнюхали его сверху донизу. Выяснилось, что второе судно более пригодно: мачта крепилась непосредственно к мидель-шпангоуту, да и для связи между поясами обшивки и шпангоутами были использованы железные заклёпки. Также выяснилось, что для уплотнения швов между досками датчане употребили шнур, скрученный в три нитки из коровьего волоса. Попросту говоря, этот датский кнар как нельзя более подходил для дальнего путешествия, и выбор остановили именно на нём.

Отец Целестин, критически осмотрев с берега прямой парус кнара, отдал распоряжение немедленно снять его, вымыть в морской воде и расстелить на берегу. Мокрый по уши после вынужденного купания в холодных водах фьорда (такой роскоши, как пристань, в Вадхейме не было), Торин кивком подтвердил приказ монаха, и несколько рабов-словинов кинулись его исполнять. Конунг с племянником отправились домой, а святой отец вместе с Сигню пошли за кувшинами с краской, что ещё от времён плавания с ярлом Эльгаром остались.

Остаток дня и весь день следующий отец Целестин ползал на коленях по белому полотнищу, весь перемазанный синей краской. Используя свои богатые познания в мудрой науке геометрии и в изобразительном ремесле, он выписывал на грубой парусине восьмиконечную сине-голубую звезду, а в центре её — всадника на белом коне, чем-то напоминающего святого Георгия. Разве что по канону святой поражал дракона, а на произведении отца Целестина воин бил синей молнией в датчанина в рогатом шлеме, больше напоминавшего воплощение мирового зла, ибо что ни говори, а у данов не росли клыки и не было копыт и хвоста. Как бы то ни было, Торин оценил сей шедевр, а потому как уже не первый год его дракар был украшен синей звездой, согласился поднять над новым кораблём такой парус. Даже несмотря на то, что в одной руке всадник держал христианский крест, а на груди его красовалась надпись: «In manus tuo, Domini» — девиз, коего отец Целестин придерживался с юности. Видгнир, а тем паче Сигню-Мария вообще не возражали. Вдохновлённый их молчаливым одобрением, отец Целестин решился на подвиг: забравшись по пояс в ледяные весенние воды фьорда, он вывел на корме название судна, показавшееся ему наиболее удачным из всех, что пришли на ум: «Звезда Запада». Сие гордое имя красовалось теперь на тёмных досках бывшего датского, а ныне норвежского кнара, изображённое по-латыни и на норманнском, латинскими буквами и рунами.

Торин, как и обещал, созвал тинг. Собрались все. Дружина, изрядно поредевшая после нашествия данов; все стурманы — либо отличившиеся во многих боях, либо родственники конунга, даже годи приковылял. Ульф явился и сидел в одиночестве — невыветрившийся запах отпугивал, да и авторитет жреца, и без того невеликий, упал донельзя. Зато отец Целестин восседал рядом с конунгом и его наследником и глядел на языческое сборище свысока. Он уже знал, кого Торин возьмет с собой, кто из дружины будет рядом со своим конунгом во всех опасностях, которые предвещало плавание к неизведанным землям.

Утром к дому конунга стали сходиться люди. Тинг — общий совет дружины и рода — решал многое, хоть и последнее слово оставалось всегда за конунгом. Старейшины и военные вожди всех четырёх родов, над которыми водительствовал Торин, стали особо — не чета они простым хёрдманам. Остальные же расположились на только пробившейся траве возле дома и на склонах холма Вадхейм. Женщин не было: на тинг могли прийти только те, кто имел право держать в руках оружие.