Леди туманов - Дебора Мартин

Он спешился и, усмехнувшись, поинтересовался:

— А какие наставления ты дала Босу? Что ты отправилась в дальние странствия? Что эльфы унесли тебя в свои райские кущи?

— Так ты… ты не разговаривал с Босом? Почти не глядя на нее, Эван бросил:

— Нет. Твой землеустроитель дал мне более правдивое указание, где тебя найти. — И, не давая ей ответить, спросил: — Что случилось с пони?

Опустив голову, Кэтрин призналась:

— Седло натерло ему холку. Я так торопилась уехать сегодня, что сама оседлала его. Боюсь, я не слишком туго затянула подпругу.

Не говоря ни слова, Эван подошел к пони, осмотрел его и бросил:

— На нем сейчас нельзя ехать.

— Знаю. И собиралась вести его домой на поводу.

— Мой конь в состоянии свезти двух седоков. Садись ко мне.

Мысль о том, чтобы сидеть с ним в одном седле, заставила ее сердце биться сильнее — к сожалению.

— Нн-н-не стоит, — запнувшись, ответила Кэтрин. — Поезжай, куда собрался, а я сама дойду с Малышом.

— Ну уж нет! — улыбнулся Эван, глядя на нее потеплевшими глазами. — Тебе придется смириться с тем, что раз уж я отыскал тебя, мы либо поедем вместе, либо вместе пойдем пешком. Но избавиться от меня сегодня тебе не удастся.

Кэтрин представила, сколько времени они будут находиться так близко друг от друга, и ей стало не по себе.

Тем не менее уже через секунду она сидела в седле перед ним. Спина ее прижималась к его груди. Ноги Эвана в плисовых штанах тесно обхватывали Кэтрин с обеих сторон, такими же сильными и крепкими были его руки. Лицо Эвана оказалось совсем рядом, и достаточно было лишь немного повернуть голову, чтобы их губы соприкоснулись.

Господи! Ну неужели она не может думать ни о чем, кроме этого? Эван недвусмысленно ответил, какого рода отношения его устраивают. Но они не устраивают Кэтрин. Вот и все.

— И как долго ты намерена выдерживать осаду? — спросил Эван, нарушая затянувшееся молчание.

Если бы Эван не сидел так близко! Он, конечно, почувствовал, как она затрепетала.

— Я н-н-е совсем п-п-понимаю, о чем ты говоришь? О какой осаде идет речь? Ко мне приехал поверенный, и надо было срочно решить кое-какие дела с ним. У меня так много…

— Не надо, Кэтрин! Ты избегаешь меня точно так же, как избегала Мориса. — Он помолчал. — Скажи мне, Кэтрин, не потому ли он взбесился тогда? Небось ты дала ему отведать кусочек пирога, чтобы подогреть аппетит, а потом закрыла дверь и не пустила к столу?

Кэтрин вся вспыхнула от его слов и, резко повернувшись к нему, воскликнула:

— Нет! Никогда! Я никогда не позволяла ему целовать себя так, как это делал ты. И мне даже в голову не приходило… Он никогда не вызывал у меня такого… — Она замолчала, осознав, что чуть не выдала себя.

Эван пристально смотрел на нее.

— Не вызывал у тебя… чего? Такого желания?

— Я н-н-не сказала этого, — Кэтрин отвела взгляд.

— Но подумала. Признайся, Кэтрин. Значит, Морис рассвирепел, что ты позволила мне много больше, чем позволяла ему? Он готов был забить меня насмерть, угадав, что ты возжелала меня?

— Об этом не может быть и речи! — слабым голосом запротестовала она.

— Неужели? — пробормотал Эван и, зарывшись лицом в ее волосы, поцеловал в шею, возле уха.

И тотчас Кэтрин будто обдало жаром.

— Конечно, — с трудом проговорила она, пытаясь убедить скорее себя, чем его.

— А если я докажу обратное? — спросил он и осторожно прикусил мочку уха Кэтрин, отчего по всему телу ее прошла волна наслаждения.

— Нет, нет… это ни к чему…

Но Эван, не слушая ее, остановил лошадей, и Кэтрин слова не успела вымолвить, как он уже развернул ее к себе лицом, и нежные мягкие губы коснулись ее губ. Теплая несказанная радость подхватила и понесла ее.

С легким вздохом Кэтрин невольно приоткрыла губы, и снова его трепетный язык проник в ее рот, волнуя кровь точно так же, как это было не так давно и как это не раз чудилось ей во сне, пока они не виделись. Она снова ощутила ставший бесконечно близким запах, свойственный только Эвану. Пальцы его опустились с ее щеки на шею, а потом медленно поползли вверх, вызывая сладкую дрожь.

Эван повернул ее таким образом, что Кэтрин полулежала в его объятиях и принуждена была обнять его за шею. И это могло означать одно: что она не хотела отталкивать его от себя.

Она просто не в силах была сделать это. Три долгих мучительных ночи она провела вдали от него, изнывая от желания слиться с ним в поцелуе. И что бы ни. твердил рассудок, он не в состоянии запретить телу получить то, чего оно требует. Рука Эвана скользнула за вырез и мягко сжала грудь. Кэтрин хотела было запротестовать, но в ответ на эту ласку, которая ей снилась по ночам, тело снова выгнулось дугой.

И когда низкий стон вырвался из ее груди, он на секунду оторвал свои уста от ее губ и, сверкнув глазами, торжествующе спросил:

— А теперь скажи, сладкая моя девочка, хочешь ли ты меня? Скажи, что ты больше не боишься меня!

Кэтрин потерянно смотрела на него огромными глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. И тогда он нежно сжал сосок и проговорил сам:

— Нет ничего дурного в том, что ты желаешь меня, Кэтрин.

Только сейчас она вдруг поняла, что лежит в его объятиях. И где? На проезжей дороге. И любой случайный прохожий может увидеть их. Его поцелуи настолько вскружили ей голову, что она напрочь забыла обо всем на свете. И осознание этого ужаснуло Кэтрин.

Слабо вскрикнув, она выскользнула из его объятий и спрыгнула на дорогу. Схватив пони за уздечку, она ринулась прочь, в сотый раз жалея о том, что не может вскочить в седло и ускакать от Эвана и от соблазна, который он олицетворяет.

Он без труда догнал их.

— Кэтрин, — сказал Эван низким, повелительным голосом.

— Пожалуйста, оставь меня. Оставь меня в покое.

— Но тебе самой не хочется этого.

— Нет, хочется! — вскричала Кэтрин, хотя это было неправдой.

— Ты просто боишься. Ты боишься дать волю обычным человеческим чувствам. Страх заставляет тебя отказываться от встречи со мной. Твой страх не дает тебе ни завести любовника, ни снова выйти замуж.

— Я не могу выйти замуж из-за проклятия, — прошептала Кэтрин.

— Не только из-за этого. В глубине сердца ты понимаешь, что все это ерунда. Но продолжаешь верить из боязни открыть свои настоящие чувства.

Кэтрин покачала головой. Как он ошибается! Она верила в силу проклятия, потому что оно столько лет действовало без осечки. Конечно, сосуд теперь у нее. Но откуда Эвану знать об этом?

А он продолжал:

— Ты боишься позволить мужчине… любому… приблизиться к тебе из опасения, что благодаря этому откроется, насколько ты страстная натура. А ты стыдишься этой страстности.

— Я не шлюха! — возмутилась Кэтрин. — Нет…

— А я этого и не сказал, — его голос напрягся. — Но ты и не бесчувственное бревно, какой себя считаешь. И не такая уж тихоня, какой кажешься.

— Откуда тебе знать, какая я?

— Знаю. Ты намного сильнее, чем тебе представляется. Пытаясь внушить себе, будто заурядней тебя нет никого на свете, ты спряталась от всех, только чтобы не выказать себя в истинном свете.

Ей хотелось зажать уши, чтобы не слышать его слов. В них было так много правды, которая могла нарушить установившийся в ее душе мир.

Но Эван продолжал тем же безжалостным тоном:

— И я лучше тебя знаю, какая ты на самом деле. Вовсе не малодушие вынуждает тебя сторониться людей. В тебе говорит сострадание к ним. Ты смелая и красивая. Ты замечательная, неповторимая женщина. Тебе нечего бояться, Кэтрин. У тебя нет оснований сторониться мужчин. И любой будет счастлив, если ты выберешь его себе в возлюбленные.

— Зачем? — прошептала она, отметив, что Эван по-прежнему не произнес ни слова о супружеских отношениях. — Я хочу жить тихой и мирной жизнью. Вот и все.

«С мужем, который любил бы меня», — добавила она про себя, сокрушаясь, что не в силах сказать те же самые слова в лицо Эвану.

Но почему он не видит ее в роли своей жены? Если она настолько «замечательная женщина», как он уверяет? Почему никто не предложил ей руку и сердце? Да, Дей-вид, конечно, мечтал бы жениться на ней. Но его интересует поместье, а не сама Кэтрин, что он и доказал, устроив при ней безобразную драку.

Иной раз ей даже начинало казаться, будто бы даже Вилли женился на ней только назло своему отцу. Она ему, несомненно, нравилась. Но нельзя сказать, чтобы он потерял голову из-за нее.

То же самое и Эван. Превознося до небес ее достоинства, он тем не менее и не думает сделать ее своей женой. Поместье Кэтрин его совершенно не волнует. Впрочем, наверное, он сам из состоятельной семьи, и подобные вещи его не интересуют. Его волнует только ее тело. Но Кэтрин этого мало.

Она так глубоко погрузилась в свои размышления, что даже вздрогнула, когда Эван вдруг проговорил:

— Смотри, кто это там едет?

Кэтрин подняла глаза, вглядываясь в дорогу. Действительно, кто-то ехал им навстречу, причем явно торопился.