Митрополичий стольник - Владимир Георгиевич Босин

Я быстро переоделся в более подходящую одежду, всё-таки к думному боярину еду. Вооружился только своим мечом маломеркой, которого я называл палашом. Взял кошель с небольшой суммой серебра на всякий случай и лихо запрыгнул в седло коня, даже самому понравилось. По вечерней Москве мы летели как призраки. Редкие прохожие шарахались по сторонам при нашем приближении. Когда впереди показались легко узнаваемые стены Кремля, у меня учащённо забилось сердце. Я был уверен, что меня привезут в то же место, где я имел удовольствие встречаться с обоими братьями Куницыными. И это было вне стен Кремля. А сейчас я с любопытством оглядываюсь. Мы подъехали к Боровицким воротам. И пока Шестунов разбирается со старшим у ворот, я осматриваюсь.

Пока не заметна деятельность по строительству стены из красного кирпича, которая и просуществует до моего времени. Стены из белого камня выглядят непрезентабельно. Обветшалое сооружение кое-где имеет бревенчатые вставки. Ещё не пришла эра итальянских мастеров, которые будут трудиться над строительством стен и внутреннего комплекса зданий Кремля.

Через несколько минут мы подъехали к обычной деревянной избе. Обычной в плане материала, а по форме она напоминала привычный мне барак. Одноэтажное здание было вытянуто и имело два входа. Меня окружили вооружённые спутники и практически внесли внутрь.

В помещение тепло, видать истопник хороший. Комната небольшая, стола, скамья у стены и всё. Этакий канцелярский минимализм. То ли от волнения, то ли просто в тепле с мороза меня сморило.

Резкий звук заставил меня встрепенуться. Сначала в комнату зашёл Шестунов. Убедившись, что я не вылетел в маленькое окошко, он вышел. Что примечательно, никто не попытался забрать у меня меч. Значить это точно не арест.

Ещё минут через пять в комнату зашёл уже известный мне Фёдор Курицын. Мужчина выглядит не очень хорошо. Воспалённые склеры глаз, отёчное лицо и лиловые мешки под глазами. Такое ощущение, что он нездоров. Увлёкшись рассматриванием вельможи, я пропустил его вопрос. Вернее, это скорее была попытка наезда:

— Ну, с чем пожаловал? — вот же едрить твою налево. Я, понимаешь, переживаю за судьбы мира, а меня вот так сходу лицом в грязь. Типа отвлёк важных людей от высоких материй. А я-то мучался, даже подготовил речь, способную убедить и камень в том, что он зря непонятно чего ждёт. Видимо от обиды, я просто протянул сановнику свёрнутые в виде грамотки свои соображения по поводу ситуации в Великом Новгороде.

Фёдор Васильевич долго читал, продирался сквозь мои умозаключения. Но видимо не зря он достиг таких высот. Думный боярин и ближник царя — это человек, имеющий право уединится с правителем и нашёптывать ему на ушко всякие умности.

Вникнув в сей документ, он свёл брови домиком и изобразил умственную деятельность:

— А ты, стало быть, радеешь за государя? Откель эта цифирь? Ты упоминаешь тут про непростых людей. Не боишься, что сволокут в пытошную, где ты расскажешь всё как на духу. Кто послал и зачем?

Хм, возможно я сделал ставку не на того человека. Возможно, Фёдор Курицын со своим братцем замешан в наши новгородские дела? Кажется, я сделал огромную ошибку приехав сюда?

— А разве я дал повод сомневаться в своей верностью государю нашему Ивану Васильевичу. Я всего лишь собрал доступные мне сведения о готовящемуся бунте во главе с Марфой-посадницей. Она хочет перейти под руку Казимира и заключить с ним ряд.

А вот теперь посмотрим. Я выдал свои расклады, доложил о предательстве. Захочет Фёдор свет Васильевич скрыть это? Если да, то я здорово промахнулся. Ежели он верный пёс государя, то просто обязан отреагировать.

— Жди, -болярин вышел из комнаты, а вместо него вошёл Пётр Шестунов. Он просто сел на место ушедшего и принялся ножом выстругивать из деревянной палочки нечто типа манюсенькой ложки. На меня не смотрел, будто меня и нет.

В комнате стало прохладнее, видимо перестали топить печь. Я обнял себя руками и задумался.

Моей задачей было вбросить важную информацию. По логике вещей сейчас Фёдор побежит к царю. Вряд ли рискнёт скрыть такую стратегическую информацию. Недаром я узнавал, к какой группировке при царе он относится. Думный боярин был сторонником усиления влияния Москвы и поглощения прочих удельных княжеств. А Новгород и Псков были как бельмо на глазу. Они являлись сильным раздражителем и лакомым кусочком для великого князя.

Не менее часа я просидел в помещении. Даже успел сходить облегчиться. Что показательно, меня не сопровождали, знать я пока свободен.

Эти люди мне не знакомы, но думаю, что не ошибусь, ежели предположу, что они нечто вроде личной охраны государя. Высокие молодые парни явно дворянского происхождения. Один заметно отличается от них. Богатые одежды, телик крытый атласом, чёрные сафьяновые сапоги, тафтяновая шапочка и пресыщенное выражение лица. Остальная троица явно рангом пониже, простые охранники. Кажется, таких звали рындами, личный царский конвой.

Опять меня потащили почти силком. Мы прошли по тёмной дорожке и очутились на возвышенности Боровицкого холма. Громада великокняжьего дворца вблизи подавляла своим размахом. Не успев промёрзнуть, мы оказались в тепле. Меня повели по коридору, вскоре мы поднялись по лестнице и наконец-то я остался один. Надоело, что никто ничего не объясняет, тащат как баранчика на заклание. Помещение большое, мне кажется тут что-то типа учебного класса. Вокруг большого стола стоят кругом скамью. А на стене изображения букв на полууставе. В отличии от устава, буковки помельче и полукруглые, глазу приятнее и мне привычнее.

Опять ожидание, наконец без всякой помпы меня провели переходами в другое крыло дворца. Минут двадцать промурыжили в предбаннике и наконец пригласили войти. Перед этим отобрали оружие, лично не досматривали. Видимо оба охранника у входа имеют намётанный на скрытое оружие глаз. Мне напомнили, что лучше не приближаться к государю. Ежели, конечно, жизнь дорога.

Это помещение довольно скудно освещено, мне трудно оценить его размеры. Тем более меня сразу поставили в позу кланяющегося. Вот так, практически на коленях, следует человеку моего происхождения входить к великому князю. Так что я пока что смог оценить его обувь. Сапоги из мягкой кожи и край кафтана из ткани коричневого цвета.

— Ну, чего застыл, проходи поближе, — теперь я смог поднять голову и осмотреться. Это видимо рабочий кабинет. Огромный стол, заваленный рулонами бумаг. В центре пятачок почище и там примостился государь всея Руси, держа в руках какую-то бумаженцию.

Он не торопится начинать разговор, а я изучаю этого человека. Легендарная личность, у него совсем не было