Черный снег на белом поле - Юрий Воробьевский

«More, more, тоге» (больше, больше, больше) — таким был девиз Моррисона. Больше впечатлений, больше наслаждений. Надо открыться. Надо испробовать в жизни все. Этот гедонизм идеально попадал в контекст Открытого Заговора. Его микробы, его споры носились в воздухе, и Моррисон уловил их. А кто-то — очень влиятельный — уловил то, что он уловил. Суть происшедшего вписалось в формулу того же Теодора Адорно: когда «художник пытается стать чистым голосом иррационального, невзирая на заданные ему условия... его произведения превращаются в идеологический феномен»... Не удивительно: несмотря на прессинг консервативных сил Америки, «идеологический феномен» Моррисона всегда находил и могучую поддержку. Его использовали. Правда, очень недолго. Всего три с половиной года.

Моррисон заявлял: «Меня интересует все, что связано с бунтом, хаосом, особенно с деятельностью, которая выглядит бессмысленной. Мне кажется, что путь к свободе заключается именно в этом; наружный мятеж — способ достижения внутренней свободы... Я вношу хаос в тексты, в то время как остальные пытаются навести порядок».

Его стихи собраны из мистических фраз, как из «бисера». Это разрушает всякое представление о классической рифме и поэтическом ладе. Это больше похоже на заклинания языческого колдуна. Да, бытует легенда о вселении в душу маленького Джима души умирающего индейского вождя. Или служившего ему демона? Некоторые склонны приписывать Моррисону нечто демоническое и называют «шаманом на сцене». Даже неизменныекожаные штаны Моррисона трактовались как облачение Посвященного (в индейских обрядах кожа молодого оленя означала разодранность души, погруженной в жизнь плоти).

Иногда хаотический «бисер» «Doors» собирался во вполне очевидные смыслы. Такова знаменитая песня «The End» — «Конец».

Убийца проснулся до рассветаОдел башмакиВзял лицо в древней галерееИ пошел по коридоруЗашел в комнату сестрыНанес визит братуИ пошел дальше по коридоруИ подошел к двериИ заглянул внутрь— Отец?— Да, сын.— Я хочу убить тебя.— Мать, я хочу...

Эту «эдипову часть» моррисоновского текста «The End» обычно интерпретируют психоаналитически. Как конфликт с отцом. Отрывок соотносится с проникновением в материнское лоно, т.е. с регрессией Вселенной к Хаосу. «Эдипова часть» представляет собой конструирование ситуаций «распад естества», попытку одолеть природу, сопротивляясь ей противоестественностью. Такой «ход назад» можно назвать адекватным акту ритуального разрушения.

Его друзья отмечали, как он любил «планировать спонтанность и контролировать хаос». Подобно жрецу, расчленяющему «первоначальное единство», Моррисон прагматично фиксировал реакцию публики на свои действия. Сам он писал: «Шаман ведет собрание. Чувственная паника, вызванная наркотиком, песнопениями, танцем, швыряет его в транс. Изменившийся голос. Момент судороги. Он подобен сумасшедшему. Этот профессиональный истерик, избранный благодаря склонности своей психики, однажды будет оценен. Он является медиатром между человеком и духовным миром. Его ментальные путешествия формируют религиозную жизнь племени». Именно такую роль избрал себе Джим Моррисон в магико-религиозной драматизации своих выступлений. Стоит отметить, что в университете будущий певец очень внимательно изучал психологию толпы.

Убить бога, чтобы самому стать богом — таково было послание «Дорз». «Артистизм Моррисона превосходил все, так как вы знали, что он умирает за вас там, на сцене, что он не просто играет... он умирает каждый день». Так писали восторженные комментаторы.

Однако вскоре выяснилось, что контролировать хаос невозможно. Если хаос впущен в душу, то уже он начинает контролировать тебя. Настоящий конец, настоящая смерть певца оказалась неприглядной. По официальной версии, Моррисон, скончался в 27 лет от разрыва сердца. В ванне своей квартиры.

Но 36 лет спустя бывший менеджер парижского ночного клуба поведал, что все было иначе. В книге под названием «Конец; Джим Моррисон» Сэм Бернетт пишет, что нашел Моррисона мертвым в кабинке туалета своего заведения. «Колоритный вокалист “Дорз”, красивый калифорнийский мальчик, превратился в безжизненный комок плоти, скукожившийся в туалете ночного клуба».

Бернетт сам не видел, чтобы в тот вечер Моррисон принимал героин. Но, по его словам, было известно, что певец нюхает этот наркотик, так как боится шприцов. После смерти два торговца наркотиками отвезли труп Моррисона в квартиру музыканта.

Бернетт, которому в 1971 году было 20 с небольшим лет, позднее стал известным радиоведущим, автором биографий рок-музыкантов и вице-президентом компании Disneyland Paris. Хотя много лет ему докучали журналисты, расследующие различные версии смерти Моррисона, Бернетт хранил молчание.

«Мне очень больно об этом вспоминать, — замечает Бернетт. — Когда мы нашли его мертвым, на носу у него были маленькие хлопья пены и немного крови, и врач сказал: “Наверно, передозировка героина”».

Все. Закроем двери туалета.

«418»

Когда мы еще общались с Дугиным (кажется, дело было в конце 1995 года), он рассказал мне, что вернулся из Питера, где выдвигался кандидатом в депутаты Госдумы. Известный музыкант Сергей Курехин был, по его словам, участником этого «проекта».

Под его знаком проходил и последний в жизни Сергея концерт «Поп-механики». Курехинские хаос звуков, смешение жанров и художественных стилей, были пополнены политикой. Курехин вывел ее на сцену вместе с коровами и курицами. Дугин стал вторым лицом этого хаотического Януса. Жесткий дугинский антилиберализм кроулианского толка с его лозунгом «делай что хочешь» закономерно сомкнулся со всеразрешающей мягкостью либерализма. Точно так же «противоборствующие» масонские ордена мирно уживаются под крышей одного «ложен-хауса».

— Все были в масках, — с Видимым удовольствием вспоминал тот концерт Дугин. — Как на венецианском карнавале. Или как скоморохи. В их смехе и смене масок было ведь что-то и не очень веселое. Они воспринимались как пришельцы «с той стороны». Не случайно в некоторых магических практиках с помощью смеха даже вызывают духов...

А на заднике, — многозначительно говорил мой собеседник, — стояло число 418...

— А что это за число?

— Это очень загадочное число, — произнес Дугин.

Мне стало даже обидно, что я не посвящен в такую важную тайну. Теперь в одной из своих книг Дугин пишет о том, что сквозь действо Курехина проступала какая-то особая реальность. «Причем, это не личность самого режиссера, организатора и манипулятора странного хаоса, но нечто иное, «магическое присутствие», размытые, но довольно зловещие черты «кого-то еще»...

Кроули утверждал в своей «Книге Законов», что только тот, кто знает смысл числа 418, сможет перейти в новый Эон, в котором наступит эра подлинного постмодернизма — без стонов и компромиссов.

Последняя «Поп-механика» проходила под знаком 418. Фактически это была кроулианская постановка, иллюстрирующая конец Зона Осириса.

Что-то подсказывает, что скоро мы увидим вокруг нас странные знаки.

Буря равноденствий.

«Поп-механика» Сергея Курехина играла в пришествии нового Зона особую роль...

9 июня 1996 года Сергея не стало. Страшный диагноз — саркома сердца. Когда Курехин в последний раз приезжал в Москву, мы говорили с ним о древнем гностическом символе — змее, обвившемся вокруг сердца, сердца Осириса, умирающего и воскресающего бога...»

Не так давно Дугин опубликовал «Манифест “Новых Магов”». В нем, в частности, говорится: «Отныне косвенного воздействия недостаточно, политика и искусство забыли о необходимости постоянного обращения к магии. Ситуацию может спасти только прямая и тотальная замена искусства и политики МАГИЕЙ».

Да, протоиерей Г. Флоровский говорил, что искусство не может оставаться нейтральным. Вне истинной веры оно обречено на вырождение и темную магию. И тогда оно начинает варить дурманящее варево из каких-то подозрительных корней, добавим мы. Уж не корешки ли это от «дерева Сефирот»?

Впрочем, преподобный Иустин Попович выразился насей счет яснее. Он точно определил инфернальных соавторов Открытого Заговора: «Тайна атеистической философии и анархистской этики открыта и засвидетельствована: эта тайна — диавол...

Так в таинственных границах нашего людского бытия, когда видимое претворяется в невидимое, обретает облик видимого, разыгрывается сложнейшая драма: некие невидимые силы, желанные или нет, тайно и искусно внедряются в мир человеческих мыслей, ощущений, желаний, намерений, соучаствуют с нами незаметным образом, сотрудничают при создании философии и этики, участвуют в полнокровной жизни человека и оставляют видимые и невидимые следы на всем, с чем человек связан». [25].