Электрик. Книга 2 - Иннокентий Белов

слуги, ни стражники не могут мне сказать ничего определенного про свое будущее, просто надеются, что норр со временем остынет и простит их всех оптом. Так и отвечают мне растерянно вразнобой.

— Остынет-то точно, никуда от этого не денется, — думаю я про себя. — Может, даже и простит, но уже в последние секунды жизни. Случится все это точно без свидетелей, так что слуги и стражники этих слов просто не услышат.

— Вы бы, служивые, положили копья свои вон там на траве около дома и загнали лошадей во двор. И вы тоже, уважаемые, — это я уже обращаюсь к прислуге, — поступите так же. Пока местные их не угнали со всеми вашими вещами, раз ваш норр проиграл схватку и должен заплатить за свое поражение. Мы с товарищем с них за это спрашивать не станет.

— У меня есть к вам серьезное предложение, пора его обсудить, но пусть лошади стоят на дворе, они вам еще понадобятся, — еще раз добавляю я.

— Там такие одры, что никому они не нужны — ответил один из слуг, но все же быстро выскочил через калитку и привел свою лошадь с набитой сумой у седла.

За ним так же поступили остальные. Понятно, что лошади принадлежат их хозяину, но вещи то при себе у каждого свои собственные. Все, что имеется сейчас — и есть тот билет в новую жизнь, вряд ли они смогут вернуться без своего хозяина в замок.

— А лошади реально — настоящие клячи, очень похожи на своих наездников и это явно неспроста так получилось, — как мне шепчет ПОЗНАНИЕ.

— Господин воин, разрешите нам вытащить нашего норра из-под струи. Он же ранен и может заболеть теперь, — не устает переживать за непрекращающиеся мучения своего хозяина один из его слуг, чернявый такой мужик с добрыми глазами.

— Ничего, пусть лежит. Он теперь не ваш хозяин и вам не за чем о нем переживать. Он же отставил вас от работы при себе? — показно удивляюсь я.

— Да, отставил, и намерение свое не переменит, он чертовски упрям, но все же его жаль, — отвечает мне второй слуга, с седыми длинными волосами.

— Вы, что, с детства при нем служили? — такой тоже важный вопрос для меня на будущее.

Если с детства воспитывали эту здоровую орясину, то точно останутся ему преданы в душе и мне тогда сразу не подходят. Все ему простят сразу же, а смерть неотвратимую точно не примут.

— Нет, совсем нет, слава богу, я при норрессе служил. И мой товарищ тоже. Но она умерла недавно, а нас отправили с молодым норром, — рассказывает седовласый.

Это уже гораздо более интересно, пока никак не мешает мне и дальше заняться обработкой сознания людей норра.

— Тащите своего бывшего, — я усиливаю фразу на слове «бывший», — хозяина в дровяник, хватит ему охлаждаться. Пусть там полежит, подумает о своей жизни. Раз уж вы так просите, пойду вам навстречу.

Прислуга со стражниками в восемь рук быстро под моим контролем заносит уже молчащего по причине кляпа во рту норра в дровяник, огороженный штакетником и имеющий сверху крышу участок за домом, после чего быстро выбегает обратно ко мне.

Я захожу, ворочаю пленника, проверяя его связанные руки и ноги, потом оставляю начавшего снова беситься бедолагу в покое. Лицо у него залито кровью, пара рассечений еще добавилась от камней, которыми щедро угостили норра деревенские детишки.

— Всей деревне праздник устроили. Когда еще такой смешной клоун сюда заедет?

Норр все продолжает беситься, истерично толкая меня связанными ногами, но я в какой уже раз отвешиваю ему тяжелого леща своей рукой.

— Потом поговорим, когда ты просохнешь хоть немного. Поумнеть-то вряд ли уже успеешь, — бросаю я ему напоследок.

Ну, какой все же несгибаемый воин! Прямо вызывает уважение к его неукротимой по-дурному стойкости, а вот к мозгам совсем наоборот, ничего и никак не вызывает, потому что их вообще не обнаружено в принципе.

— Терек, присмотри за народом, за нашими трофеями и расседлай коня норра. Он уже никуда сегодня больше не поедет, — негромко сам смеюсь над своими словами.

— Ксита, помогаешь Тереку, заодно за норром присматривай, — так же тихонько говорю лучнице.

Они заходят под навес, после чего Терек оставляет там оружие и занимается конем норра.

— Друг друга по именам вообще не называем, ни к чему оставлять такие зацепки местным, — это уже им обоим.

— Милая, ты идешь со мной разговаривать с людьми норра в дом. Веди себя спокойно и с достоинством, но помалкивай пока, — это уже я Фиале провожу инструктаж. — Подкинь дровишек в печь, я сейчас еще принесу.

Она кивает головой и заходит первая в дом. За ней я отправляю бывших слуг и стражников норра.

Понятно, что они пока себя таковыми точно считают, а мое дело разубедить их в этом знании и тут же принять к себе на службу.

Поэтому я включаю ВНУШЕНИЕ на максималку, без его работы все будет очень сложно, а с ним есть неплохие шансы на успех.

Насквозь мокрые люди норра с большим удовольствием оказываются в хорошо нагретой комнате, где Фиала сразу же начинает кормить печку сухими уже дровами.

— Снимайте промокшую одежду и развешивайте на стене! — показываю я крючки на боковой стенке около печки, специально приспособленные, чтобы сушить тут много одежды. — Потом присаживайтесь на скамью за столом.

Потом еще раз приношу дрова, топить печку придется очень сильно и постоянно, чтобы народ просох и меньше болел.

Наверно, для контрабандистов все так здесь продуманно устроено, те часто сильную непогоду используют во время доставки товара. Стенка обшита дополнительными досками, а под ней есть углубление в земляном полу, куда скатывается вода с одежды.

Ну, у всех слуг и стражников нашлось, что снять с себя и развесить по крючкам и специальным плечикам.

— Есть хотите? — от такого вопроса даже Фиалу проняло, она с недоумением смотрит на меня.

— Еще и врагов своих кормить зачем-то ему нужно! — чувствую я ее явный посыл в мою сторону.

От возможности пожрать в тепле никто из невольных гостей, конечно, не отказывается, наверняка с утра голодные едут. Голодные и очень несчастные, в такую погоду путешествовать — это же пытка настоящая, сами все промокшие, седла такие же, у лошадей на ногах по пол пуда грязи